Второй противник церемониться не стал, двумя руками отшвырнул водителя в сугроб и, выставив руки перед собой, бросился вперед. По его стойке Кирпичников-старший сразу определил борца-вольника, совершающего классический «проход в ноги». Отскакивать в этой ситуации бессмысленно – борец обладает цепкими руками и хоть за пятку, но ухватить успеет. К тому же бросок вперед – всегда более скоростное движение, чем отскакивание. И потому Владимир Алексеевич просто нанес встречный удар коленом в брегму[3]. Во всех спортивных единоборствах такой удар, естественно, запрещен, и потому спортсмены, даже специалисты по смешанным единоборствам, не приучены от него защищаться. Не сумел сделать этого и борец-вольник. Он как летел вперед, так и упал лицом в снег без движения. И полковник, наступив на него, двинулся дальше, чтобы обойти машину и оказаться за спиной у противников сына.
Геннадий тоже сразу понял, что имеет дело с борцами. К нему они тоже могли подступиться только по одному, и, чтобы этим воспользоваться, нельзя было отступать. Даже первый был намного мощнее и шире в плечах, чем капитан, и ладони имел, как экскаваторные ковши. Чувствовалось, что у него мощные, сильные, тренированные руки. А позади нависал еще более крупный соперник. Первый сразу встал в борцовскую стойку, слегка наклонившись вперед и выставив руки перед собой, желая схватить или за руку, или, если удастся, за шею, а там, в зависимости от обстоятельств, притянуть к себе или оттолкнуть.
Теснота прохода не давала возможности действовать корпусом. Но Геннадий сделал еще шаг навстречу, предпочтя пользоваться этим узким пространством и не выходить на открытое место. Он не стал заранее выставлять вперед руки, чтобы не дать противнику возможность сделать захват за рукав бушлата, но одновременно с шагом вперед резким ударом развел руки противника, протискиваясь между ними, и одновременно большими пальцами нанес резкий удар по глазам. Выдержать такой удар не сможет никто. Борец с ревом начал сгибаться, когда Геннадий врезал ему коленом в челюсть. Удар получился на встречном движении и потому оказался особенно мощным. Кавказец сразу потерял сознание, и локоть капитана Кирпичникова, совершив круговое вращение, бил уже по бесчувственному затылку. Но удар наносился автоматически, отработанным каскадом движений, и останавливать его было бесполезно.
– Что, драться тебя в армии научили? – похохатывая, спросил второй противник.
Этот был самый высокий и мощный из всех; он прекрасно осознавал свою силу и поэтому был абсолютно уверен в себе.
– Мы все учились понемногу, – спокойно ответил Геннадий.
– Ну-ну... Посмотрим, что ты сможешь сделать против чемпиона мира по панкратиону[4].
И он тоже попытался принять борцовскую стойку.
– Сынок, – сказал из-за спины чемпиона мира подоспевший полковник Кирпичников. – Мы служим в таких частях, в которых драться не учат. Нас учат только убивать. Тебе следовало знать это до того, как ты собрался вступить в драку.
На мгновение повисла пауза. Чемпион мира присел ниже. Он не ожидал, что окажется в окружении, и оттого слегка растерялся. Но ненадолго. Кавказец вдруг выпрыгнул с места, сразу взлетев на верх сугроба животом; съехал с него в обратную сторону, но быстро вскочил на ноги. Снег в поле оказался слишком глубоким даже для его длинных ног, но чемпион побежал, проваливаясь, падая и снова поднимаясь. Геннадий вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в снег перед собой. Это заставило чемпиона вдвое увеличить скорость, хотя, казалось, на глубоком снегу это сделать невозможно.
– Эй, а как же говорят, что кавказцы друг друга не бросают? – крикнул ему в спину полковник. – Где твоя гордость, чемпион?
– Еще как бросают, – усмехнулся Геннадий. – Сплошь и рядом с таким сталкиваться приходится. Там, на Кавказе...
2
– Этих надо оттащить от колес, – кивнул полковник. – У меня нет намерения кататься по их ногам.
