Соответственно, рушится вся структура управления, вся координация и ужасная из-за прихода полярной лисы ситуация становится совсем ужасающей. Хаос подогревается так же и тем, что гакается вместе с другими структурами и служба правопорядка – тут же начинаются бандитизм и мародерство.
– Во-во, похоже, как в Петергофе! – вклинивается в разговор Серега.
– Ага. Причем опять же, совершенно все одинаково – что в итальянской Мессине, что в армянском Спитаке, что в американском Новом Орлеане.
Во-вторых, разрушаются сами организационные структуры – например, то же здравоохранение. Чисто физически.
Мне не терпится показать себя шибко умным, чтобы братец нос не шибко задрал:
– Коллеги работали в алжирском городе Эль-Аснаме – там было землетрясение; уцелели окраины, а центр многоэтажный сразу сложился. Как карточные домики. Наши жили за городом, ну и в целом не пострадали, хотя один мой знакомый чуть не прыгнул с балкона четвертого этажа, когда квартира тошно заколебалась – остановило только то, что балкон у него на глазах отломился и улетел вниз. Другой – достаточно тертый калач, дагестанец – выпрыгнул в окно (со второго этажа, правда) и в полете услышал – жена кричит: «А как же мы?». Тогда по лестнице вернулся и жену с детьми вытащил на руках. Но дом устоял. Наши потерь не понесли. А вот центральный госпиталь рухнул кучей: накрылись и оборудование, и медикаменты, и персонал местный обученный тоже. Ну, а те, кто из медиков в городе уцелел, кинулись домой – к семьям. И все: раненых толпы, а лечить – токо голыми руками… Опять же, улицы завалены. Ни пройти, ни проехать, руины нестабильны – то тут, то там что-нито валится… Так что понятно, что со стороны помощь необходима.
Серега фыркает:
– А нам полкан на ГО толковал, что после ядерного взрыва население должно выйти из убежищ и начать расчищать улицы.
– Мда, такие мудаки только у нас есть!
– Не, мудак – это явление интернациональное. Вон, в «Терминаторе» повстанцы рассекают по разрушенному ядерным ударом городу на обычном пикапчике. Еще и из пулемета стреляют… В Хиросиме с Нагасаки было не поехать, хоть у них там домики из реечек и палочек с бумажками были, а уж современные города с многоэтажками такие бетонные завалы дают… Это ж не фигли-мигли с ВТЦ, когда «близнецы» вертикально с чего-то сложились, а прикинь, если б они набок легли?
– А убежища?
– Убежища – только для избранных. Для руководства, в первую очередь. На некоторых предприятиях – и то только для одной смены.
– То есть ложись и помирай?
– Ну почему же. Не задумывался, с чего это у нас в Питере всех садоводов гнали за сто километров от города, и наши садоводства у черта на куличках?
– Романов садоводов ненавидел.
– Щщазз… Предполагалось, что в случае ядерной угрозы успеют часть населения вывезти как раз туда, куда ядерный взрыв уже не достанет – в Мшинскую, Бабино, Пупышево. А там уже и домики есть… Для этого, опять же, и метро строилось так, чтоб конечные станции совпадали с железнодорожными. Да и само метро – это суперубежище. По нормативам, если ты в 800 метрах от метро – есть реальный шанс спастись.
– А если дальше?
– Есть такое слово «Анеповезловоттебе!»
– Но ведь зальет метро-то, да и жрать там нечего!
– Не зальет – там такая же система отсечных конструкций, как в подводной лодке. И склады со жратвой и медикаментами есть. Только слыхал такие слухи, что под флагом обновления запасов те консервы, что там раньше хранились – отличная вкусная тушенка, нежнейший сосисочный фарш и обалденные каши – уже ловкачами распроданы, и теперь на хранении лежит нынешняя соя в жиже… Но с голодухи и нынешние консервы жрать можно.
– Мы вообще-то с темы съехали! То, что тут у нас произошло, ни в какие ворота не лезет. Потому вся система ГО – без толку. В то же метро я хрен полезу!
