– Мы можем вас оформить, – согласился Голиков. – Однако, повторяю, это ничего не даст.
– Возможно. И тем не менее прошу вас ответить на мой вопрос: вы считаете его виновным?
Голиков тяжело вздохнул. Осмотрелся по сторонам. Отодвинул портфель. И негромко признался:
– Безусловно. Нет никаких сомнений. К моему большому сожалению.
Дронго нахмурился. В порядочности и честности адвоката сомневаться не приходилось. Как и в его компетенции.
– Вы давно работаете адвокатом? – поинтересовался Дронго.
– Больше сорока лет, – ответил Андрей Андреевич. – Раньше было легче, мы обслуживали разные предприятия, меня в городе многие знали. А сейчас времена изменились. И все же: если вы спрашиваете, чтобы знать мое мнение о вине Нагиева, повторю: факты – упрямая вещь.
– Можете назвать мне основные моменты, на которых базируется обвинение?
– Конечно. Магомедова видели в день убийства поднимающимся по лестнице в квартиру убитых. Он поздоровался со встреченной соседкой, и она его запомнила…
– Он там раньше бывал?
– Дважды. И был в квартире убитых в день убийства. Более того, убитый Степан Ковальчук и мой подзащитный были вместе в каком-то баре за день до убийства, их там видели вместе.
– Но это еще не основания для такого страшного обвинения?
– В доме убитых нашли отпечатки пальцев Нагиева…
– Если он там бывал, они могли остаться и от прежних визитов.
– Отпечатки нашли на внутренней стенке платяного шкафа в спальне. Вещи были разбросаны, и везде – отпечатки его пальцев. – На этот раз Дронго промолчал. Голиков взглянул на него и продолжил: – Мужчина и женщина были убиты из пистолета «ТТ» – три выстрела в Ковальчука и один в его жену. Оружие нашли рядом с домом в кустах. На нем был неспиленный номер и отпечатки пальцев Нагиева. В обойме оставалось еще несколько неиспользованных патронов.
– В девочку тоже стреляли?
– Нет. Экспертиза считает, что девочку задушили, а затем проломили ей голову. Причем в момент удара она, возможно, была еще жива.
– Что говорит сам Нагиев?
– Ничего. Он вообще мало говорит. Но признает, что виновен.
– Вам не кажется, что его могли подставить? Если он убийца, почему вел себя так глупо? Убил двоих из пистолета, а потом выбросил оружие рядом с домом, оставив на нем свои отпечатки пальцев.
– Убийцы не всегда бывают логичны и последовательны в своих поступках, – устало возразил Андрей Андреевич. – За сорок лет работы в адвокатуре я никогда не встречал математически рассчитанных убийств, вроде тех, что обычно описываются в классических английских детективах. Большая часть убийств происходит на бытовой почве, а оставшиеся – всего лишь преступления с корыстным расчетом: взять деньги или другие ценности.
– Нагиев не похож на обычного убийцу, – возразил Дронго. – Он закончил школу с медалью и Московский авиационный институт с красным дипломом. Этот человек умеет как минимум логически мыслить.
– Может быть, – согласился адвокат. – Но он дал показания, что украл пять тысяч долларов. Взял их из шкафа.
– Деньги нашли?
– Нет, не нашли. Но Нагиев упрямо твердит, что забрал деньги. И даже показал место, откуда взял их. Следователь не поленился, провел экспертизу. Там действительно раньше лежали доллары. Нашли даже кусочек купюры – Нагиев, наверное, неловко дернул пачку.
– Он не сказал, куда дел деньги?
– Говорит, что потратил. Здесь у следствия самое уязвимое место. Куда мог обвиняемый потратить такую большую сумму денег, так и не установлено. Но старший следователь Митрохин, который вел дело, поступил достаточно просто – он затребовал счета из некоторых дорогих ресторанов Москвы и Киева. Знаете, сколько стоит бутылка хорошего вина в дорогом ресторане?
– Знаю, – мрачно кивнул Дронго.
– Следователь показал эти счета. Они, конечно, не принадлежат Нагиеву, но ясно, что если бутылка вина стоит до пяти тысяч рублей, то потратить за один день большую сумму совсем несложно.
