Тот, кто принимал вышеуказанные истины, кто смирял себя перед волей Господа и испытал неописуемую Божью милость, знали, что они находятся среди предопределенных избранных, святых, истинных христиан. Как объяснял сам Кальвин, «если свет Божественного провидения хотя бы раз осветил путь человеку, он потом пробуждается и становится свободным не только от опасения и страхов, терзавших его до этого, но и от любых волнений».
Многие исследователи неоднократно доказывали и аргументировали, что в XVI в. кальвинисты превратились в передовую радикальную политическую партию, аналогично якобинцам и большевикам в более поздние и более революционно настроенные времена. Конечно, их целью было создание нового мира, а не преобразование старого. До сих пор духовенство задыхалось от действий своих бездуховных соседей и надеялось, что Господь позволит им стать хозяевами и изменить ситуацию. Их братство было создано для того, чтобы разрушить сложившееся устройство социальной жизни и политики: кальвинизм был совершенно новым стилем жизни. Их социальной моделью стала Женева: маленький город с однородным населением и жесткой самоорганизацией, жители которого были независимы от любой внешней власти. Когда последователи Кальвина стали обращать в свою веру жителей таких больших стран, как Франция, Голландия и Англия, они соединяли святых в общества по образцу Женевы. Во Франции, к примеру, гугеноты основали конгрегацию по женевской модели со священниками, которые читали проповеди и совершали причастие, учителями, которые обучали детей, дьяками, которые помогали бедным и обездоленным, и монахами, которые следили за порядком. Гугеноты подчинили эти конгрегации духу всеобщей дисциплины, создав локальные консистории и национальный синод, которому подчинялись и духовенство, и миряне. Каждый член кальвинистского объединения давал клятву подчиняться Закону Божьему и помогать его осуществлению, и этот договор, с которым все были согласны, вскоре стал аналогом конституции, связывающей кальвинистов в политическую или военную конфедерацию против их недругов по всему миру. Вооруженных женевскими преимуществами аскетизма, индустриализма, практического образования и моральной устойчивости, этих людей было сложно победить или заставить замолчать.
Сам Кальвин проповедовал подчинение христианскому королю. Но в 1558 г. Джон Нокс (1505—1572) озвучил свой «Трубный глас против чудовищного правления женщин», трактат, осуждающий католических королев, пришедших к власти к 1570 г. Гугеноты были согласны с тем, что сопротивление деспотам, женщинам или мужчинам, было Божественным предписанием.
Это мнение и без вмешательства кальвинистов было весьма привлекательно для большого числа знатных господ, которые надеялись восстать против своих тиранов, подорвать монархическое правление, возродив старую добрую феодальную систему.
Показательно то, что многие кальвинисты были профессиональными дельцами или мелкими землевладельцами, традиционными защитниками сильной королевской власти и эффективного централизованного правления. Эти представители среднего класса не имели даже мысли о том, чтобы повернуть время вспять и восстановить национальную суверенную власть в Западной Европе. Наоборот, они отказывались терпеть бездуховных правителей и были готовы бороться за право управлять страной.
С католической стороны Общество Иисуса – группа священников, основанная в 1540 г. святым Игнатием Лойолой, – вело разрушительную деятельность. Кальвин с презрением говорил об «иезуитах и прочем отребье», но схожесть между кальвинистами и иезуитами была поразительна: работая над диаметрально противоположными религиозными принципами, Лойола и Кальвин основали отборную, сплоченную группу фанатиков. Святой Игнатий разработал систему эмоциональной и интеллектуальной дисциплины для членов своего общества. К моменту смерти Лойолы в 1556 г. в организации было около тысячи иезуитов, в 1624 г. – уже 16 тысяч. И их влияние распространялось далеко за пределы их организации. Они основали сотни школ для обучения мальчиков, особенно старших классов, занимались определением и защитой авторитарных догматов церкви. Они становились священниками и, будучи обязанными защищать власть от еретиков, принимали на себя обязанности духовных исповедников католических королей.
Иезуитская воинственность, независимость и назойливое вмешательство во все дела церкви вызывали глубокую враждебность среди многих католиков. Для протестантов «иезуитский» означало почти то же самое, что и «Макиавелли» – проклятое слово для коварных интриганов и безнравственных тактиков, направляемых дьявольскими священниками.
Роль иезуитов была важна, поскольку они были поддержкой папского верховенства. Священники конца XVI в., будучи энергичными людьми, могли оказывать небольшое давление на католических правителей Западной Европы. Но иезуиты через свои школы и конфессии осуществляли более широкое воздействие. Иезуитские духовники изощрялись в казуистике, искусстве идти на сделку с собственной совестью. Протестантам нравилось верить, что основным лозунгом иезуитов было «Цель оправдывает средства». На самом деле иезуиты имели успех в убеждении других воевать за церковь, поскольку храбро сражались сами. Иезуиты-миссионеры бесстрашно вторгались в протестантскую Англию и вызвали серию бунтов против королевы Елизаветы. Иезуитские памфлетисты во Франции дерзко призывали к низвержению безразличного ко всему Генриха III и гугенота Генриха IV. Кроме того, у иезуитов была своя сложившаяся система социальных отношений.
