Великая огнестрельная революция - Пенской Виталий Викторович 4 стр.

69

Тем не менее, оценивая ордонансовые роты Карла VII и Карла Смелого, все-таки стоит согласиться с мнением немецкого историка Г. Дельбрюка, который писал, что эта военная организация «…не представляет собой ничего современного, а наоборот, это – последний, можно было бы даже сказать, самый надежный побег Средневековья… Ордонансовые роты, поскольку они составлялись из конных, представляют собой известный переход от рыцарства к кавалерии, но до последней еще очень далеко… Решающей характеристикой, благодаря которой ордонансовые роты должны быть отнесены именно к средневековому военному делу, является сама основа организации – то, что она построена на понятии «копье». В основе «копья» лежит то, что бойцом является рыцарь, а все прочее – лишь подсобное оружие (выделено нами. – П.В.)… «Копье» внутри ордонансовых рот является лишь, так сказать, утонченным средневековьем, а именно стремлением в смешанном бою создать поддержку рыцарям со стороны вспомогательных родов войск…»

70

Попытки реорганизации рыцарской конницы на основаниях большей регулярности, предпринимавшиеся во Франции и Бургундии в 40–70-х гг. XV в., проходили примерно в одно и то же время с формированием новой западноевропейской пехоты. Обычно считается, что новую страницу в ее истории открыли английские лучники при Креси

71

В политическом и социально-экономическом отношении Швейцария представляла к началу XIV в. один из наиболее отсталых регионов Европы. Феодальные порядки здесь были развиты чрезвычайно слабо, и крестьяне-горцы, главным занятием которых было преимущественно скотоводство, сохранили старые общинные порядки и в значительной степени свободу от каких-либо форм феодальной зависимости. «Если географический и экономический моменты создали основу для сохранения крепкого организма некоторых поземельных общин, – отмечал Г. Дельбрюк, – то наряду с этим они способствовали также сохранению и поддержанию в них воинственного духа… Скотоводство и охота в горах были больше способны поддерживать воинственно-авантюристический дух, чем земледельческие равнины, а бедность горной жизни побуждала искать занятий и заработка в другом месте…»

72

Ожесточенная борьба, которую выдержала Швейцарская конфедерация против прежде всего австрийских Габсбургов в XIV в. (своеобразными вехами в ней стали сражения при Моргартене в 1315 г., Лаупене в 1339 г. и Земпахе в 1389 г.), способствовала тому, что к началу XV в. швейцарцы отработали в совершенстве свою тактику. В принципе в ней не было ничего такого, что не известно к тому времени. Шотландская армия, сражавшаяся за независимость своей страны от Англии на рубеже XIII–XIV вв., также состояла преимущественно из пеших копейщиков, сражавшихся в глубоких сомкнутых боевых построениях. Шотландцы сражались в нескольких массивных колоннах-шилтронах – швейцарские баталии были их близким аналогом. Единственное различие – шотландцы были преимущественно копейщиками, тогда как швейцарцы XIV – начала XV в. главным образом алебардьерами, а на пику они перевооружаются окончательно только к концу XV в.

73

В чем же заключался секрет успеха швейцарцев? На наш взгляд, одна из причин заключалась в том, что швейцарцам в начале своего военного пути ни разу не пришлось противостоять английским лучникам. Шотландцы были ничуть не менее воинственны и обладали не меньшим боевым духом, однако они ничего не могли поделать против ливня стрел, который обрушивали на них тысячи английских лучников, после чего их обескровленные шилтроны легко уничтожались неприятельскими рыцарями. Собственно говоря, как отмечал Д. Уваров, «…изначально английская тактика комбинированного использования лучников и спешенных рыцарей была «заточена» на плотные, глубокие формирования пеших копейщиков-шотландцев, атакующих медленно и сравнительно узким фронтом (выделено нами. – П.В.)…»