– Это не доказательство.
– Верно. Но и такой спорный факт не истолкуешь в свою пользу. После убийства Нагиев уехал в Киев, затем в Москву и только потом в Махачкалу. И следователь настаивает, что обвиняемый спустил все деньги на кутежи в столичных ресторанах.
– Убить трех человек, чтобы затем прокутить все заполученные деньги? Не слишком ли примитивно?
– Не слишком. У меня было дело, когда внук зарезал собственную бабушку, чтобы взять у нее деньги на мотоцикл. Вы, очевидно, не вели дел на таком примитивном бытовом уровне. Извините меня, господин Дронго, но с подобными случаями мы сталкиваемся достаточно часто.
– Что еще? – печально спросил Дронго.
– Ничего. Если не считать того неприятного факта, что моего подзащитного два раза избили. Сначала в Махачкале, потом у нас, в Ростове. Уголовный мир не прощает таких преступлений. У всех есть жены, дети, даже у многих воров в законе. Хорошо еще, что его не обвиняют в изнасиловании. Иначе он наверняка не дожил бы до суда. Вы знаете, как охраняли в тюрьме Чикатило? Да его там просто разорвали бы на куски! Законы уголовного мира очень жестокие. Ты можешь убивать и грабить, но только не насиловать и убивать детей. Такие преступления не прощаются. Извините, что говорю вам об этом. Надеюсь, вы не станете передавать содержание нашего разговора сестре Нагиева.
– Мне все это известно, – кивнул Дронго. – Значит, вы считаете, что никаких шансов нет?
– Почти никаких, – честно признался Голиков. – Я, конечно, попытаюсь что-то сделать. Неясно, куда делись деньги и почему Нагиев выбросил пистолет с отпечатками своих пальцев рядом с домом. Действительно, он же мог хотя бы протереть оружие. В общем, какие-то зацепки у нас есть, но боюсь, что все это на приговор мало повлияет.
Почему вы не потребовали суда присяжных? По российским законам в случае обвинения в особо тяжких преступлениях подсудимый может настаивать, чтобы его дело слушалось в суде присяжных.
– Да вы что?! – замахал руками Андрей Андреевич. – Разве можно о таком даже говорить? И заикаться не стоит. Нас сотрут в порошок. Прокуратура только и мечтает о таком процессе. Но вы только представьте себе ситуацию: приезжий лезгин жестоко убивает местных жителей, в том числе ребенка, девочку. Присяжные единогласно приговорят его к смертной казни, несмотря на то что на смертную казнь у нас наложен мораторий.
– Получается, что нет никаких шансов, – подвел итог Дронго.
– Если честно – никаких. Я много слышал о вас как о профессионале и уважаю ваше решение помочь моему подзащитному. Но у вас нет шансов. Если хотите, послушайтесь моего совета и уезжайте отсюда. Вам не обязательно присутствовать на процессе. Мы все равно ничего не сможем сделать. Простите, что говорю вам об этом. Но вы профессионал и должны меня понять.
– Я уже принял решение, – возразил Дронго. – Вы можете меня поскорее оформить в качестве своего помощника? Я хотел бы встретиться с Нагиевым до суда.
– Это очень сложно, – вздохнул Андрей Андреевич, – но я постараюсь. У нас, в Ростове, не очень развит институт помощников адвокатов. Здесь не Лондон и даже не Москва.
– Это я уже понял, – кивнул Дронго. – Так куда мне завтра приехать, чтобы оформить все документы?
– К нам в юридическую консультацию. Я поговорю с заведующим, мы что-нибудь придумаем. – Голиков взял со стола портфель и поднялся со стула. – Очень тяжелое дело, – признался он на прощание. – Меня даже соседи упрекают. Мол, защищаю мерзавца, который приехал к нам и перебил всю семью. Мне знакомые сотрудники милиции говорили, что в городе участились случаи нападения на представителей кавказской диаспоры.
Дронго проводил его до дверей. И уже когда Голиков выходил, спросил:
– Последний вопрос: Нагиев чем-нибудь болеет? Его не проверяли?
– Он сейчас в больнице, – напомнил адвокат, – его едва не убили.
– Нет, я не об этом. У него нет никаких хронических болезней?