– Не, не все уж прям аналогов не имеет. Вот я смотрю, что мы сейчас действуем по одной из секретных инструкций НАТО. Там прямо говорилось, что в случае ядерного удара уцелевшие медики должны использовать такой инструментарий, как автомат, дабы облегчить муки тем, кто обречен. И то, по предварительным расчетам, даже такую помощь не успели бы оказать – слишком много таких пострадавших окажется.
– А остальные?
– Остальные – если медик видит, что у человека есть шанс выжить, – будут выживать, как бог на душу положит. Человек – живучая скотина. Почти как крыса, ворона и таракан.
– Да ну, быть такого не может!
– Почему нет? Наша агентура работала в Англии и США неплохо, пока всякие Калугины не написали подробнейшие мемуары с указанием списков агентуры; другое дело, что особого навара с этой инструкции не получишь. Подозреваю, что в душе наши с этим согласны были. Тем более, что по другим, ставшим известными, секретным документам ядерный удар по нам намечался не по одному городу, а по нескольким десяткам сразу – тут уж хрен кто кому поможет… Так что есть параллели.
– Ладно, возвращаемся к теме. Нам еще показывали образцы имеющегося оборудования для оказания помощи вне лечебных учреждений. Вот это точно надо раздобыть.
Тут братец лезет к себе в мешок и начинает вытаскивать оттуда всякую пластиковую и резиновую фигню. Большую часть вижу впервые. Уверенно опознаю только воздуховоды и пакеты с плазмозаменителем.
– Уж не обокрал ли ты уважаемого профа, хитрый братец?
– Только б обидеть, тоже мне родственничек… Сам дал. Я и клянчил-то недолго. Сегодня обещали после вскрытий дать куда больше. Даже и для тебя запросил.
– Чувствительно тронут. Ну, давай. Хвастайся. Мужики, на минутку! Дима, давай тоже послушай – пригодится.
Кислый Дима вместе с ухмыляющимся Ильясом пристраиваются рядом.
– Че кислый, опер упал намоченный?
– Да снайперка эта… С изъяном оказалась. Надули нас коллеги.
– Не, нас не надуешь – не лягушки, – вступается Ильяс. Просто эта СВ-99 воды хлебнула, не чистили ее давно, ну и не новая, конечно. А прицельных приспособлений, кроме как через оптику целить, в ней не предусмотрено. Оптика же в воде побывала.
– Дык не велика беда. Андрей разберется?
– Конечно. Ну, а если не сможет – махнем на аналогичный в Артмузее. Тут о чем речь-то идет?
– О девайсах для оказания медпомощи. Вот, например – механический жгут кровеостанавливающий. (Братец показывает пластиковую коробочку из которой свисает матерчатая петелька). Расстегиваем застежку, надеваем на конечность, застегиваем и, крутя завод, затягиваем, пока кровь не остановится. Дозированность давления – отличная штука, а то от резинового жгута бывает травма нервов и сосудов, когда со всей дури затягивают. А вот тут в торце – часы на 60 минут. Завел – и потикали. Никаких бумажек с записями. Сразу видно, как давно поставили жгут.
(Братец с видом Деда Мороза тянет следующую штуковину).
– ИПП-1.
– Ну, братец, даешь – этой штуке сто лет в обед. Я даже помню, скандал был: на маневры выписали кучу ИПП-1, а прибыли ИПП-11. Тоже куча.
– Ээээ… А в чем разница-то?
– Да особой разницы нет, ваще-то. Только ИПП-1 – индивидуальный перевязочный пакет, а ИПП-11 – обратно же индивидуальный противохимический пакет. С жидкостью. Для обработки кожи – нейтрализует действие всех ОВ, которые должны в кожу всасываться, причем как раздражающих типа CS, так и обычных пестицидов от зарина, зомана и всяких разных других инсектицидов и препаратов кожно-нарывного действия.
– Что-то, Доктор ты пургу понес! Зарин и зоман – не инсектициды. Это нервно-паралитического действия ОВ! – солидно поправляет меня Серега.
– В 1939 году по заказу Министерства сельского хозяйства Рейха лаборатория профессора Шрадера, входившая в состав АГ «Фарбениндустри» создала инсектицид «Табун». Потом в рамках этого же заказа – «Зарин» и «Зоман». Причем реально – сугубо для травли насекомых.
