Красные камни Белого - Вадим Панов 7 стр.


Надежность, надежность и еще раз надежность.

А еще Жерн был единственным сферопортом Герметикона, на улицах которого, как шутили, чаще рычали тигры, чем слышалась нецензурная брань. Тигров провозили в клетках бродячие циркачи, а за ругань вездесущие полицейские выписывали людоедские штрафы, равные недельному заработку квалифицированного рабочего. Это заставляло следить за языком всех: и местных, и пришлых. Цепарь ты или адиген, честный работяга или бандит – полицейские различий не делали. А сновали они всюду, даже в обязательном для любого большого сферопорта криминальном районе, который в Жерне звался Поднебесьем. И местные боссы Омута воспринимали присутствие стражей порядка как данность: так повелели верзийские дары, а с дарами в адигенских мирах предпочитали не спорить.

Надежность, надежность и еще раз надежность.

Неофициальный титул «главного банка Герметикона» ко многому обязывал, и верзийцы тщательно следили за безопасностью мира, не только быстро раскрывая, но и умело предупреждая преступления. «Сундук» – жернская штаб-квартира верзийской жандармерии, – представлял собой четырехугольное шестиэтажное здание мрачноватого серого камня, внушающее уважение одним только видом. Оно занимало целый квартал и было специально выстроено в адигенском стиле, напоминая древнюю крепость – мощную и несокрушимую. И так же, как и во все древние крепости, в «Сундук» можно было попасть не только через ворота – в него вели многочисленные потайные ходы.

Поворот в неприметный переулок, узенький, но чистенький, тщательно подметенный, несколько шагов и условный стук в дверь: три удара подряд, пауза, еще два удара. Открыли сразу – ждали. И не просто ждали, но точно знали, кто придет, а потому лишних вопросов не задали.

– Вам назначено.

– Я знаю.

А он и не спрашивал.

Охранник тщательно запер дверь, жестом пригласил следовать за собой и указал на лестницу:

– Два этажа вниз, направо и все время прямо.

– Я помню.

Верзийская жандармерия считалась одной из наиболее эффективных служб безопасности Герметикона, соперничать с ней могли лишь лингийская тайная полиция да Департамент секретных исследований Компании. Мощная организация, напрямую подчиняющаяся Палате Даров, жандармерия держала в узде местных воротил Омута, следила за полицией, занималась разведкой, контрразведкой и всеми вопросами, связанными с безопасностью планеты. Служба в ней считалась среди верзийских адигенов делом столь же почетным, как служба в армии, а потому недостатка в кадрах жандармерия не испытывала.

Еще одна дверь и еще один охранник – короткостриженый здоровяк из простолюдинов. На этот раз в форме, поскольку подземный коридор упирался в подвал штаб-квартиры.

– Оружие?

– Нет.

Охранник, судя по всему, был натренирован распознавать ложь – обыскивать не стал, кивнул и указал:

– Третья дверь направо.

Короткий переход по широкому коридору и вежливый стук в дверь.

– Можно?

– Входите.

Вопреки распространенному мнению, подвалы «Сундука» состояли не только из мрачных камер, в которых томились измученные допросами преступники. Были здесь и вполне комфортабельные помещения, предназначенные для тайных встреч с агентами и осведомителями. Обычно такие переговоры проходили на конспиративных квартирах, и агенты получали вызов в «Сундук» лишь в исключительных случаях.

– Добрый день.

– Добрый.

– Чай, кофе?

– Я вижу, что у вас много дел, и не хочу отнимать больше времени, чем необходимо.

– Спасибо за понимание. – Фраза не стала данью вежливости: в голосе прозвучали нотки искренней благодарности.

На встречу с агентом пришли два офицера. Один знакомый – Сол дер Шост, первый заместитель начальника жернского отделения жандармерии. Второй вспомнился по виденной когда-то фотографии в газете: Фердинанд дер Тук, правая рука главы всей верзийской жандармерии. Держались офицеры спокойно, однако их красные глаза показывали, что последние пару суток дер Шост и дер Тук спали урывками. Если вообще спали.

