Он отступил на шаг, лицо потемнело. Все его добродушие вдруг куда-то исчезло, и Эриксону почему-то стало не по себе.
– Прошу прощения, не хотел вас обидеть… – пробормотал он.
– Отремонтируйте его. И побыстрее, – жестко проговорил доктор, повернулся и быстро пошел прочь.
«Да, с таким клиентом лучше не спорить, – думал Эриксон, возвращаясь на рабочее место. – А что, если собрать эту штуковину и устроить себе небольшое путешествие?» – продолжал размышлять он, спускаясь в мастерскую.
Мысли его снова вернулись к Генри Эллису, первому человеку, которому достался бракованный скатлер. Он вспомнил, что Эллис тоже не хотел его отдавать. И вероятно, причины для этого у него имелись.
Снова оказавшись в мастерской, Рик сел за верстак и начал собирать главный модуль скатлера доктора Сэндса. Установил его на прежнее место и подключил к схеме.
«А теперь посмотрим, куда нас занесет», – подумал он, создавая силовое поле.
Пройдя через блестящий обруч, Рик, как обычно, оказался в серой бесформенной трубе. Позади остался его верстак. А впереди виднелся… Нью-Йорк. Слегка размытое изображение улицы, на углу которой находилась контора доктора Сэндса. За ней клином вонзалось в землю огромное здание – небоскреб, возведенный из пластика и рексероидных смесей с Юпитера, с бесчисленными этажами и окнами… а дальше в глазах рябило от реактивных машинок, поднимавшихся и спускавшихся с эстакад, вдоль которых беспорядочно бегали толпы пешеходов, столь плотные, что казалось, еще немного, и они передавят друг друга. Крупнейший город мира, четыре пятых которого находились под землей, – то, что видел Эриксон, составляло лишь ничтожную часть целого. Ни один человек, даже проживший сто лет «джерри», никогда не видел город полностью – настолько тот был огромен.
«Вот видишь, доктор? – пробормотал себе под нос Эриксон. – Твой скатлер прекрасно работает; это вовсе не Портленд, штат Орегон, а именно то, что и должно быть».
Присев, Рик со знанием дела провел рукой по поверхности трубы. В поисках чего? Он сам не знал. Но наверняка должно быть нечто, что оправдывало бы упрямство доктора Сэндса, желавшего оставить себе именно этот скатлер.
Он не спешил. И намеревался найти то, что искал.
Глава 3
Речь Джима Брискина, записанная днем и переданная ночью через спутник ЛРП, явилась последней каплей, переполнившей чашу терпения Солсбери Хайма. И потому, выкроив свободный часок, он поймал реактивное такси и отправился искать утешения на спутник «Золотые врата».
«Пусть Джим болтает что хочет насчет этой дурацкой программы Бруно Мини, – думал он, удобно устроившись на заднем сиденье реактивного такси и радуясь, что может хоть немного расслабиться. – Пускай сам себе перережет глотку. По крайней мере, я не собираюсь в этом участвовать. Вообще у меня порой возникает желание еще до выборов перейти в КДП».
Билл Шварц, несомненно, охотно принял бы его в свою партию. Хайму были известны настроения оппозиции. Шварц в свое время осторожно дал понять, что идея Хайма разделить с ним власть могла бы ему понравиться. Однако Хайм пока не чувствовал себя готовым к подобному шагу.
По крайней мере, до сегодняшнего дня. Но после сюрприза, который преподнес ему Джим Брискин, да еще в такой ситуации, когда у партии полно и других проблем… кто знает?
Из последних опросов следовало, что Брискин продолжает отставать от Шварца. Несмотря на то что ему обеспечены голоса цветных, в том числе пуэрториканцев с Восточного побережья и мексиканцев с запада, это еще не обещало бесспорной победы. А почему Брискин отставал? Потому что все белые пойдут к урнам, в то время как явка цветных в день выборов составит лишь около шестидесяти процентов. Притом, как это ни странно, большинство относятся к Джиму равнодушно. Возможно, они считают – а он слышал подобные разговоры, – что Джим продался системе власти белых. Так что даже цветные не признают Брискина своим лидером, и в каком-то смысле они правы.
И все потому, что Джим Брискин представляет интересы как белых, так и цветных.