74

Швейцарцы в начале своей карьеры не только не имели против себя неприятельских стрелков в достаточно большом количестве, обученных вести массированный обстрел медленно двигающихся глубоких колонн неприятельской пехоты, но, как правило, всегда имели значительное численное превосходство над противником. О том, что могло бы ожидать швейцарцев, попади они в ситуацию, когда бы им противостояла опытная армия, насчитывавшая большое число хорошо обученных стрелков, может свидетельствовать проигранное отрядом швейцарцев в 1444 г. сражения при Сен-Якоб-ан-дер-Бирс, где их противником выступили французские «живодеры» во главе с будущим королем Людовиком XI. Исход боя, несмотря на все упорство и храбрость, как обычно, проявленные швейцарскими пехотинцами, был разрешен массированным обстрелом баталий швейцарцев артиллерией и стрелками французов.

Далее, для понимания причин успехов швейцарцев представляются следующие особенности их тактики: во-первых, суровая, если не сказать, жестокая дисциплина – всякий, покинувший свое место в строю во время боя, неважно, по трусости или же в погоне за добычей, подлежал немедленной смерти от рук соседей. Точно так же беспощадно наказывалось неповиновение командирам. Швейцарцы дрались храбро и упорно, никогда не бежали и не капитулировали – они прекрасно знали, что к ним, обычным «мужикам», законы «хорошей» войны с ее рыцарским кодексом чести неприменимы, и милосердия им от противника ждать не приходится. Естественно, что и сами они никогда не давали пощады врагу, практически никогда не беря пленных – даже знатных. Все это создавало швейцарцам образ свирепых, беспощадных солдат, которым не дорога ни своя, ни тем более вражеская жизнь. Далее, как отмечал Дж. Гаш, «швейцарцы использовали обычные, вполне традиционные приемы обращения с оружием и тактику, но они отрабатывались под руководством суровых и опытных старых воинов до такой степени, что становились как бы второй натурой бойца»

75

И последнее, но, пожалуй, первое по важности обстоятельство. Как правило, швейцарцы на поле боя действовали в трех колоннах-баталиях – авангард (vorhut), центр (gewalthaufen) и арьергард (nachhut). И эти баталии, в отличие от шотландских шилтронов, всегда действовали наступательно, атакуя бурно, быстро, стремясь как можно быстрее довести дело до рукопашной схватки, в которой они брали верх количеством и силой натиска массы сплотившихся пехотинцев. Более того, баталии выстраивались уступом и маневрировали на поле боя, взаимно поддерживая друг друга и усиливая удар. Так было, к примеру, в сражении при Лаупене, где авангардная баталия армии Берна и его союзников была остановлена и окружена рыцарской конницей, однако главная баталия опрокинула противостоявшую ей пехоту противника и нанесла удар рыцарям во фланг, вынудив их к отступлению. Примечательно, что часть сил противника успешно атаковала и вынудила к отступлению арьергардную баталию бернцев, но вместо того, чтобы атаковать центр неприятеля с тыла, она бросилась грабить лагерь и преследовать бегущих, тогда как бернцы сумели удержаться от соблазна и развернулись на выручку попавшего в беду авангарда

76

Массивные, тесно сомкнутые тяжеловесные баталии швейцарцев, обладавшие огромной ударной силой, умело и слаженно маневрировавшие на поле боя и придерживающиеся наступательной тактики, до начала XVI в. практически не знали серьезных поражений. Более того, именно швейцарцы разгромили одну из лучших европейских армий 2-й половины XV в. – армию бургундского герцога Карла Смелого. Серия сражений 1474–1477 гг. показала, как отмечал отечественный военный историк и теоретик А.А. Свечин, что «…сплоченный в тактическую единицу рядовой, плохо обученный боец оказался сильнее индивидуального, квалифицированного, тренированного с детских лет средневекового воина. Муртен сделал эту истину очевидной для всех, и в течение двух последующих десятилетий средневековый строй вооруженных сил на западе Европы отпал; повсюду отмечается стремление создать пехотные части, образовать армию из тактических единиц, а не из распыленных людей. Копье – это типично средневековое соединение всех родов оружия в рыцарскую свиту, отпало…»

