– Мы учились в одной школе, он чуть постарше меня. Наши отцы вместе на заводе работали, в одном цеху. Вот и достались дачные участки рядом.
– Паша, значит. – Леонидов сердито засопел.
– Ну да. И не надо так коситься. Знаешь, какой он красавец? У него от женщин отбоя нет! Зачем ему такая, как я, замужняя, да еще и беременная?
– Цену набиваешь! Вот спасибо, утешила! Молодой красавец сосед по имени просто Паша в непосредственной близости от моего сокровища! В одной школе учились, отцы в одном цеху работали. Давняя дружба, значит.
– Между прочим, я тоже помню, какие у вас на фирме девушки работают. Мы еще посмотрим, кто больше имеет права ревновать. Я беременна, а у меня уже есть печальный опыт, как себя ведут мужчины в такой ситуации. Они ищут развлечений на стороне.
– Нашла кого вспомнить! Этого мерзавца! Заневского! Между прочим, самая красивая девушка на фирме – твоя лучшая подруга Анечка Барышева. При ней особенно не разгуляешься. – Он вздохнул и, доедая кашу, поинтересовался: – Так чем занимается твой красавец сосед?
– Я же сказала. Он писатель.
– Да ну!
– Ну да!
– Самый настоящий писатель? Живой писатель?
– А что тебя так удивляет? Писатели – это не марсиане.
– Почти одно и то же. И что он пишет?
– Книги.
– Какие?
– Он прозаик.
– Про заек, значит, пишет. Любитель природы, значит.
– Не остроумно. Шутка с огромной бородой.
– Зато актуально. И что наш дедушка Мазай? Богатый и знаменитый?
– Нет. Он не из знаменитых, – спокойно ответила Саша. – Публикуется мало. И я этому не удивляюсь. Мне не нравится, как он пишет. Это какой-то авангардизм. Или просто бред.
– Он что, сумасшедший?
– Дался тебе этот Клишин! – в сердцах сказала Саша. – Леша, это уже не смешно! Поговорить, что ли, больше не о чем?
– Все. Закончил. Можете предложить свою тему для беседы за завтраком, мадам.
– Помой посуду.
– Что?! Это не тема. Это занятие, причем занятие не для настоящего мужчины!
– Тогда принеси воды. В бочке уже ничего не осталось… Недельный запас мы с Сережкой израсходовали. А теперь хотим мыться. За тобой еще и душ. Это занятие для настоящего мужчины?
– Вот тебе и гимнастика! Ладно, спасибо за кашу. Пойду исполнять супружеский долг. Что в него входит, кроме обязанностей водоноса?
– Полить помидоры в парнике, терраску изнутри обить фанерой и…
– Все, все, все. А зачем терраску-то?
– Там дует, и ночью комары в щели лезут.
– Хорошо, что не молодые и красивые соседи!
– Ты опять?
– Насчет терраски я Серегу Барышева попрошу. Ты же знаешь, что от меня в этом деле мало толку. А он – парень деревенский. Приедет, и все будет тип-топ.
– Это называется эксплуатация человека человеком.
– Ошибаешься, любовь моя. Это называется дружба.
Алексей вышел в коридор и первым делом заглянул в бочку. Да, действительно. Воды больше нет. Больше нет воды. Как ни крути, а нет ее, и все тут! Ни капли! А до колодца метров сто. Не Сашку же туда гонять! Беременную! Он взял два ведра и вышел на крыльцо. Эх, все равно хорошо! И тут в его душу закралось сомнение: а хорошо ли? Потому что калитка, распахнулась, и коренастый молодой человек в джинсах и светлой рубашке вошел на участок с решительным выражением лица. У Алексея сразу появилось дурное предчувствие. Он знал: именно с таким выражением лица одни люди доставляют другим массу неприятностей.
– Здравствуйте? Вы хозяин? – деловито спросил молодой человек.
– Я хозяин. Добрый день.
Поняв, что разговор будет долгим, Алексей поставил ведра на крыльцо.
– Михин Игорь Павлович, старший оперуполномоченный районного отделения милиции. Вот мои документы.
Алексей взял удостоверение, открыл и усмехнулся:
– Бывает.
Капитан, значит. Итак, встретились два капитана, один из которых бывший.
– Вы это о чем? – насторожился Михин.
– О себе. Так что там случилось на даче у соседа, Игорь Павлович? Убийство?
– А вы откуда знаете?
– Допустим, догадался.
– А документы у догадливого имеются?