– Приехали, сэр, – сообщил темнокожий таксист.
Машина замедлила ход и остановилась на посадочной площадке, контурами напоминавшей женскую грудь, в десятке ярдов от розового соска, служившего местным маяком.
– Вы руководитель кампании Джима Брискина? – обернувшись, спросил водитель. – Я вас узнал. Послушайте, мистер Хайм, Брискин ведь не продался, правда? Многие так считают, но он не мог бы предать, я знаю.
– Джим Брискин, – ответил Хайм, ища бумажник, – никому не продался. И никогда этого не сделает. Можешь сказать это своим приятелям.
Он расплатился, чувствуя себя крайне отвратительно.
– Но это правда, что…
– Да, он сотрудничает с белыми. Например, со мной. И что с того? Может быть, белые должны вообще исчезнуть с лица земли, если Брискина выберут? Этого всем вам хочется? Ну так вот: не дождетесь.
– Кажется, я понимаю, о чем вы, – кивнул водитель. – Вы считаете, что Брискин думает обо всех, так? Он принимает близко к сердцу как проблемы белого меньшинства, так и цветного большинства. Он хочет защищать всех, даже вас, белых.
– Вот именно, – подтвердил Солсбери Хайм, открывая дверцу такси. – Даже нас, белых, как ты выразился.
«Да, даже нас. Ибо мы этого заслуживаем», – подумал он, сходя на тротуар.
– Здравствуйте, мистер Хайм, – приветствовал его мелодичный женский голос.
Хайм обернулся.
– Фисба! – обрадовался он. – Как дела?
– Рада, что ты не остаешься на Земле лишь потому, что твой кандидат нас не одобряет, – сказала Фисба Ольт, подняв окрашенные в зеленый цвет брови так, что они образовали дугу над глазами. На узком лице Фисбы поблескивали бесчисленные светящиеся точки, вживленные под кожу. Их сияние окружало ее аурой потусторонности и создавало образ непрерывно обновляющейся красоты. Фисба действительно не раз «реставрировала» себя за последние несколько десятилетий. Изящная и хрупкая, она теребила кисти расшитой драгоценными камнями шали, которая прикрывала ее обнаженные плечи. Она оделась так специально для встречи с Хаймом.
Сол был благодарен ей за это. Она очень ему нравилась, и уже давно.
– Почему ты считаешь, что Джим Брискин против вас? – уклончиво спросил он. – Разве он когда-либо высказывался на эту тему?
Насколько он знал, взгляды Джима относительно «Золотых врат» не являлись достоянием гласности. По крайней мере, он пытался их скрывать.
– Мы все знаем, Сол, – ответила Фисба. – Думаю, тебе стоит поговорить с Джорджем-Уолтом; они внизу, в кабинете на уровне С. Они хотят кое-что тебе сказать. Я слышала, как они это обсуждали.
– Я прилетел сюда не затем, чтобы… – устало возразил Сол.
Но – к чему спорить? Если владельцы «Золотых врат» желают его видеть, то лучше подчиниться их воле.
– Ладно, – сказал он и двинулся следом за Фисбой в сторону лифта.
Разговор с Джорджем-Уолтом каждый раз оказывался для Хайма мучительным, несмотря на все его старания этого избежать. Хозяева «Золотых врат», будучи физически неполноценными, тем не менее обладали огромной экономической властью в обществе. Спутник «Золотые врата» был, по слухам, лишь одним из их владений, разбросанных по всей финансовой карте современного мира. Джордж-Уолт был близнецами-мутантами, соединенными у основания черепа таким образом, что одна голова служила двум телам. Насколько помнил Хайм, за личность Джорджа отвечало одно из мозговых полушарий – правое. Личность же Уолта определяли процессы в другом полушарии. При этом обе личности различались взглядами и потребностями, и каждая имела отдельный глаз для созерцания внешнего мира.
Когда двери лифта открылись на уровне С, Сола остановил стюард в форме, исполнявший функции охранника.
– Мистер Джордж-Уолт хотят меня видеть, – сказал Сол. – Так мне сообщила мисс Ольт.
– Прошу вас, мистер Хайм. – Стюард уважительно коснулся фуражки и повел гостя по тихому, устланному ковром коридору.