«Что же случилось?»

– Вас рекомендовали как опытного и чрезвычайно ловкого агента, обладающего широчайшими связями в Омуте, – пробасил дер Тук.

– Благодарю, синьор генерал.

– Обойдемся без чинов и без имен.

– Извините.

Странное, конечно, пожелание, но если дер Туку так удобнее, – пусть будет так. В этой игре правила устанавливает он.

– Возникла серьезная проблема, – взял слово дер Шост. – Задание будет крайне опасным, не совсем по вашему профилю, но выбора нет. Скрывать не буду: мы поднимаем на ноги всех людей, способных оказать хоть какую-то помощь, однако заинтересованы в том, чтобы информация о случившемся не стала достоянием гласности.

– Я не первый год служу в жандармерии, адир, все мои задания были секретными и ни об одном из них не узнали газетчики.

– Вам придется действовать на территории Анданы, – сообщил дер Тук. – Вы ведь знаете этот мир?

– И очень хорошо.

Мир Ожерелья, отделенный от Верзи тремя переходами. Анданийские дары крепко дружили со своими верзийскими родственниками, и тот факт, что жандармы не обратились к союзникам за помощью, говорил о секретности миссии гораздо больше, чем присутствие на встрече дер Тука.

– В чем заключается задание?

– Необходимо выследить одного нашего ученого, который… – Дер Шост на мгновение замялся. Было видно, что он не первый раз произносит эту фразу, и всякий раз на этих словах его охватывает раздражение. Или злость. – Который решил досрочно прервать действующий контракт. Он покинул секретный научный центр и… и его нынешнее местонахождение неизвестно. Андана – один из возможных миров.

– Что делать, если я его найду?

– Через два дня в Анамарак зайдет с дружественным визитом импакто «Зоркий». В сферопорту он пробудет столько, сколько потребуется. Если вы сумеете отыскать цель – обратитесь к капитану корабля.

– Ученый опасен?

– Крайне опасен. Убит руководитель исследований – профессор дер Жос.

– Гораздо хуже, что наша цель – необычайно сильный гипнот, – добавил дер Тук. – Так что вы должны быть предельно осторожны.

– Спорки?

– Да.

Пауза.

– Нужен только ученый?

– Нет, – ровно ответил дер Шост.

А дер Тук вздохнул.

«Теперь я услышу главное».

– Что вам известно об эрханских мырах?

«Ого!»

– Немного. Естествознание не мой конек.

– Планету Эрхана открыла Третья Астрологическая экспедиция примерно двадцать лет назад. Она находится на задворках Южного Бисера и в настоящий момент является свободной, колонизировать ее никто не планирует. – Дер Тук помолчал. – В том числе потому, что на планете обитают мыры.

– Хищники?

– Романтично настроенные ученые называют их идеальными убийцами, – проворчал дер Шост.

– Есть основания?

– Помимо зубов и когтей, мыры обладают развитыми гипнотическими способностями. И если бы их кровожадность не уравновешивалась ленью, они давным-давно съели бы всю эрханскую фауну. – Дер Тук пристально посмотрел на агента. – Примерно семь лет назад Палата Даров санкционировала проведение исследований этих… гм… редких животных. Тайное исследование, как вы понимаете. Мы хотели отыскать способ их… гм… приручения.

– Верзи хочет колонизировать Эрхану?

– Верзи хочет приручить мыров.

«Идеальные убийцы с гипнотическими способностями… Такие зверюги пригодятся и армии, и жандармерии».

– Насколько я понимаю, попытки предпринимались не только у нас.

– Совершенно верно. Мыров пытались приручить все, но лишь профессор дер Жос ухитрился отыскать ключ. Он разработал сложную методику воздействия на мозг молодого мыра, которую должен был осуществлять опытный гипнот. Эксперимент длился два года и завершился успехом. Гипноту удалось взять мыров под контроль.

– А потом он сбежал и прихватил с собой новых друзей. Шесть особей.

