– Все так, дорогое дитя! Ради всего святого, отдыхайте. – Людвиг проследовал к окну и задернул плотные шторы. Прекрасная, увитая с внешней стороны диким виноградом и иными ползучими цветами веранда, на которой родился его первый внук, была сделана лет пятьдесят назад и тогда казалась очень красивой, модной и изящной. Теперь король с ужасом глядел на соединенные тонкими деревянными полосками витражные стекла, на балкон, на который в любой момент могли как подняться со двора, так и спуститься с крыши. Стекло, стекло и еще раз стекло.
Ужасная веранда не могла послужить надежным форпостом, в случае если королю и его немногочисленной свите пришлось бы отражать атаки.
Людвиг бережно взял в руки ребенка и, выглянув в коридор, подозвал к себе своего адъютанта.
– Мою невестку следует немедленно перенести в главную башню замка, ребенка я заберу сам. Вы быстро делаете носилки и доставьте принцессу туда. В башне мы сидим столько времени, сколько понадобится для того, чтобы в Хоэншвангау добрались наши воины. Я хочу, чтобы в замке была полностью сменена прислуга до последнего кухонного мальчишки. Все должны быть проверенными слугами и друзьями ордена. Ни одного случайного человека. Даю сутки для тайного размещения гарнизона и замены персонала. Тайного, мой друг, – я не хочу, чтобы мой сын узнал что-нибудь о происходящем здесь. – Он весело подмигнул сэру Стефану Дюрану и, прижимая к себе драгоценный сверток, последовал с ним в главную башню замка.
Через час в Хоэншвангау прибыл боевой отряд ордена, к вечеру в замке была произведена полная замена прислуги. Так что прибывший сын короля, принц Максимилиан Йозеф[4] не заметил ни малейших перемен и даже не признал в новом кучере замка первого министра своего отца и рыцаря ордена Святого Георгия Стефана Дюрана, чем очень обрадовал своего отца.
В считаные часы рыцари ордена Святого Георгия создали тайную многоярусную защиту замка, через которую не мог пробраться шпион иллюминатов, да и вообще никто не мог пробраться, не будучи обнаруженным рыцарями, переодетыми по такому случаю в одежды простых сельских жителей, лесников, рыбаков, охотников и псарей. Руководил ими всеми верный королю и рыцарской клятве сэр Дюран, которому и предстояло теперь заботиться о жизни наследника.
За считаные часы в округе замка Хоэншвангау не осталось ни одного почтальона, молочницы, пекаря или сельского учителя, не получивших посвящение в ордене, магистром которого был король Баварии Людвиг Первый.
Замок Хоэншвангау
Когда маленькому Людвигу исполнилось три года, его дед – король Людвиг Первый – отрекся от престола в пользу своего сына, взбалмошного и помешанного на устройстве собственного войска принца Максимилиана. На такой шаг короля толкнул сделавшийся достоянием общественности его роман с танцовщицей Лолой Монтес[5].
Пресса заклевала короля, позоря его на каждом шагу и обсуждая, сколько денег он истратил на любимую женщину. Когда семейный совет вкупе с советом министров предложили королю выбрать между короной и любовью, Людвиг Первый, прозванный в Баварии романтиком, избрал любовь. После чего бывший король отправился в Италию, где пополнил собой ряды художников, поэтов и мистиков. Пропутешествовав год и вернувшись в Баварию без Лолы, которая бросила незадачливого любовника, едва только он утратил власть, бывший король обосновался в одном из своих малых дворцов в Мюнхене, откуда и руководил орденом.
Это была основная версия, о которой знали все. Но была и другая: в день перед решающим советом король молился в орденской церкви, прося своего небесного патрона помочь ему принять правильное решение. По словам дежуривших возле дверей церкви слуг, проведя ночь в священном месте, наутро король вышел оттуда веселым и просветленным. Так что те, кто близко знал короля, поняли, что он получил благоприятный ответ…
Вернувшись из своего путешествия, Людвиг Первый направил все силы на достойное воспитание своего внука, которому были нужны не только защита, но и помощь в духовном развитии.