Сола провели в огромный зал, где на диване сидели Джордж-Уолт. Оба тела одновременно встали. Общая голова, принадлежащая двум отдельным личностям, приветственно кивнула, губы изогнулись в улыбке. Один глаз – левый – пристально глядел на вошедшего, второй беспокойно блуждал, словно наблюдая за всем сразу.
Голова на двух сросшихся шеях была несколько откинута назад, потому что Джордж-Уолт пытались окинуть взглядом каждого, с кем разговаривали. Размеры головы, так же как и обоих тел, ничем не отличались от нормы. На левом теле – Сол не мог бы сказать с уверенностью, Джордж это или Уолт, – была одежда попроще: хлопчатобумажная рубашка, широкие штаны и сандалии; правое же тело было облачено в однотонный костюм с галстуком и серую жилетку на пуговицах, руки его были глубоко засунуты в карманы брюк – все это давало правой фигуре определенную солидность. Казалось, что она намного старше своей левой половины-близнеца.
– Это Джордж, – приятным голосом произнесла голова. – Как дела, Сол Хайм? Рад тебя видеть.
Левое тело протянуло руку. Сол подошел и осторожно ее пожал. Уолт же не счел нужным обмениваться рукопожатиями. Руки его оставались в карманах.
– Это Уолт, – сказала голова, на сей раз не столь дружелюбно. – Мы хотели бы поговорить о твоем кандидате, Хайм. Сядь, выпей. Что предпочитаешь?
Оба тела подошли к серванту, в котором был устроен изысканный бар. Руки Уолта открывали бутылку бурбона, в то время как Джордж ловко смешивал сахар и воду с горькой настойкой на дне стакана. Приготовив напиток, они вернулись к Солу.
– Спасибо. – Хайм взял у них стакан.
– Это Уолт, – обратилась к нему голова. – Мы знаем, что, если Джим Брискин будет избран, он поручит своему генеральному прокурору найти способ закрыть спутник. Это так?
Оба глаза одновременно пронзали его взглядом.
– Не знаю, с чего вы это взяли, – спокойно ответил Сол.
– Это Уолт, – сказала голова. – Утечка информации, потому и знаем. Ты понимаешь, что это значит? Нам придется теперь поддерживать Шварца. А ведь тебе известно, сколько передач отсюда ежедневно идет на Землю.
Сол вздохнул. «Золотые врата» поддерживали постоянный поток низкопробных шоу, лившийся по общедоступным каналам. Эти шоу смотрел почти каждый житель страны, они, особенно массовая оргия со знаменитым выступлением самой Фисбы, в котором она демонстрировала работу своих мышц, сокращавшихся и расслаблявшихся в двадцати направлениях одновременно и выкрашенных в четыре цвета, были приманкой, обеспечивавшей всю деятельность спутника. Но ведущие этих шоу без особого труда могли и склонить избирателя на сторону противника Брискина.
Сол Хайм опорожнил стакан.
– Можете сколько угодно науськивать своих шоуменов против Джима. Так или иначе, мы выиграем выборы, а тогда, будьте уверены, Брискин прикажет вас прикрыть. Лично гарантирую вам это прямо сейчас.
На лице Джорджа-Уолта отразилось беспокойство.
– Грязная и-игра, – заикаясь, произнесла голова.
Сол пожал плечами.
– Я лишь защищаю интересы своего клиента, которому вы угрожаете. Вы первые начали.
– Это Джордж. Вот что мы должны сделать. Послушай, Уолт. Устроим так, чтобы Джим Брискин появился в «Золотых вратах» и его публично сфотографировали, – заявила голова, а затем самодовольно добавила: – Неплохая идея, а, Сол? Брискин приезжает сюда и посещает одну из девушек. Репортеров мы предупредим. Это положительно повлияет на его имидж, всем станет ясно, что он нормальный мужик, а не баба. Так что от этого вы только выиграете. А потом он произнесет в наш адрес несколько комплиментов. Впрочем, это не обязательно. Он мог бы, например, сказать, что национальные интересы требуют…
– Он никогда на это не согласится, – заявил Сол. – Скорее проиграет выборы.
– Мы дадим ему любую девушку, какую он только пожелает, – жалобно проговорила голова. – Господи, у нас их пять тысяч!