На стол легла фотография цели.

– Вот тот, кто нам нужен.

– Приметное лицо.

– Но оно тщательно скрывается.

– Приметное лицо и этот большой «багаж» – отыскать нетрудно.

– Мы тоже так думали, однако ошиблись. Гипноту помогают. – На столе появилась еще одна фотография. – Бегство было прекрасно организовано.

Профессионал из Омута, гипнот и шесть хищников. Задание действительно непростое. Но самое интересное заключалось в подписях под фотографиями, из которых следовало, что…

– Получается, профессор дер Жос пал жертвой слепой отцовской любви?

Дер Шост угрюмо кивнул. Судя по всему, у него это обстоятельство тоже вызывало удивление. Смешанное со злостью.

– Вы сентиментальны? – Дер Тук поднял брови.

– Нет.

– Вот и хорошо. Отправляйтесь на Андану и выследите эту парочку.

* * *

– Мне было непередаваемо, невероятно хорошо, – негромко продолжила Свечка. – Можно сказать, я познала истинное блаженство.

Она говорила медленно, не скрывая довольную улыбку, но при этом не смотрела Грозному в глаза. То ли стеснялась, то ли просто не хотела.

– Катастрофа произошла в момент оргазма, и все мои чувства, и без того возбужденные, были усилены в тысячу или миллион раз. Я сама превратилась в оргазм, понимаешь? – Короткая пауза. – Нет, ты не понимаешь. Ты и представить себе не можешь, что чувствует женщина рядом с хорошим мужиком, но то, что досталось мне, было в миллиард раз великолепнее. Наслаждение в Пустоте оказалось настолько острым, что мне не хотелось возвращаться. – В глазах Свечки вспыхнули яркие огоньки. – Я не думала о смерти, не боялась ее и не понимала, что она есть, ибо утонула в удовольствии. Пустота стала сладким повидлом, обмазала меня с головы до ног, всосалась внутрь, стала мной, стала моим оргазмом и зажгла так, как никогда раньше. И если бы не вы, я получила бы в подарок вечность, полную чистого удовольствия.

– Смерти не было? – заинтересованно уточнил Грозный.

– Только экстаз.

– Тебе повезло.

– Не совсем. – Губы Свечки дрогнули, почти скривились, как от боли. – Ведь мне хочется вернуться.

– Но ты понимаешь, чем это закончится.

– Понимаю, – согласилась девушка. – Но не знаю, как буду жить дальше. Меня тянет…

– Пройдет время, и воспоминания потускнеют.

– Только не эти.

– Хорошее забывается быстрее, чем плохое.

– Это не хорошее, – тихо ответила Свечка. – Это сверхъестественное, а потому – незабываемое. – Она вздохнула, словно говоря: «Да ничего ты не понял!», улыбнулась и почти весело спросила: – А что видел ты?

И Грозный, к некоторому удивлению девушки, кокетничать не стал.

– Я растерялся, – честно ответил он.

– И все?

«Какая ерунда: растерялся!»

– Да как тебе сказать… – Он потер затылок. – Я ничего не помню о себе, не знаю, кем был и каким был. Время в Пустоте – единственный мост ко мне настоящему. Точнее – ко мне прошлому. Я знакомлюсь с собой, снова и снова прокручивая в памяти свое поведение в Пустоте, анализируя свои чувства, эмоции… Я совершенно точно помню, что не боялся смерти. Или думал, что не боюсь смерти. Или даже хотел…

Грозный замолчал.

– Хотел умереть? – участливо спросила Свечка.

– Судя по всему, я так часто думал о смерти, что мысль потеряла остроту. Я считал, что останусь спокойным до конца, а потом… растерялся. Я пытался разговаривать с Пустотой, задавал ей вопросы, говорил, не переставая, как спятивший граммофон. Я растерялся. И помню, мне стало стыдно.

– Ты мечтал о смерти…

– Возможно, – признал Грозный.