– А потом?
– А потом амеры провели блестящую десантную операцию, в ходе которой захватили нетронутыми и лаборатории, и промышленные цеха, и склады с готовой продукцией, и сотрудников, и руководство, и документацию…
И после этого у США появились ОВ нервно-паралитического действия.
– Ладно, такое вы точно не видали! – продолжает братец.
Действительно, не видали – трубка с петелькой. Что-то подсказывает, что одним концом ее можно вставить в рот… непонятно зачем.
– Аутоаналгизер «Тренган». Вот внутри фитиль, как у фломастера, заполняется 10 миллилитрами трилена. Ремешок надевается на запястье раненому, раненый вставляет себе наконечник в пасть и дышит, пока не заснет. Как заснул – рука падает, «Тренган» изо рта выдергивается.
Устойчивая аналгезия до четырех часов. Эвакуируй на здоровье.
Теперь вот этот пакетик – НМ, накидка медицинская. Одна сторона матовая, другая серебристая. Серебряная сторона отражает тепло, так что зимой укутать пострадавшего серебром к нему, а летом – просто накрыть серебром наружу. Соответственно, зимой будет греть, летом охлаждать.
Теперь – воздуховоды. Эти уже устарели, потому как раненого раздышать, нависая над ним сверху – высокий силуэт получается, и вполне себе медика зацепят; а вот этот, с гофровставкой, позволяет дышать, лежа сбоку от раненого и не торча, как глупая мишень.
Ну, и напоследок – пакеты с кровезаменителем. Вот такие вот пластиковые мягкие контейнеры с кристаллоидным раствором. Есть литровые, есть на семьсот миллилитров. Регулируешь на 60 капель в минуту, втыкаешь – и эвакуируй.
– Э, погоди, а вешать куда? И вообще, вену искать запарно в бою-то – я пытаюсь остудить энтузиазм родственничка трезвым замечанием.
– Гы, тут все учтено. Иглу втыкаешь в переднюю поверхность бедра – можно сквозь одежду, а вешать никуда не надо – наоборот, подкладываешь под раненого, и он своей тушкой обеспечивает давление. Ловко?
– Ловко.
– Эни, грубо говоря, квесченз?
– Что посоветовать можете при ранении? Что делать? – это опять Саша.
– Для начала – убраться оттуда, где ранили, пока добавка не прилетела, – меланхолично замечает Ильяс.
– Или оттащить раненого в укрытие, – дополняет Сережа.
– А потом останавливаешь кровотечение. (Братец подсматривает в тетради). Потому что 38 % погибших раненых – от кровопотери. А 26 % – от асфиксии. Это уже знаешь, наверное: перевязка или жгут и перевязка.
Ну, асфиксия – блин, да это ж курс первой помощи надо читать!
– А мы вроде никуда и не спешим, – отзывается весьма логично Саша.
Братец смотрит на меня и хмыкает:
– Валяй, внеси в массы сияющую истину!
– Это потому, что он старший брат? – догадывается заваривший кашу Саша.
– Не-а. Его и наши, и англичане натаскивали. А потом он сам спасателей дрессировал. Так что ему и карты в руки.
– А чем первая помощь у англичан так уж сильно разнится от нашей?
– Кхм… Подходом. Первую помощь в Англии начинают преподавать уже в детском возрасте, в скаутах многие приобретают и знания, и навыки оказания первой помощи. Далее это отрабатывается в армии. Каждый солдат обязан знать азы. На предприятиях также в обязательном порядке – в соответствии с законодательством – подготавливается по одному спасателю на 50 работающих. В обязательном порядке проходят такую подготовку пожарные, полицейские, учителя, сотрудники охранных структур и немалая часть водителей. Все это позволяет быстро и качественно помочь при несчастном случае.
В любой толпе всегда оказывается человек, готовый оказать первую медицинскую помощь. То, что продолжительность жизни у них больше, чем у нас, объясняется также и этим.