– Кажется, есть язва. И сердечная аритмия. Ну в общем, обычные болячки, которые могут быть у человека. Ничего особенного. Так завтра я жду вас в консультации. До свидания.
– Всего хорошего.
Дронго закрыл дверь и вернулся к столу. Если несчастный Омар виноват настолько, что даже его адвокат уже не сомневается в этом, то спасти молодого человека будет очень трудно, если не невозможно. Он не успел додумать до конца эту мысль, когда раздался телефонный звонок.
Глава 4
– Здравствуйте, – услышал он незнакомый мужской голос, – это господин Дронго?
– С кем я говорю? – спросил он.
– Это неважно. Нам сообщили, что такой известный эксперт прибыл в наш город. Нам приятно знать, что вы решили почтить наш город своим присутствием.
– Слишком высокопарно, – сообщил собеседнику Дронго, – не нужно разговаривать таким высоким слогом, иначе мне придется отвечать вам в подобном же стиле, будто мы испанские идальго.
Очевидно, позвонивший не слышал об испанских идальго, но справедливо обиделся, поняв, что над ним издеваются.
– Ты не шути, – посоветовал позвонивший, – приехал к нам и думаешь защитить этого черномазого? Ничего у тебя не выйдет.
– Кто со мной говорит?
– Это неважно. Мы тебя предупредили. Убирайся отсюда, здесь тебе не Москва и не твой Дагестан.
Дронго улыбнулся. Говоривший невольно себя выдал: ему неизвестно, откуда именно прибыл Дронго, но он знает, что эксперт приехал по просьбе дагестанской родни обвиняемого. Значит, нужно узнать, откуда в городе появились такие сведения.
– Я догадываюсь, что меня тут не ждали, – весело заметил Дронго, – но мне казалось, что я все же могу рассчитывать на большее гостеприимство.
– Ты много не болтай, – посоветовал позвонивший, – и вообще мотай отсюда. Считай, что мы тебя предупредили. Нам защитники черномазых в городе не нужны. – И повесил трубку.
Дронго пожал плечами. Нужно будет найти Фатиму, когда она позвонит, и узнать, кто мог рассказать в Ростове о его приезде. Пока о его визите знают только Костя Федяков и Андрей Андреевич Голиков. Но не в их интересах говорить о каких-то связях с ним. Значит, информация имеет другой источник.
Было около семи вечера. «Заказать ужин в номер или спуститься в ресторан?» – размышлял Дронго. Он начал переодеваться, когда раздался новый телефонный звонок.
«Неужели опять этот придурок?» – разозлился Дронго, поднимая трубку. И услышал знакомый голос.
– Добрый вечер. Это Федяков. Мы с тобой договорились сегодня поужинать вместе. Я жду тебя внизу, спускайся.
– Сейчас спущусь, – согласился Дронго.
Увидев его, дежурная по этажу улыбнулась.
– Вы надолго? Поздно вернетесь? – осведомилась женщина. Ей было лет сорок пять. Слишком большой парик придавал ее приятному лицу несколько нелепое выражение.
– Не знаю, – ответил Дронго. – Но постараюсь вернуться пораньше. Как вас зовут?
– Алла Николаевна. – Она вновь приветливо улыбнулась.
По холлу первого этажа нетерпеливо ходил Костя Федяков. Он был в нарядном светлом костюме. Увидев Дронго, он с улыбкой шагнул навстречу.
– Я думал, что ты уже ушел, – признался Костя. – Обиделся и не стал меня ждать.
– Меня трудно обидеть, тем более всего лишь не соглашаясь со мной, – отозвался Дронго. – С одной стороны, – я полагаю, что у каждого человека есть право на ошибку. А с другой – не считаю возможным обижаться по любому поводу, особенно когда со мной говорят достаточно искренне.
Они вышли и сели в автомобиль Федякова.
– Только учти, – напомнил Дронго, – у нас мало времени. Только три часа.
– Как это три часа? – не понял Костя. – Мы же договорились, что поедем ко мне. Жена приготовила такой ужин! Может, мы посидим до утра, чего заранее загадывать.
– Я должен вернуться в отель, – терпеливо объяснил Дронго, – у меня важная встреча.