77

Однако в полной мере ни армии Карла VII и Карла Смелого, ни швейцарские ополчения нельзя считать в полной мере теми эмбрионами армий Нового времени хотя бы по той единственной причине, что они оставались все-таки армиями по сути своей средневековыми: первые – рыцарскими, конными, а вторые – пехотными

78

Наемничество в Италии возникло очень рано, что было обусловлено особенностями ее политического и социально-экономического развития, и к XIV в. приобрело широкий размах, постепенно вытесняя традиционное городское ополчение и рыцарскую милицию. Отряды-«компании» наемников, действовавшие в Италии, на первых порах были относительно немногочисленны и далеко не всегда брались на содержание нанимателями, нередко существуя длительное время преимущественно за счет собственных средств. В этом отношении они мало чем отличались от рутьеров XII–XIII вв.

79

80

Военная служба была полностью поставлена на коммерческую ногу. Заказчик-локатор (locator) нанимал подрядчика-кондуктора (conductor), заключая при этом с ним контракт-кондотту (condotta). В кондотту заносились имя капитана, численность отряда, размеры жалованья, принципы дележа добычи и порядок выкупа попавших в плен солдат, размеры власти капитана над его людьми и пр. Обязательно оговаривался срок службы – обязательный (ferma) и на сколько он мог быть продлен (di rispetto). Характерно, что и размеры оплаты солдат, и сроки службы непрерывно возрастали. И то, и другое должны были служить залогом верности наемников своему нанимателю и исполнения ими определенных в кондотте обязанностей. Не случайно, что именно итальянский кондотьер Дж. Тривульцио, нанявшийся на службу к французскому королю Карлу VIII, на вопрос своего локатора, что ему больше всего необходимо для ведения войны, заявил: «Деньги, много денег, еще больше денег!» Весьма характерное признание! Как говаривали древние римляне, «Деньги – нерв войны» (Pecunia nervus belli), и итальянские кондотьеры, равно как и их наниматели, это хорошо усвоили.

Высокую и постоянно растущую цену своих услуг капитаны «компаний» объясняли своей высокой боеспособностью и эффективностью. И они были правы – высокий профессионализм, основанный в том числе и на редкой для того времени специализации родов и видов войск, был характерной чертой итальянского кондотьерства. В коннице это было заметно не так сильно – наряду с тяжеловооруженными латниками, представлявшими главную ударную силу «компаний», важным элементом последних являлись также и легковооруженные и экипированные легкие всадники. Среди легкой итальянской конницы того времени особенную известность завоевали так называемые страдиоты (stradiotti), происходившие с Балканского полуострова. Ф. де Коммин так описывал стратиотов, служивших антифранцузской Лиге в 1494–1495 гг.: «Стратиоты напоминают мусульманских конников, и одеты они и вооружены, как турки, но на голове не носят уборов из полотна, называемых тюрбанами… Люди они храбрые, и сражаться с ними нелегко»

81

Тяжеловооруженные всадники по традиции нанимались на службу «копьями» (lance), в состав которого, помимо латника (capo lancia или armigero vero), обязательно входили его оруженосец (piatto) в облегченном доспехе и паж (ragazzo). К концу XV в. размеры «копья» увеличились до 4–5 человек за счет включения в него дополнительно еще и конного арбалетчика и легковооруженных всадников