Однако дед не смог поселиться в Хоэншвангау вместе с вновь беременной невесткой, малышом и несколькими преданными им слугами, на то не было воли нынешнего короля. Тем не менее каждый день он получал подробнейшие сведения относительно того, что делал кронпринц и какие в нем произошли перемены. Время от времени бывший король наведывался в Хоэншвангау, для того чтобы встретиться с малышом лично. Там, устроившись в зеленой беседке парка или гуляя возле прекрасного лесного озера, старый Людвиг рассказывал своему крошечному внуку истории и легенды, которые так любил мальчик.
Шли годы. У маленького Людвига подрастал брат Отто[6]. Время от времени в Хоэншвангау наведывался король Максимилиан. Нервный и вечно чем-то недовольный, он не собирался перевозить семью в столицу, предпочитая компании офицеров и казарму тихой семейной жизни. Он не любил свою жену Марию, считая ее глупой и ничего не понимающей в военной подготовке женщиной, чей удел – рожать солдат и помалкивать.
Королева Мария тоже не рвалась поселиться с мужем под одной крышей. Ей вполне хватало и того, что тот раз в месяц являлся в Хоэншвангау и, распространяя вокруг себя пивные ароматы, забирался в ее постель.
После рождения Отто она больше не беременела, так что постепенно король утратил к ней всякий интерес и, наверное, запер бы надоевшую супругу в монастыре, если бы она не была нужна ему в качестве воспитателя его сыновей.
Правда, Людвига и Отто воспитывали на военный манер приставленные к ним офицеры запаса, но не в меру впечатлительный наследник престола нипочем не желал расставаться с матерью и даже как-то устроил отцу форменную истерику из-за того, что тот хотел услать ненавистную королеву в ссылку.
Впрочем, сыновья скорее должны были радовать Максимилиана, нежели беспокоить. Крепкие и достаточно высокие для своего возраста, оба мальчика росли сильными и выносливыми. Оба рано научились держаться в седле, стрелять и делать упражнения с маленькими ружьями. Оба часами занимались на плацу, вытягивая ножку и делая «на плечо», «коротким коли» и «длинным коли».
Кроме обязательных спортивных и воинских дисциплин, принцы изучали естествознание, математику, древние языки, мировую историю и историю отечества и литературы.
Опасения доставлял Людвиг, который рос мечтательным и нежным ребенком. В десять лет больше всего наследник Баварии любил читать книги, о которых мог потом говорить часами. Он постоянно придумывал продолжения и то и дело оказывался сам в полюбившейся ему истории, с тем чтобы то разорвать оковы томящегося в неволе рыцаря, то снять веревку с шеи несправедливо приговоренного к смерти, то броситься в пучину моря за тонущей принцессой. Людвиг был поэтом и музыкантом, сразу же после занятий на плацу или в манеже он мог бежать в библиотеку замка или музицировать на материнском клавесине.
Нередко прислуга заставала его на коленях перед картиной с изображением Христа, у которого юный принц слезно молил простить род человеческий за то, что ни один из присутствующих на казни не обнажил меч и не порубил стражу.
Когда Людвигу объяснили, что жертва Христа была необходима для спасения всего человечества, мальчик возразил, что не желает спасения, за которое кому-то пришлось испытывать страдания и умирать.
– Я не хочу, чтобы кто-то отдавал за меня свою жизнь. Чтобы кого-то, а тем более ЕГО, распинали на кресте! Если Бог добр – Он поймет меня и согласится спасти меня сам без всякой жертвы. Если зол – значит, он не Бог!
«Откуда у него это?» – не понимал отец.
Для того чтобы заставить сына выбросить дурь из головы, он велел учителям увеличить нагрузки, но крепкий мальчик с легкостью справился со всеми данными ему заданиями и вышел победителем из сложнейших испытаний.
Отец велел экзаменовать его, и Людвиг ответил на все каверзные вопросы собранного отцом трибунала.