Он не стал напоминать Косте, что вечером должен приехать Эдгар Вейдеманис. На всякий случай Дронго не сообщал никому, что Вейдеманис приезжает поездом, а не прилетает самолетом. На поезде, где багаж не досматривают, у Эдгара была возможность привезти оружие, которое могло пригодиться в сложной ситуации. Разрешение на оружие у обоих экспертов имелось, они могли не опасаться возможных проверок.
Федяков повел машину в сторону набережной, вдоль которой стояли новые дома.
– Разве ты живешь в той стороне? – спросил Дронго.
– Нет, конечно. – Костя улыбнулся. У меня собственный двухэтажный дом, купил в девяносто шестом. Тогда у меня дела шли неплохо, издавалось много книг. В девяносто седьмом вообще был пик продаж. Я все время думаю, как удачно успел купить дом. Потом был дефолт, в девяносто восьмом году у нас тут столько людей обанкротилось! Нет, лучше об этом не вспоминать. А путь я выбрал не случайно – полюбуешься нашим Тихим Доном.
Дронго молча смотрел в окно. Неожиданно он попросил остановиться.
– Что случилось? – не понял Федяков.
– Подожди, – попросил Дронго. Он вышел из салона автомобиля и направился к цветочному магазину, откуда вернулся с роскошным букетом, который бережно положил на заднее сиденье. – Это для твоей жены, – пояснил он.
– Спасибо, – смущенно буркнул Костя.
– Я помню вашу улицу Энгельса, – сказал Дронго, площадь у Дома советов и, конечно, проспект Ленина. Сейчас, наверное, уже некоторые названия поменялись. Интересно, что во всех крупных городах Советского Союза, да и в маленьких тоже, были Советские улицы, проспекты Ленина и улицы Энгельса. А потом мы разодрали свою страну на куски, а заодно переименовали некоторые города и улицы, решив, что это сделает нас счастливыми. Как глупо…
– В первое время и нам было непривычно, – признался Костя, – мы ведь вдруг оказались на границе. Макеевка или Горловка уже в другой стране. Нужно паспорта показывать, границу проходить. А у нас у всех там родные и близкие. Потом привыкли. Сейчас некоторые даже пользуются: везут туда дефицит, а оттуда дешевые товары. Бизнес наладили. В общем, устроились с учетом новых обстоятельств. Знаешь, как наши книги продавались? Если хорошие были, то они и на Украине шли, как в России.
– Значит, ты тоже устроился? – насмешливо спросил Дронго.
– А ты не улыбайся. Жить-то нужно было. Разве я думал, что издателем стану? Я ведь театральный режиссер по профессии. Жизнь заставила издательство открыть. Так и мои товарищи. Среди них и врач есть. Он, правда, подзаработал немного в туристическом бизнесе, а потом не выдержал, в медицину вернулся. У нас просто другого выхода не было. Ты ведь тоже не от хорошей жизни частным детективом заделался. Раньше был известным человеком, в ООН работал, с Интерполом сотрудничал. А сейчас мотаешься по нашим весям, чтобы какого-то полоумного убийцу защитить. И зачем тебе это нужно?
– Ты опять за свое? – покачал головой Дронго.
– Ладно, больше не буду. Но ты мне скажи, тебе самому не обидно? Кем ты был и кем ты сейчас стал.
– Не знаю, – ответил Дронго, – я ушел из экспертов еще до того, как распался Союз. В последние годы было слишком много лжи и предательства. Мне еще повезло, я сумел достойно уйти. А сколько людей пострадало, у скольких поломали жизнь. Больше всего повезло в бывшем СССР разведчикам. У них в Первое главное управление пришел Примаков и просто спас это ведомство от разгрома. Ему памятник при жизни нужно поставить за такую работу. А потом и того больше – в девяносто восьмом возглавил правительство и всю страну спас. В Аргентине, когда их валюта обвалилась, четырех президентов сменили, по всей стране были грабежи и мародерства. А в России тогда в четыре раза рубль ссохся – и ничего, выжили. И как же Евгения Максимовича отблагодарили? Отправили в отставку и устроили на него массированную атаку.
Дронго помолчал. Константин уважительно ждал продолжения его монолога.