– Оттащим...
Геннадий поднял своего первого противника, начинающего приходить в себя, не без труда заставил его выпрямиться и ударом кулака свалил лицом в сугроб. Потом за плечи вдавил голову глубже в снег, ухватился за ноги и перебросил борца на другую сторону. Таким образом, пострадавший проезду не мешал. Этим же порядком вдвоем с отцом они отправили подальше от дороги второго противника Кирпичникова-старшего. Парень, кажется, совсем потерял способность двигаться; был в разуме, но из-за паралича конечностей сильно перепугался, хотя говорил почти внятно и просил не убивать его, потому что у него дома мама одна осталась и, кроме сына, помочь ей некому. А у первого противника, сознание которого было сильно помрачено болью от тяжелой травмы, вытащили из кармана ключи от машины. Отец протянул их сыну.
– Отгони транспорт и освободи проезд, а я пока с ребятами пообщаюсь.
Работали отец с сыном слаженно и с полным пониманием. Геннадий сел за руль «Лексуса». Машина пошла задним ходом ничуть не хуже, чем ехала вперед. Влетев на укатанную площадку, «Лексус» всей своей массой протаранил сугроб ничуть не хуже, чем это сделал бы бульдозер, вылетел в глубокий снег и надежно там застрял. Не удовлетворившись этим, Геннадий включил печку, кондиционер и все возможное освещение, но при этом выключил двигатель, чтобы не работал генератор. За двадцать минут такого интенсивного использования энергии сядет любой аккумулятор. Пусть после этого экипаж «Лексуса» ищет помощь в ближайшем населенном пункте. Впрочем, не факт, что она там найдется, потому что без гусеничного тягача тут не обойтись...
Выполнив задуманное, капитан пошел к отцу, который уже заканчивал допрос водителя, снимая происходящее с помощью камеры мобильника. Естественно, пострадавший назвался коммерсантом, который ехал с деловыми партнерами, а агрессивность проявил потому, что его машине не уступила дорогу какая-то «Нива». Лучше ничего придумать на ходу было нельзя. Полковник Кирпичников поверил бы водителю, если бы предварительно не поговорил со своей второй жертвой, которую с трудом привел в сознание. Тот сразу сказал, что этот козел (кивок в сторону корчащегося неподалеку водителя) нанял их, чтобы те побили двоих парней. Хорошенько побили, изуродовали. А они просто спортсмены, и все. Этот разговор тоже был зафиксирован с помощью трубки. Водителю во время первого допроса было, видимо, не до того, чтобы слушать чужие разговоры, иначе он подкорректировал бы свои слова. Тем не менее на вопросы полковника парень, скрипя зубами от ненависти, ответил. Владимир Алексеевич не поленился забраться во внутренний карман куртки водителя, нащупал под мышкой пистолетную кобуру, но ствола там не было. Видимо, команда «отбойщиков» считалась очень сильной, и уверенность в успехе была такова, что пистолет показался лишним...
Напоследок Кирпичниковы вытащили из телефонных трубок нападавших sim-карты и сломали их.
– Номер «Лексуса» записал? – спросил полковник.
– Зачем? Меня память пока не подводит, – ответил капитан. – Машина, кстати, московская.
– Наверное, если принадлежит жителю Москвы... Поехали. Развлечения кончились. У нас еще дел нудных полно.
– Искать больных по больницам всегда нудно, – согласился Геннадий.
– А по таким больницам – еще и сложно...
* * *
Пятнадцать километров до райцентра преодолели, не встретив ни одной машины. На въезде в поселок попались то ли мастерские, то ли гаражи. Перед распахнутыми воротами стояло несколько грузовиков с поднятыми капотами, в стороне виднелись колесный и гусеничный тракторы. Рядом ходили люди. Геннадий свернул туда.
– Никак трактор собрался на выручку бандитам отправить?
– Нет, товарищ полковник. Пусть они сами себя выручают. Я только хочу спросить, где у них больница располагается.