Секрет такой работоспособности юного принца был прост и одновременно с тем непостижим для короля. Мальчик боготворил своего отца. Больше всего на свете он желал добиться его расположения и любви, чего не мог дать ему не умевший любить даже себя самого король.
Людвиг страдал, ощущая лишь холод и настороженность со стороны недоступного короля. Он был готов измучить себя на плацу, лишь бы только вызвать похвалу родителя. Но все было напрасно. Ничто не трогало это ледяное сердце. И чем больше принц старался стать таким, каким хотел видеть его король, тем больше король уходил от него, тем больше он находил сына странным и непостижимым.
Эта борьба шла несколько лет, за которые Людвиг не сумел приблизиться к отцу ни на один шаг.
Тайна наследника
Однажды утром Людвиг прокрался в комнату брата и, разбудив его, велел немедленно одеться и следовать за ним. При этом Людвиг казался взволнованным, он сразу же запретил Отто разговаривать и задавать вопросы.
На цыпочках наследник престола подкрался к двери и, высунув голову в коридор, слушал какое-то время тишину.
– Все в порядке, – наконец сообщил он. – Сейчас, когда слуги только начинают просыпаться, никто не хватится нас, и я смогу рассказать тебе страшную тайну.
– Тайну?! – Глаза Отто засверкали, он восторженно смотрел на брата, не зная, как следует реагировать на подобные предложения. Его ладони мгновенно вспотели, кроме того, от волнения он вдруг почувствовал, что неплохо было бы перед тайной прогуляться до туалета. Но разве можно говорить на столь низменные темы, когда старший брат предлагает тебе такое?..
– Тайну. – Людвиг придирчиво окинул Отто с ног до головы и обратно, велев ему заправить рубашку в бриджи, после чего сам помог надеть матросскую курточку, которая была приготовлена с вечера.
Крадучись они выбрались из комнаты и проследовали до конца коридора, держа под мышками свои башмаки и стараясь не дышать. Внизу, на кухне, уже гремела кастрюлями кухарка, из кладовки слышалось тихое пение одной из служанок, которую, должно быть, отправили за маслом или молоком.
Не замеченные никем мальчики выбрались из дворца и тут же стремглав шмыгнули в раскидистые кусты сирени, где у них уже давно был сделан тайный лаз и где их никто не мог видеть.
Кусты были такими старыми и густыми, что братья могли не опасаться, что кто-нибудь разглядит их сквозь эти ароматные заросли. На четвереньках они проползли до следующей парковой аллейки, где поднявшийся на ноги Людвиг нарвал букет цветов, пригибая к земле ветки. Отто хоть и был ростом ниже брата, помогал по мере своих возможностей. Он залезал на высокие ветки, повисая затем на них, так что те прогибались под его тяжестью.
Придирчиво разглядев букет и найдя его достаточно красивым, Людвиг разрешил брату выбраться из куста сирени, после чего они устремились вглубь парка.
– Я хотел сказать тебе, Отто, что в последнее время моя жизнь коренным образом изменилась. И я надеюсь, что в скором времени не только ты, но и все остальные узнают об этом. – Он сделал серьезное лицо, приняв позу Наполеона Бонапарта, смотрящего вдаль, как это было изображено на картине, висевшей в будуаре его матери королевы Марии.
– А что такое «коренным образом»… – Отто открыл рот, его карие глаза смотрели на брата с восхищением.
– Это значит – насовсем. Решительно и бесповоротно, – снисходительно пояснил Людвиг. – Дело в том, что недавно я познакомился с молодой особой, которую полюбил чистой и возвышенной любовью. – Он сделал паузу, давая возможность брату уяснить, что к чему. – В общем, мы встречаемся уже две недели. И думаю, это очень серьезно.
– Ты собираешься жениться?! – Голос Отто сорвался, превратившись в сдавленный визг.
– В том-то и дело, что нашему счастью не бывать! – Людвиг тряхнул своими черными, точно воронье крыло, густыми кудрями. – Ведь я наследник баварского престола, а она… впрочем, не стоит нарушать инкогнито.
