– Я сержант Брадзинский, можете меня звать пан Ирджи.
– Таких имён не бывает.
– Об этом не тебе судить. Бывает, но не в ваших краях, здесь редки черти-славяне. Итак, мы в полиции патрулируем улицы, следим за порядком в городе, задерживаем преступников.
– А что вы с ними потом делаете?
– Да. Папа говорит, продаёте на органы.
– Нет, – закашлялся я. – Это незаконно.
– Расстреливаете или сдаёте оптом на мясоколбасный комбинат?
– Нет-нет, мы не…
– А почему нам тогда дают такие невкусные сосиски?!
Вот так они всё время прерывали меня вопросами и репликами, вначале я ещё пытался как-то отвечать, но в конце концов пришлось повысить голос:
– Все вопросы в конце моего доклада! Сейчас говорю я, а вы будьте хорошими детишками и слушайте не перебивая. Договорились?
– Да-а-а-а!
Их хватило ровно на две минуты.
– А у вас есть с собой пистолет?
– …профилактика правонарушений как неотъемлемая часть нашей работы и…
– А он заряжен?
– …поэтому арест как таковой является уже крайней мерой, свидетельствующей о недостатке…
– А можно выстрелить?
– …если вы с детства запомните ряд несложных правил в отношении вас и полицейского лица…
– А сколько преступников вы застрелили?
– Десять! – сорвался я, потому что эти мелкие мерзавцы меня абсолютно не слушали.
– Вы стреляли им прямо в голову?
– Это не имеет никакого отношения к нашему сегодняшнему разговору. Давайте я лучше коротенько расскажу вам об уголовном кодексе…
– А папа говорит, что в полиции служат только воры и взяточники.
– Ну и кто у нас такой умный папа? – не выдержал я. – Адрес, фамилия, должность?!
Я уже больше лаялся с детьми, чем читал лекцию. Воспитательница улыбалась. По её мнению, лекция проходила просто замечательно. Дети задавали столько вопросов. Им явно было интересно.
– А правда, что с нового года вам запретили бить подозреваемых по почкам?
– Правда.
– А если мы не будем спать, нам правда за это дадут десять лет?
– А на сколько нас посадят, если мы отравим мисс Гадсон?
– Не все слязю, не все слязю, детишечки. Надё дявать нашему гостю влемя что-нибудь ответить, – с улыбкой поправила воспитательница.
– А у нас сегодня невкусный компот. – Один мальчик встал из-за стола, подошёл ко мне и вылил содержимое своей чашки мне на ботинок. – Видите, какой невкусный.
Я начал терять терпение, стряхнув с ботинка сухофрукты и невольно хватаясь за кобуру.
– Тяк, птенчики мои, встлеча с дядей Бладзинским подходить к коньцю. А тепель длюжно поплёсим нашего гостя с нями пообедять.
– Да-а!!! – радостно закричали дети.
– Ледкостная длянь, не ешьте, – шёпотом просигналила мне мисс Гадсон. – Плёсто сделяйте видь. Мы все тють тяк постюпаем.
Начинали, как и положено, с супа. Вернее, с жидкой баланды из кусочков прелой капусты, крупной резаной морковки и грязных очистков свёклы. Витамины. Вот это действительно необходимо для детского организма.
Мне, как почётному гостю, плеснули в тарелку первому, но, видимо, молодой бес, который здесь служил поваром, неаккуратно развернул черпак, и одна капля упала мне на ладонь. Боль была такой, что я взвыл!
Все испуганно замерли. Таких воплей в детском саду ещё не слыхали…
– Никому не прикасаться к еде! – Я выхватил пистолет и взял на мушку повара. – Что вы положили в суп?
Притихшие на мгновение дети дружно заорали:
– Пристрели его! Ура! Да! Огонь, батарея, пли-и!!!
Воспитательница пыталась успокоить детей:
– Тихо, мои долягие, слюшайтесь дядю сельжантя, а не тё зястявлю вить велёвки из песка.
Повар начал оправдываться, отступая и теряя очертания, как это происходит от волнения только с бесами:
– Н-нет, я ничего н-не-э делал, начальник… не в теме… м-меня заставили.
– Срочно вызовите комиссию пищевого контроля и позвоните комиссару, – бросил я воспитательнице.
– Э-э-э… дяде Желялю? – испуганно уточнила мисс Гадсон.
– Для меня он не дядя Жерар, а комиссар Базиликус! А ты опусти половник и не шевелись. Одно движение, и я стреляю.
– Стреляет? Он будет стрелять! Стреляй скорей! А можно мы его тоже застрелим?
– Уведите детей в безопасное место, – сквозь зубы приказал я, как только мисс Гадсон доложила, что дозвонилась в участок.
– А как же обедь?
– Еда отравлена.
– Они пливыкшие, – снисходительно улыбнулась она.
– Там святая вода!
Воспитательница испуганно ахнула и начала эвакуацию «своих птенчиков». Когда помещение опустело и мы с подозреваемым остались вдвоём, я знаком велел преступному повару сесть и сам, отодвинув стул, уселся напротив.
– Руки на стол перед собой.
Он положил руки, как я велел, и угрюмо притих.
– Намотайте себе на ус: молчание вам не поможет. Сейчас приедут эксперты, и всё выяснится. Когда все доказательства окажутся на бумаге, вас ждёт от десяти до двадцати лет строгого режима.
– Чё за кипеж? Д-дело шьёте, н-на-ачальник?
– Так вы ещё и судимы?!
– Т-так кто ж меня сюда возьмёт и без отсидки? Н-на-а такое место и без т-тюремной рекомендации никак не попадёшь. Б-было дело, отмотал срок. Только не делал я ничего. В-век воли не видать, п-продукты я не трогал, н-на-ачальник.
– Но суп отравлен!
– Н-ничего не брал. Всё л-лучшее детям.
– В каком смысле?
– А в том самом! Суп отравлен, г-говорите? П-правильно, ясен перец! Я что, с-сучара позорная, кормить детей свежими продуктами? Но начальство з-за-аставляет. И так порчу, как могу. С-ставлю на солнце, бью, мну, ч-червей засовываю. А л-лучшие поступившие со склада продукты, с-самые и-испорченные, г-гнилые и пропавшие, сразу забирает директор!
В столовую неспешно вошёл мой начальник. Вид у него был крайне недовольный…
– Что на этот раз, сержант?
Я бегло доложил о произошедшем, продемонстрировал болючий ожог на руке и потребовал, чтобы повар повторил всё ранее сказанное. Шеф слушал молча. Потом устало вздохнул:
– Мы и сами это знаем. Директор – вор, но он удобен мэрии, ничего чрезмерно преступного.
– Поставка некачественных продуктов в детский сад – это полбеды, – вынужденно согласился я. – А как вам святая вода в супе?!
– Свя-а-атая вода! Д-дьявол сохрани! К-как? От-ткуда? Я-то здесь ни при чём.
– Вы один на кухне работаете?
– Д-да-а, с тех пор как уволился м-мой напарник. – И, опережая мой вопрос, повар поспешно добавил: – Абигор Гранат, из Индусии, п-поэзией увлекался, б-было дело, и татуировки колол как б-бог!
Так. Мы пошли по второму кругу, теперь ещё и таинственный напарник с восточным уклоном. Быть может, парень просто пытается отвести от себя подозрения? Но его удивление и даже шок были слишком убедительными. Это может помочь найти истинного виновника.