82

83

Намного больший интерес представляет итальянская пехота – fanti, или fanteria. К XV в. она стала исключительно профессиональной. Городское ополчение, столь успешно противостоявшее немецким рыцарям в XII в., к этому времени практически перестало существовать. Ему на смену пришла поначалу немногочисленная, а с середины XV в. стремительно увеличивавшаяся в числе хорошо обученная и подготовленная наемная пехота. Для итальянской пехоты той эпохи была характерна чрезвычайная специализация. Анализ содержания кондотт показывает, что ко времени начала Итальянских войн «компании» кондотьеров включали в себя следующие виды пехоты: копейщиков-lanceri с длинными или короткими копьями, арбалетчиков-balestrieri, лучников-arceri, пикинеров-picchieri, возникших под влиянием успехов швейцарских пикинеров, легких пехотинцев-rotularii, действовавших совместно с арбалетчиками, щитоносцев-targhieri и, наконец, стрелков из ручниц-скопитусов – schiopettari. И если в начале XV в. пехота оставалась относительно немногочисленной – так, кондотта, заключенная между Флоренцией и Микелетто дельи Аттендоли в ноябре 1432 г., предусматривала, что капитан выставит на службу республики 600 «копий» (т. е. 1800 конных воинов) и всего лишь 400 пехотинцев – 200 арбалетчиков, 100 павезьеров и 100 копейщиков, то к концу века все переменилось. Венецианская республика располагала 20 тыс. пехотинцев на 2 тыс. конных латников и 3 тыс. стратиотов. Флоренция же имела 10 тыс. пехотинцев (7 тыс. пикинеров, 1 тыс. аркебузиров, 2 тыс. арбалетчиков, алебардьеров и рондашьеров). Примечательным было широкое распространение в итальянских армиях конца XV в. ручного огнестрельного оружия. Еще в 1448 г. Франческо Сфорца выставил в поле столько скопитариев, что из-за порохового дыма им было трудно ориентироваться на поле боя, а в 1482 г. миланская армия на 233 арбалетчика имела 352 аркебузира и 1250 воинов с петриналями. Эффективность скопитариев была признана настолько высокой, что венецианский Совет десяти решил в 1490 г. полностью отказаться от арбалетов и заменить их на ручницы

84

Столь же изощренной была и тактика итальянцев. Конница и пехота обучались действовать в тесном взаимодействии друг с другом, а само деление пехоты на несколько узкоспециализированных родов изначально предполагало, что они будут действовать на поле боя только совместно. Вооруженные древковым оружием пехотинцы обычно формировали центр боевого порядка и действовали при поддержке арбалетчиков, лучников и стрелков из ручниц, легкие же пехотинцы вместе со стрелками обучались ведению маневренного боя в рассыпном строю, максимально используя складки местности. Конница атаковала противника накатывающимися одна за другой волнами «эскадронов», разворачиваясь для боя под прикрытием легкой конницы стрелков. Характерной чертой тактики итальянцев было использование полевых фортификационных укреплений и укрепленных лагерей (seraglii), в которых в случае необходимости могла укрыться целая армия. Венецианцы активно использовали своих страдиотов для совершения набегов и рейдов в глубь неприятельского расположения, ведения разведки и опустошения местности. Примечательно, что итальянские кондотьеры и их наниматели вообще придавали большое значение экономическому истощению противника, потому в армиях кондотьеров всегда были отряды «опустошителей»-quastatori, специализировавшихся именно на опустошении неприятельских земель

85

Наряду с практикой в Италии XIV и в особенности XV в. получила развитие и военная теория, что опять-таки было еще одной из черт военного дела Нового времени. Трактаты по тактике и стратегии Орсо дель Орсини и Диомедо Караффа и других авторов, работы по фортификации и ведению осадной войны, артиллерийскому делу, основанные на обобщении богатого опыта войн (только в XV в. в Италии произошло 71 крупное сражение и 51 большая осада, не считая мелких и незначительных стычек и осад), – все это выгодно отличало итальянское военное дело от остального европейского. Единственное, в чем уступали итальянцы своим соседям к северу от Альп, – так это в артиллерии. К концу XV в. итальянская артиллерия, несмотря на свою многочисленность, находилась на относительно низком техническом уровне. Возможно, что это объяснялось стремлением кондотьеров решать все вопросы в полевом сражении, не расходуя время, силы и драгоценный вышколенный и обученный личный состав на ведение осад и штурмов хорошо укрепленных городов.