– Чего нарушать? – опять не понял Отто.
– Секретности, – помог ему брат. – Отец непременно пожелает, чтобы я женился на своей ровне, на какой-нибудь принцессе или герцогине. Ему нет дела до истинных чувств! До любви! До благородных порывов. – Он вздохнул, заламывая руки. – Боюсь, Отто, что, если я представлю свою прекрасную и чистую, словно слеза, возлюбленную отцу, тот будет решительно протестовать против нашего брака.
– Прости. Ты, значит, должен будешь жениться на принцессе? Это на какой такой принцессе? На сестрице Софье или на Анне, что приезжала в прошлом году из Польши?
– Какая разница, на какой, когда мое сердце отдано… – Он поспешно закрыл себе ладонью лицо. Отто стоял рядом, словно завороженный, забыв обо всем на свете.
Людвиг поднес к лицу букет сирени, вдыхая аромат цветов, его грудь то вздымалась, то снова опускалась, глаза выражали крайнее волнение и решимость.
– Если король будет против моей любви, я отрекусь от престола и уйду отсюда, взяв лишь то, что на мне надето. Тогда я уйду к ней, к моей ненаглядной. Буду жить в лесу у Лебединого озера, чтобы иметь возможность каждый день видеть перед собой это чудесное создание, целовать ее ручки, слушать ее голос.
Он обнял за плечи брата, увлекая его за собой по узкой аллейке мимо кустов акации и шиповника. Вместе они дошли до маленького леска, за которым начиналось озеро.
– Пока я еще не отрекся от престола, пока я еще наследник, а значит, ты являешься моим верным подданным, моим адъютантом, моим гвардейцем, которому я хочу доверить охрану моей персоны и персоны моей невесты. Ты будешь стоять здесь. – Людвиг нарисовал носком ботинка на земле косой крест. – Это пост, который нельзя оставить. Моя дама ждет меня внизу у озера. Там мы встречаемся с ней каждый день. Сейчас я пойду к ней, а ты должен ждать меня и свистеть, в случае если сюда кто-нибудь придет. Все понял?
– Все. – Отто закивал, боясь пропустить какую-нибудь значимую информацию. – Я постою здесь, братик. Я все сделаю. Но… – Его распирало жгучее любопытство. – Но я же никогда не видел твоей любимой. Что если я замечу ее и засвищу тебе как об опасности, не напугаю ли я тогда твою девочку?
– Она не станет проходить здесь. – Людвиг таинственно ухмыльнулся, пытаясь отвязаться от брата.
– Почему же, ведь из деревни к озеру можно пройти только этой дорогой, да и из замка тоже. Не думаю, что твоя любимая станет бегать через лес, портя свое платье.
– Ей не нужно ходить и тем более бегать через лес. – Людвиг вздохнул, вновь прижимая букет к лицу. – Дело в том, что она ждет меня там… в озере… она русалка. – Сказав это, Людвиг резко развернулся и, чеканя шаг, пошел в сторону озера, не оборачиваясь и не слушая дальнейших расспросов и просьб брата.
Шло время. Отто больше всего на свете хотел в туалет и увидеть прекрасную русалку. Он много слушал сказок об этих удивительных созданиях, но никогда не видел их воочию. И вдруг ему представилась такая редкостная возможность.
Он выглянул из-за куста, перед которым начертал крест старший брат, но не увидел ни Людвига, ни его дамы. Решив, что, должно быть, брат уже объяснился в любви и вот-вот придет снять его с поста, Отто потоптался еще несколько минут, не зная, что предпринять. Справить нужду прямо здесь – но если Людвиг застанет его за этим занятием или обнаружит лужу, не сочтет ли он это явным оскорблением и себя, и своей дамы? Отойти в кусты? Но ведь брат четко сказал, где ему следует стоять. Когда-нибудь Людвиг станет королем, и он – Отто Виттельсбах – всегда будет его подданным. Отец требовал, чтобы он знал свое место, и Отто его знал.