– Права. В доме.
– Предъявите.
– Обязательно. Только у нас не допрос? Так я понимаю? И вы не следователь. Может быть, вы мне на слово поверите? Что я Леонидов Алексей Алексеевич, коммерческий директор фирмы «Алексер»?
– Коммерческий директор? Фирмы «Алексер»?
Михин хмыкнул, покосившись на «Жигули» пятой модели. Потом выразительным взором окинул старый дом. Никак не особняк. Да и ремонта требует. Где железные ворота? Газонокосилка? Цветник у порога? Розы с мимозами? Дорожка, посыпанная гравием? И вообще. «Вообще, коммерческие директора так не живут», – понял этот взгляд Алексей и сказал:
– Люблю, знаете ли, народность. Стилизацию, так сказать. На самом деле это «Мерседес», замаскированный под «Жигули», – он кивнул на машину.
Михин при этих словах позеленел:
– Шутите, значит? Леонидов Алексей Алексеевич? Настроение хорошее?
– Да. Хорошее. Погодка-то сегодня, а? На небе ни облачка! А коммерческий директор я всего-то несколько месяцев. Половину из которых вникал в суть.
– Настроение, значит, хорошее. А вот у меня отвратительное!
– Хотите и мне его испортить?
– Я хочу задать вам несколько вопросов. Относительно вашего соседа.
– А что такое? Мы не были знакомы.
– Как так?
– Да так. Это дача моей жены, я ее увидел впервые два месяца назад.
– Жену?
– Дачу. В отличие от соседа, которого не видел вообще.
– Он что, от вас прятался?
– Может быть. Кстати, а кого убили?
– Его, – мрачно сказал Михин.
– То есть писателя Павла Клишина?!
– Так вы ж его не знали? Выходит, и имя знаете, и кем работал.
– Писатели не работают, – вздохнул Алексей. – Они творят.
– Это мне без разницы. Вас от дома Клишина отделяет только забор. А его убили.
– Забор? – не остался в долгу Алексей.
– Не морочьте мне голову! Не до шуток! Убит ваш сосед.
– Присядем, капитан.
Алексей со вздохом опустился на крыльцо. Как говорится в известном мультфильме, «предчувствия его не обманули». То есть зайца. Недаром вспомнил за завтраком дедушку Мазая. Пиф-паф, ой-ей-ей! А он еще спросил у жены: «Что, живой писатель?» Увы! Теперь уже мертвый.
– Могу сказать точно: я ни при чем. А вы уверены, что криминал? Что Клишина убили? – уже серьезно спросил Алексей.
– Абсолютно! Согласно осмотру места происшествия… – Михин кашлянул, потом поправился: – Сегодня в восемь часов утра тело нашла женщина, которую Павел Клишин нанял для помощи по хозяйству. Время смерти установлено: вчера, в двадцать два часа тридцать минут.
– Так точно?
– Ну, плюс-минус минут двадцать. Где вы были в это время?
– Вчера?
– Да.
– Здесь.
– А ваша жена?
– Разумеется.
– И что вы делали?
– Спали.
– Так рано?
– Знаете, если учесть, что всю неделю мне не доводилось уснуть раньше полуночи, либо вообще до часу ночи, то для меня в самый раз.
– А для вашей жены?
– Она беременна. И устает за день. Да, она тоже рано легла. Раньше меня. И тут же уснула.
Даже если не рано. Даже если не легла. Будет он подставлять Сашку! Да на любого, кто ее тронет, накинется бультерьером!
– Что ж, и вы оба ничего не слышали?
– А что, капитан, стреляли? – таинственным шепотом спросил он.
– А вы разве слышали выстрел?
– На выстрел я бы среагировал. У нас с вами получается разговор глухого с глухим. Вы меня ловите, а я не собираюсь убегать. Потому что ни в чем не виноват. Мне нечего скрывать. Так что там: нож, петля, яд?
– Мне не нравится ваш тон.
– Что поделаешь. Такова уж моя манера общения. Жена тоже жалуется.
– Как я ее понимаю!
– Тем не менее она моя жена.
– Хорошо. – («Еще бы!») – Допустим, его отравили.
А это уже плохо. Лучше бы его убили ребром ладони, перебив шейные позвонки. Тогда бы и его, и Сашу сразу исключили из числа подозреваемых. Ну откуда это дурное предчувствие?
– Цианистый калий?
– Откуда вы знаете? – Михин напрягся.
– Классика, капитан. Классика.