– Увы, – ответил Сол Хайм. – Если бы вы предложили такое мне, я бы ни секунды не колебался. Но не Джим. Он старомодный пуританин, реликт двадцатого века.
– Или даже девятнадцатого, – язвительно заметила голова.
– Можете говорить что хотите, – кивнул Сол. – С Джимом это не пройдет. У него свои принципы. Он утверждает, что деятельность спутника аморальна. Все здесь происходит тупо и механически, без каких-либо человеческих чувств – бум, бум, бум. Автоматизированный комплекс услуг. Мне это не мешает, как, впрочем, и большинству людей, – просто экономия времени. Джиму, однако, подобное не нравится, поскольку он сентиментален.
Две правые руки поднялись в угрожающем жесте, голова же громко заявила:
– К черту все! Мы тут настолько сентиментальны, что дальше некуда. В каждой комнате играет музыка, девушки должны обращаться к гостю исключительно по имени – и никак иначе! Чего еще надо? – вопил писклявый голос. – Чего? Брачная церемония до и процедура развода после, чтобы все было законно, – так, что ли? А может, мы должны учить девушек вышивать крестиком, а ты будешь платить лишь за то, чтобы увидеть слегка приоткрытую лодыжку? Послушай, Сол. – Голос зазвучал тише, в нем послышались зловещие нотки. – Послушай, Хайм. Мы знаем, как дела делаются. Не вмешивайся в наши, а мы оставим в покое твои. С сегодняшнего дня наши ведущие будут включать Шварца во время каждой передачи на Землю, в самой середине знаменитого главного номера, когда девушки… ну, ты знаешь. Да, именно эту часть передачи я имею в виду. Мы организуем настоящую кампанию. Мы обеспечим переизбрание Биллу Шварцу. А этот цветной зануда потерпит сокрушительное поражение.
Сол не произнес в ответ ни слова. В большом, устланном коврами кабинете царила абсолютная тишина.
– Ничего не скажешь, Сол? Так и собираешься сидеть?
– Я приехал сюда к девушке, которая мне нравится, – ответил Сол. – Ее зовут Спарки Риверс. Я хотел бы ее увидеть. – Он чувствовал себя совершенно измотанным. – Она не такая, как остальные… По крайней мере, те, с которыми я был, – пробормотал он, потирая лоб. – Нет, сейчас я слишком устал. Я передумал. Ухожу.
– Если она настолько хороша, как ты говоришь, то тебе вовсе не придется тратить силы, – рассмеялась голова, довольная своей шуткой. – Вызови сюда шлюшку по имени Спарки Риверс, – бросила она в микрофон; одновременно рука нажала кнопку на столе.
Сол Хайм устало кивнул. Возможно, мутант прав. К тому же именно за этим Сол сюда и прилетел – за древним испытанным средством.
– Ты слишком много работаешь, – участливо проговорила голова. – В чем проблема, Сол? Проигрываешь? Тебе и впрямь нужна наша помощь.
– Помощь, шпомощь, – издевательски передразнил Сол. – Мне нужно шесть недель отдыха, и притом не в «Золотых вратах». Сесть в такси и отправиться в Африку – охотиться на пауков, или что там сейчас модно.
Из-за всех своих проблем он основательно отстал от жизни.
– Большие пауки-копатели давно никого не интересуют, – сообщила голова. – Теперь снова охотятся на ночных бабочек.
Правая рука Уолта показала на стену. Там за стеклом Сол увидел три огромных радужных экземпляра, освещенных ультрафиолетовой лампой.
– Я сам их поймал, – сказала голова и тут же начала возмущаться: – Нет, это не ты их поймал, а я. Ты их увидел, но в морилку засунул их я.
Пока близнецы спорили, кто из них поймал африканских бабочек, Сол Хайм молча дожидался появления Спарки Риверс.
Первоклассный и дорогостоящий – и к тому же темнокожий – частный детектив Тито Кравелли из Нью-Йорка вручил сидевшей напротив женщине сводку, полученную от компьютера «Альтак 3-60». Это была хорошая машина.
– Сорок больниц, – сказал он. – Сорок пересадок за последний год. Статистически маловероятно, чтобы в Резервном фонде органов ООН за такое короткое время нашлось столько донорского материала. Однако это вполне возможно. Короче говоря, у нас снова ничего нет.