Кардинал Беллармин (1542—1621), самый известный из иезуитов-писателей конца XVI в., выражал ностальгические взгляды на христианский союз, который мог бы возглавить папа. Но Беллармин, как кальвинист, совершенно не одобрял абсолютную монархию. По его мнению, правители-еретики должны быть свергнуты и даже католическая власть должна быть ограничена.
Протестантские восстания и католические убийства конца XVI в. спровоцировали решения монархии развить систему наказания, чтобы поддержать абсолютную власть правителя. Политическая теория прошлого уже не работала. Согласно воззрениям Средневековья верховная власть была абсолютна, а теоретики Возрождения, например Н. Макиавелли, которые поставили верховную власть над законом, были явно далеки от того, чтобы разделить религиозные настроения конца XVI в. Было необходимо создать новую квазирелигиозную доктрину абсолютизма, чтобы ответить иезуитам и кальвинистам. Это была доктрина о божественном происхождении власти. Согласно ей правитель рассматривался как посланник Бога на земле и ему даровалась неограниченная власть. В его обязанности не входило соблюдение законов его страны – он отвечал только перед Богом. Даже когда его законы были тираническими и невыносимыми для жителей, он оставался посланником Бога, поскольку именно Бог послал его на трон для наказания людей за их грехи и они могли только молиться в ожидании прощения. И против короля восстать было невозможно. Эта теория, кажущаяся нам совершенно дикой и абсурдной, была чрезвычайно удобна в период Религиозных войн для людей, стремящихся к миру и порядку. Она была принята и католическими, и протестантскими правителями. Ее проповедовал Яков I Английский, а также французские короли от Генриха IV до Людовика XIV, им вторили Габсбурги и большинство правителей XVII в. Во время религиозных конфликтов и политической напряженности между 1559 и 1689 гг. почти все использовали заповеди Бога для достижения своих целей. Аристократические и буржуазные кальвинисты находили божественное оправдание бунтам, конституционализму и ограниченной государственной власти. Иезуиты искали оправдание свержению королей-еретиков и возвращению к папскому суверенитету. Правители видели в заповедях оправдание абсолютной монархии. Радикально настроенные личности находили там описание демократических свобод, республиканства и коммунизма. Таково было влияние политики на религию и религии на политику.
Испания времен Филиппа II
XVI в. стал для Испании веком процветания. Четыре великих правителя принесли в страну силу и мощь. Фердинанд (король Арагона, 1479—1516) и его жена Изабелла (королева Кастилии, 1474—1504) были основателями Новой Испании. Их внук Карл I, правивший в 1516—1565 гг. и более известный под своим германским именем Карл V, был самым могущественным королем в Европе в начале XVI в. Его сын Филипп II (правивший в 1556—1598 гг.) был самым влиятельным правителем конца XVI в.
Во время правления Фердинанда и Изабеллы две короны – Кастилии и Арагона – были объединены, Колумб открыл Америку. Когда на престол взошел Карл V, конкистадоры подчинили себе инков и ацтеков и начали добывать серебро Перу и Мексики, в то время как испанская армия отделила Францию от Италии и снискала себе славу лучших солдат в Европе. На протяжении своего сорокалетнего правления Карл только 16 лет провел в Испании – из-за многочисленных дел в Германии, Италии и Нидерландах.
Но его отеческий способ управления страной пришелся испанцам по душе – он гарантировал им стабильность и спокойствие. В 1556 г. Карл оставил в наследство своему сыну Филиппу западную часть владений Габсбургов: испанские королевства Кастилию, Арагон и Наварру; Балеарские острова, часть форпостов в Северной Африке; Сардинию, Сицилию, Неаполь и Милан: Голландию, Нидерланды, Люксембург и Франш-Комте; за морем – Мехико, Флориду, Центральную Америку, Западную Индию, все побережье Южной Америки (исключая Бразилию, которой в то время владела Португалия, а также Чили и Аргентину, оставленную коренным жителям). К этому добавились Филиппинские острова и огромное количество малых островов Тихого океана. Филиппу II несказанно повезло в том, что он не унаследовал восточную часть земель Габсбургов – Австрию, Баварию и Венгрию, – и Габсбург потребовал императорский титул, который Карл передал австрийской части семейства. Несмотря на то что владения Филиппа были объединены недавно, они были более управляемыми, чем земли его отца. Это была Испанская империя с центром в Мадриде, с абсолютной властью монарха, политически независимая, насквозь пропитанная католицизмом, защищаемая непобедимой армией и подпитываемая практически бесконечной поддержкой поступаемых из Америки драгоценных слитков, чему завидовали противники Филиппа.