– Вы читаете детективы?
– Скорее, я их пишу, – вздохнул Алексей, вспомнив бывшую работу. Бывало в его практике и такое: смерть от отравления цианистым калием. И уголовное дело, возбужденное именно по этой причине. Да, он когда-то об этом писал целые тома. О трупах.
– Вы что, тоже писатель?
– Графоман. Но с этим уже покончено. Значит, цианистый калий. И достать его не так-то сложно.
– А вам?
– Мой мотив?
– Так вы что, юрист?
– Я человек, чья вина еще не доказана. Есть такая вещь, как презумпция невиновности. А со мной уже разговаривают так, будто мне предъявлено обвинение.
– Извините.
– Вот это уже лучше.
– Так ваша жена постоянно живет на даче?
– Уже с неделю. Она работает учителем в общеобразовательной школе. У школьников начались каникулы как раз неделю назад, и я перевез беременную супругу с сыном сюда.
– И какие у нее отношения были с покойным?
– Они, кажется, учились в одной школе, – осторожно сказал Алексей.
– А он тоже жил на даче один.
– Могу за него только порадоваться. Мне самому в последнее время катастрофически не хватает одиночества. Жена с вами разговаривать не будет. Пока вы ее не заставите повесткой. А на это нужны основания. И рассказывать о своих отношениях с покойным Саша тоже не будет. Она-то уж точно ни при чем. Все вопросы ко мне.
– Значит, не хотите следствию помочь.
– Хочу. Но еще больше я хочу, чтобы не трогали мою жену. Вы не расслышали? Она беременна. Ей нельзя волноваться. Со мной можете делать все, что угодно, но ее не трогайте. Иначе я приму меры.
– Вот даже как!
– Послушайте, Игорь Павлович…
По старой привычке Леонидов сразу запоминал имена. Когда идешь на контакт и хочешь получить информацию, ничто так не раздражает собеседника, как небрежное отношение к его имени-отчеству.
– Послушайте, не могли бы вы мне показать… Ну, что там, в доме. Как лежит тело? Обстановка на месте происшествия. Пригласите в качестве понятого, что ли.
– Это еще зачем? У нас уже есть понятая.
– Та пожилая женщина, которую ваш писатель нанял для ведения своего холостяцкого хозяйства?
– Вы ее знаете?
– Ну откуда? Никого я здесь не знаю. Я же вам сказал.
– Тогда с чего вы взяли, что это пожилая женщина, а не молодая девушка?
– Потому что покойный был красавцем, по словам моей жены. Он на даче наверняка от баб отдыхал, зачем ему еще и здесь молодая смазливая домработница? Нет, он должен был приискать особу, которая ему в матери годится.
– Я никак не пойму…
– И не надо. Так можно?
– Что ж, пойдемте. Может, вы и вспомните чего. И протокол осмотра места происшествия подпишете. Второго понятого у нас нет, это точно. Следователь сказал, веди соседа и лучше, чтобы был мужик с крепкими нервами. А то домработница ревет белугой.
– Что же вы мне тогда столько времени голову морочите?
– Я вас проверяю, – важно сказал Михин. «Мальчишка! – подумал Алексей. – Молод для капитана. Только-только получил очередное звание? Новую должность?»
Они вместе вышли на улицу. Вдоль забора рос густой кустарник с колючками и мелкими желтыми цветами. Алексей не сразу даже вспомнил, что это акация, так его выбила из колеи смерть писателя. Не то чтобы Леонидов был полон сострадания к Павлу Клишину. Еще чего! Но Саша! Мало ей досталось! Давно уже Алексей дал себе слово, что отныне будет ограждать жену от общения с представителями законной власти. Что больше никаких следователей, протоколов, опознаний… И вот вам пожалуйста! Подложил им свинью Павел Клишин! А еще писатель называется!
Дача Павла Клишина была последней в ряду домов по правой стороне улицы. Сразу за забором начинался смешанный лес, и грунтовая дорога вела от ворот клишинской дачи к шоссе, засыпанному гравием. Подъездов к дому было два: один с улицы, другой через лес, с противоположной стороны. Та, лесная дорога, была в плохом состоянии. И зачем она там была? Куда вела? Может быть, когда-то по ней выезжали на сенокос либо за дровами? На телеге, не на машине. Но Клишин эту дорожку держал в резерве. Не по ней ли к нему в дом тайно приезжали любовницы? Алексей был уверен, что эта дорога тоже выходит на шоссе. И проехать по ней можно. На хорошей машине с мощным мотором – вполне! Грязновато, конечно, но потом можно и в мойку заехать. Почему-то он был уверен и в том, что любовницы Павла Клишина были из богатых. Такой роскошный парень на мелочи размениваться не станет. Если Саша, конечно, не преувеличивает насчет его внешности.