– Нормально, товарищ капитан. Действуй.
Рабочие, завидев незнакомую машину, остановились, дожидаясь, когда «Нива» подъедет. На вопросы Геннадия отвечали долго, все сразу, размахивая руками. В конце концов Кирпичников-младший все уяснил и вернулся к машине. Только «Нива» тронулась, как у Владимира Алексеевича зазвонила трубка мобильника.
– Здравия желаю, товарищ генерал! Слушаю вас.
– Могу тебя, Владимир Алексеевич, поздравить официально: пришел приказ на тебя и на других членов группы. Готовь стакан для звездочки[5]...
– Всегда найдется, товарищ генерал.
– Ты где сейчас находишься?
– С сыном возвращаемся из деревни. Навещал могилу брата. Его похоронили на сельском кладбище. Вы когда за мной приезжали, видели его в стороне.
– Да. Помню, было кладбище... Прими мои соболезнования. Новостей в деревне нет?
– Ищем.
– Опираешься все на ту же версию?
– Другой у меня просто нет. Ищу подтверждение своим мыслям.
– Не буду тебе мешать.
– Разрешите вопрос, товарищ генерал? – очень серьезным тоном спросил Кирпичников.
– Слушаю.
– Что такое Департамент «Z»?
Генерал некоторое время молчал. Когда он заговорил, его голос выражал откровенное удивление.
– Понятия не имею. А что, есть такая организация?
– А что такое Департамент «Y»?
– Ты знаешь что-то про этот Департамент?
– Предполагаю, что такой существует. Если существует «икс» и «зет», между ними обязательно должен быть «игрек». Это математический порядок. Мы же не можем вести арифметический счет по системе «раз-три-четыре». Обязательно должно быть «раз-два-три». В буквенном обозначении – то же самое.
– «Игрек» существует, и с ними нам предстоит сотрудничать. Больше тебе ничего пока сказать не могу. А ты уверен, что и «Зет» существует?
– Я совсем недавно заглянул в документы капитана Кальянова из этого Департамента. Имел удовольствие познакомиться.
– Капитан Кальянов? Я знавал старшего лейтенанта Кальянова из спецназа ВДВ. Он был одним из претендентов на то, чтобы стать твоим подчиненным. Но чем-то он меня не устроил. У него есть большая родинка на верхней губе?
– Есть. Касьянов Михаил Михайлович.
– Михаил Михайлович... Должно быть, кто-то идет по моим следам и забирает то, что не взял я, – сказал генерал. – И что?
– Касьянов вместе с тремя наемными бандитами, борцами с Кавказа, организовал нападение на нас с сыном. Совсем недавно.
– Это уже серьезно... Есть уверенность, что это не простая бытовая разборка?
– Я заснял показания на трубку.
– Нелишняя предусмотрительность. Сегодня на службу заглянешь?
– Есть необходимость, товарищ генерал?
– Нужно будет перебросить данные с трубки на носитель, так будет спокойнее. А вообще, нападение чем-то обуславливалось?
– Практически ничем. Сам Касьянов говорит, что ему не уступили дорогу там, где разъехаться невозможно, и это вызвало раздражение. Себя он назвал коммерсантом, кавказцев – деловыми партнерами. Правда, перед этим я допросил одного из кавказцев, так тот сказал, что «этот козел» нанял их, чтобы как следует изуродовать двух парней – нас с сыном то есть.
– Я тебя попрошу, Владимир Алексеевич, соблюдать крайнюю осторожность. И постараться избегать по возможности всех конфликтов. Даже словесных перепалок.
– Я, товарищ генерал, конфликтов по возможности всегда избегаю. Но в данном случае таковой не имелось. Мы были вынуждены защищаться. Один из нападавших, представившийся чемпионом мира по панкратиону, убежал, не вступая в драку, когда остался один против нас двоих. Остальных оставили там же, а машину загнали в сугроб. Пусть выбираются сами.
– Честно говоря, я был бы склонен предположить, что это какая-то случайность, если бы не показания нападавших. Что думаешь предпринять?