Испания XVI в. совершенно не походила на единую нацию. Филипп II был королем трех независимых государств – Кастилии, Арагона и Наварры: каждое со своей формой власти, традициями, языком и культурой. Филипп управлял каждым из них независимо от других, более всего концентрируя внимание на Кастилии – самом богатом, крупном и наиболее влиятельном из них. В Кастилии проживало около 7 миллионов человек, в то время как в Арагоне и Наварре вместе едва набиралось больше миллиона. Более того, Кастилией было проще всего управлять. Знать Кастилии была богата и социально сильна, но совершенно ленива в политике. Корона освобождала их от налогов и подтверждала их право на владение крупным производством. Получая в обмен полное одобрение королевской власти, благородные идальго, тоже освобождавшиеся от налогов, были верными слугами короны. Коррехидоры Филиппа, представители короля, которые следили за управлением 66 кастильских городских советов, происходили из класса идальго. Кастильский кортес (парламент) был очень слаб. Только 18 городов присылали своих представителей, а знать и клерки были исключены из его состава. Филипп созывал парламент, чтобы собрать налоги, однако не давал разрешения депутатам менять законодательство. С другой стороны, в Арагоне знать представляла собой значительную политическую власть и парламент был более независимым. Филипп не трогал арагонскую знать, редко собирал парламент и избегал просить денег – небольшие суммы могли быть выжаты из Арагона и без этого. Итальянские подданные не могли дать большого дохода, в Голландии подданные отказывались помогать. Король зависел от серебра из Америки, но главный удар по власти Филиппа был нанесен доведенными до крайней нищеты крестьянами Кастилии.
Распадающаяся Испанская империя была скреплена при помощи усиления бюрократизма. Король разослал своих наместников, преимущественно из кастильской знати, управлять дальними землями. Каждый наместник отвечал перед контролирующими советами в Мадриде – советами Италии, Фландрии, Индий. В каждом совете трудилось от 6 до 19 кастильцев, назначенных королем для управления законодательными, юридическими и религиозными делами на их территории. Также существовали советы Кастилии, Арагона и советы, занимающиеся каждодневными потребностями страны: военный совет, финансовый и совет инквизиции. Сам король редко посещал эти советы, но он просматривал все их решения и часто отвергал их. Только у него в руках находилась вся информация – настолько полная, насколько позволяла почтовая система, – со всех уголков его владений по каждому делу. Многие шутили по поводу медлительности испанского правительства и слишком неторопливого способа ведения дел. И в самом деле, тщательно продуманная бюрократическая система Филиппа исключала быстрые решения. Но, сталкивая министров и служащих между собой, король предотвратил саму возможность появления взяточничества и коррупции и заодно укрепил свою власть. Филипп был полноправным хозяином Испании.
Усиленное наблюдение Филиппа за своими удаленными колониями в Новом Свете продемонстрировало, насколько широко охватывает свои территории королевский парламент. Всего несколько десятков лет назад группа выносливых и хорошо подготовленных конкистадоров, возглавляемых Эрнандо Кортесом (1485—1547) и Франсиско Писсаро (ок. 1470—1541), захватила Мексику и Перу, подчинив миллионы послушных индейцев. Но Карл V и Филипп II решили воспрепятствовать конкистадорам и превратить колонии в развитые политические автономии, разделив страну на большие феодальные части или трансформировав королевскую власть в Америке. Для контроля за колонистами в Перу и Новую Испанию – Мексику – были высланы наместники из Кастилии. Чтобы они не становились слишком сильны, короли учредили в колониях суды, которые несколько ограничивали власть наместников.
Советы Индий держали в поле зрения как наместников, так и суды. Церковь, поддерживая государство, также выступала против порабощения индейцев колонистами. Корона получила одну пятую золотых слитков в Америке, защищая богатства от атак французских, английских и голландских мародеров. Военная мощь армии Филиппа II защищала его от появления колоний соперников в Индии и после 1600 г. Когда сэр Фрэнсис Дрейк напал на Карибские острова в 1570 г., по счастливой случайности ему удалось захватить испанцев в плен. Однако в 1595 г. он был с позором изгнан из Пуэрто-Рико и Панамы – там испанские укрепления были для него непреодолимы. Испанский флот был непобедим до 1628 г.
Испанское правительство настаивало на закрытии своих колоний для других поселенцев или торговцев. Карл V хотел открыть эти территории для любого жителя Габсбургской империи, но его политика быстро провалилась. Подданные Кастилии объявили Америку – открытую генуэзцем – своей монополией. Весь товар из Америки должен был проходить через единственный кастильский порт в Севилье, где он осматривался и контролировался королевскими служащими – представителями Торгового дома. Каждый торговый корабль, находящийся в водах Америки, должен был получить лицензию в Торговом доме. Грузы, приходящие в Америку и увозимые из нее, тщательно досматривались его сотрудниками, основная работа которых, по сути, состояла в поиске и распределении золота и серебра.