Что же касается самой дачи… Как и у Леонидовых, дом был не новый. Всё просто, без затей, по образцу времен строительства развитого социализма. Когда и раздавали заводским эти участки. Но не так давно дом подрубили, подвели под него кирпичный фундамент, заново покрасили, пристроили еще одну террасу, отделали под жилую комнату второй этаж. Словом, на лицо был капитальный ремонт. И закончили его только-только. Пахло масляной краской, влажными опилками. Дом был выкрашен в приятный голубой цвет, в такой же – забор. Имелся на участке и гараж, но ворота его были закрыты. Зато входная дверь распахнута. К ней от ворот вела заасфальтированная дорожка.
Леонидов, стараясь не выдать свою бывшую профессию, осмотрел и калитку, и забор, и дорожку. И подумал: «Скверно! Нет чтобы песочком присыпать! Асфальт положил! Писатель! Да еще и дождичек брызнул. А убили вчера вечером».
– В дом проходите, – сказал Михин. Алексей поднялся на крыльцо.
– Надеюсь, нервы у вас крепкие? – в спину ему спросил капитан.
«Если бы ты знал подробности про мои нервы…» – тайком вздохнул Алексей. Все-таки смерть от яда выглядит куда приятнее размозженной пулей крупного калибра головы. Или вспоротого живота.
Опергруппа уже заканчивала работу. На кухне, в самом углу, рыдала женщина лет пятидесяти. Почему так затянули с приглашением второго понятого? Впрочем, всякое бывает. Понятых приглашают только подписать протокол, и те, дрожа от страха, не глядя, ставят свою закорючку в указанном месте. Может, опера просто не хотят, чтобы следы затоптали? Алексей задержался на пороге.
Писатель лежал тут же, в кухне, пальцы его рук были скрючены, словно пытались зацепиться за свежевыкрашенный пол. Густые светлые волосы наполовину закрывали лицо, одна нога была поджата, другая вытянута, голова неловко повернута набок, лицом к углу, где висела небольшая иконка. Понять, настолько ли хорош был Клишин, как говорила Алексею жена, было сложно. Смерть не красит, а поза, в которой лежал покойный, была довольно-таки нелепой. Алексей понял только, что он блондин, скорее худой, чем толстый, и скорее высокий, чем среднего роста.
За столом расположился мужчина средних лет, как понял Алексей, из прокуратуры. Он что-то быстро писал на листе бумаги. Судмедэксперт сидел в плетеном кресле и курил, поглядывая на труп. Видимо, свою работу он уже закончил: окурки аккуратно собраны, бокалы упакованы для отправки на экспертизу, труп дактилоскопирован. Налицо присутствие второго человека. Гостя.
– Проходите, – сказал следователь, увидев новоприбывшего. – Сейчас подпишете протокол.
– А что здесь, собственно, случилось? – спросил Алексей.
– Трудно так сразу понять, да? – усмехнулся следователь.
– Я вижу только, что на полу лежит человек.
– А что он не дышит, видите?
– Да, похоже на то, – продолжал строить из себя дурачка Леонидов. – А что там?
Он кивнул на прикрытую дверь.
– Будто не знаете? – усмехнулся Михин.
– Я же сказал, что никогда здесь раньше не был. Как понятой желаю все осмотреть. Прежде чем подписать протокол.
– Ты смотри, какой грамотный! – с удивлением протянул следователь. – Ладно. Игорь, покажи ему комнату.
– А яд был в вине? – трагическим шепотом спросил Алексей, прежде чем пройти во внутренние помещения.
– Что-о? Игорь? – с укоризной посмотрел на Михина следователь.
– Я ему ничего не говорил! Честное слово!
«Мальчишка», – ласково подумал Алексей. И важно сказал:
– Люблю читать детективы. Там яд обязательно в вине. Ин вино веритас.
– Случайно, расследованием заниматься не любите? – подозрительно посмотрел на него следователь. – Как мисс Марпл?
– Разве я похож на женщину? – оскорбился Леонидов.
– Любопытство у вас прямо-таки женское.
– Я, между прочим, сосед! У меня жена здесь. Целую неделю одна. А вдруг маньяк?