Массовое обучение основам первой медицинской помощи началось с времен Второй мировой войны, когда Англия подверглась бомбардировкам. Оказалось, что штатная медицина физически не могла прибыть к раненым вовремя, и это взяли на себя гражданские органы самообороны. То же самое происходило и у нас, только мы, к сожалению, совершенно забыли опыт Второй мировой войны в целом и опыт наших МПВО, в частности. Богатейший, к слову, опыт.
– Ты особенно-то не увлекайся, времени у нас – не вагон, и жучишь ты не студней. Попроще докладай, – резонно замечает братец.
– Ну, да, увлекся. Но все равно разгон нужен.
– Так разгоняйся побыстрее, Боенг тоже мне нашелся шестимоторный…
– Необходимо отметить различие между нашим и английским преподаванием. Наш преподаватель обычно знает намного больше своих учеников и старается дать им как можно больше информации. При этом материальная база у нас, как правило, весьма слаба, и основной массив информации является теоретическим. Ученик очень быстро забывает почти все, но точно помнит, что его преподаватель знает очень много.
Англичанин дает гораздо меньший объем информации, но этим добивается стопроцентной усвояемости. (Тратя, по нашим меркам, очень много учебного времени на очень небольшое количество учеников. На одного инструктора приходится не больше шести человек). При этом инструктор сам знает весьма немного, но его задачей является «создание зеркала». Его ученики должны к концу обучения полностью соответствовать своему учителю. Преподавание ведется почти по нашей старой доброй армейской методе: «рассказ, показ и отработка», только с добавлением перед самостоятельной отработкой навыков обязательной отработки вместе с преподавателем по разделам. Самое серьезное внимание отдается практической подготовке. Она отрабатывается до автоматизма. На практику расходуются весьма большие средства, которые нам и не снились. Не говорю об обеспечении учебного процесса необходимым оборудованием – это и так понятно, но даже экзамены спасателей проводятся в реальной обстановке, имитирующей действительную катастрофу самолета, аварию автобуса или теплохода. То есть работа ведется в разбитом самолете, мятом автобусе или на корабле. Привлекаются актеры, прекрасно изображающие пострадавших, создается весьма точное подобие травм и поражений, а также общая ситуация. Обстановка создается самая правдоподобная.
Все это позволяет быстро оценить подготовленность спасателей, а самим спасателям не теряться в дальнейшем при виде кровотечения или травмы.
Преподаваемый материал доведен до минимума, но это именно тот объем, который жизненно необходим. (Нас постоянно подводит как раз желание объять необъятное. Школьнику дать знания как медсестре, медсестре – как врачу и т. д. Так как это невозможно, возникает необходимость в показухе. А показуха неминуемо приводит к краху).
– Это он пытается нам сказать, что вообще-то необходима практика. Без манекенов и актеров, залитых кетчупом, словеса мало помогают, – берет на себя тяжелую обязанность перевода братец.
– Ага.
– Боюсь, что тебе не отбрыкаться. Время уже другое.
Ладно, раз напросились – пробежимся галопом. Манипуляции потом отработаем. Итак, слушайте ушами.
Цели первой помощи простые: надо спасти человеку жизнь и при этом не сдохнуть самому. Конечно, пострадавшему уже и так плохо, раз ему нужна помощь – значит, нужно не допустить еще большего ухудшения состояния и обеспечить возможность дальнейшего лечения. Первая помощь состоит из весьма простых действий и манипуляций. Но быстрота тут рулит. Вся мощь современно оснащенной многопрофильной больницы может оказаться бесполезной, если было упущено время.
Значит, если взялся оказывать помянутую помощь – оцени ситуацию: поймешь, что и как произошло – и сам жив останешься, и помощь окажешь. Не кидайся, как полоумный.
– Ты бы на примерчике пояснил, а?
– Запросто. В Египте в деревне куренок упал в колодец. Его кинулись спасать, в итоге утонуло 8 человек. Понимэ?
– Что – один за другим?
– Ага. До песца постоянное дело было: столкнутся на дороге или сшибут кого – начинают бегать, как у себя в саду; треугольник этот, знак предупреждения, на дороге не поставили – в итоге, как те египтяне.