– Думаю продолжить поиски жены, товарищ генерал. И предполагаю, что мне постараются в этом помешать. Готов к жесткому противодействию. Вдвоем мы им не по зубам. Хотя, конечно, у них тоже есть специалисты.
– Как освободишься, заезжай. Я буду на месте допоздна. Все. У меня «красный телефон» звонит. До встречи.
«Красный телефон» в кабинете генерала был в действительности красным. Хотя телефонные аппараты с таким названием имелись у любого командира – они являлись прямыми телефонами для связи с руководством и вовсе не обязательно отличались цветом.
Владимир Алексеевич убрал трубку.
– Департамент «Z»? – спросил сын, который слышал весь разговор; ну, если не весь, то хотя бы слова отца пропустить мимо ушей он не мог никак. – И что это за Департамент?
– Не знаю. Я служу в Департаменте «Х». Считал, что существует всего один такой. Оказывается, есть также Департамент «Z», а кроме него еще и Департамент «Y», с которым, как только что сказал генерал, нам в недалеком будущем предстоит сотрудничать. Могу знать только то, что касается моей службы. Что до других Департаментов и всей этой новой системы, для меня это покрыто тайной не меньшей, чем для тебя. Похоже на то, что армия и старые силовые структуры кажутся правительству ненадежными и оно пытается создать новые. И не понимает при этом, что новые формируются из тех же людей. И в новых, и в старых есть и негодяи, и хорошие люди. Невозможно собрать штат из одних хороших парней, и через короткое время новые структуры ничем не будут отличаться от старых...
* * *
В приемном покое районной больницы просто сказали, что у них нет отделения для психических больных. Но, если вызывали «Скорую помощь», то, естественно, местную, и она могла отвезти больную в областную психоневрологическую больницу. Уточнить это можно на станции «Скорой помощи». Впрочем, если женщина состояла на учете в областной больнице, то санитаров вместе с машиной могли вызвать и оттуда, хотя такое случается редко.
На станцию «Скорой помощи» полковник Кирпичников все же зашел, хотя и заранее предполагал результат. И его предположения оправдались. Перелистав несколько страниц регистрационной книги вызовов, вызов в село Никола-на-Воложке не нашли. Не было зарегистрировано такого. Но дежурный врач опять сослался на областную больницу. Вызов мог поступить напрямую туда, но только в случае, если больная состояла там на учете.
Состояла матушка на учете или не состояла, этого полковник не знал. Дело осталось за малым – убедиться, что и в областной психоневрологической больнице ее нет. Но путь в Москву в любом случае лежал через областной центр. Владимир Алексеевич молча сел в машину. Геннадий тут же завел двигатель.
– Никаких, как я понимаю, следов...
– Ты правильно понимаешь, – сказал отец. – Что и следовало ожидать. Думаю, что и в той больнице нас ждет такой же результат.
До областного центра чуть более ста километров. Путь не самый дальний, но Геннадий старался ехать предельно быстро, насколько это позволяла скользкая дорога, потому что дело уже близилось к вечеру, а в это время что-то узнать практически невозможно. Врачи свято блюдут свой распорядок и в нерабочее время дают только платные консультации. Можно было бы получить и такую, но для этого следовало застать на месте хотя бы одного врача или дежурную медсестру в приемном покое. Поэтому отец сына к осторожности на дороге не призывал – сам понимал, что ехать следует быстрее.
* * *
В областном центре прохожие не могли объяснить толком, как проехать в больницу. Знали приблизительно, где она находится; кто-то даже сказал, на каком троллейбусе туда можно добраться, но из его путаных объяснений понять, где он ходит, было невозможно.
– Такси, – сообразил наконец Владимир Алексеевич. – Нужно у таксиста спросить. Можно заплатить, и за ним проехать.
Так и сделали. Таксист на стоянке был рад такой оказии, только плату потребовал сразу, словно сомневался в честности людей, не пожелавших стать его пассажирами. Впрочем, цена оказалась далека от московской. Вслед за такси добрались быстро.