– А там, в Пустоте, вдруг понял, что не хочешь умирать, – мягко продолжила девушка. – Что же в этом постыдного?

Мужчина прищурился, но промолчал, не мешая Свечке говорить.

– Ты не помнишь ничего из прошлого, не знаешь, почему мечтал о смерти, но достойно встретил Пустоту, и… И ты ее победил.

– Что?

– Ты не растерялся, Грозный, – улыбнулась девушка, беря мужчину за руку. – Ты настолько силен, что даже на самом краю продолжал думать и анализировать. И ты понял, что спешил не туда. Ты разобрался в себе, Грозный, тебе невероятно повезло.

– Разобрался и обо всем забыл?

– Ты вспомнишь. – Свечка мягко провела ладонью по его щеке. – Ты ведь сильный.

– Не помешала?

Громкий женский голос прозвучал совсем некстати, но Свечке хватило выдержки не отдернуть руку. Она медленно повернула голову, посмотрела на стоящую в трех шагах Привереду и неспешно ответила:

– Нет.

Грозный же на появление нахалки вообще никак не среагировал: продолжил напряженно смотреть на Свечку, словно ожидая продолжения разговора.

– Обнимаетесь?

– Болтаем.

– Секретничаете? – Привереда приблизилась на пару шагов.

– Нет.

Свечка опустила руку, Грозный усмехнулся.

– О чем не секретничали?

Упорство, с которым Привереда возвращалась к этой теме, говорило об одном: подсмотренная сценка выбила ее из колеи. То ли жест Свечки оказался слишком неожиданным, то ли слишком неприятным, но факт оставался фактом: Привереда на какое-то время потеряла контроль над собой.

– Так о чем вы шептались?

– О том, что вы не доверяете Грозному, – легко ответила Свечка. – Пошли на поводу у Рыжего, о котором тоже ничего не знаете, и раскололи команду.

– Мы никогда не были командой.

– Мы стали, оказавшись здесь.

– Допустим, – сдалась Привереда. И покосилась на Грозного: – Тебя это беспокоит?

– Когда я очнулся, меня беспокоили ребра. Я их проверил и выяснил, что переломов нет. С тех пор все в порядке.

Свечка рассмеялась, Привереда порозовела, но сдержалась.

– Я видела, как ты снимал одежду.

– Теперь я буду тебе сниться, – прокомментировал Грозный.

– Не слишком ли ты о себе возомнил? – не стерпела Привереда. – В конце концов…

– Что бы я о себе не возомнил, это я возомнил о себе. И тебя никто не заставляет слушать.

Свечка думала, что резкая отповедь вызовет скандал, что Привереда обязательно ответит лысому, но та лишь вздохнула:

– Я всего лишь хотела сказать, что у тебя очень дорогой тельник, Грозный. Цапа потертая, свитер грубый, а тельник – из маринорского батиста с изящной ручной вышивкой.

– И что это значит?

– Ты – адиген.

– Или я ограбил адигена.

– И повесил себе на шею его золотой медальон с Добрым Маркусом? Не смеши меня. – Привереда оправилась от удара и вернулась к ироничному тону. – Ты ничего не помнишь, но характер не изменишь. Я ведь вижу, как ты себя ведешь: единолично принимаешь решения, жестко ставишь на место тех, кто пытается бросить тебе вызов, и заботишься о тех, кто с тобой. Ты адиген, Грозный, хочешь ты того или нет, но ты адиген.

– А у тебя слишком буйная фантазия?

Привереда улыбнулась и ровно произнесла:

– Тебе не нравится моя брошь.

Жакет девушки украшала небольшая, но искусно выполненная роза, в золотых лепестках которой поблескивали три рубина.

– Не нравится, – подтвердил, после паузы Грозный, вызвав изумленный взгляд Свечки. – Кажется, я терпеть не могу розы.

– Я немного разбираюсь в людях, – продолжила Привереда. После чего сняла брошь, спрятала ее в карман, помолчала, и негромко закончила: – Теперь ты перестанешь смеяться над моими «фантазиями»?

Красивый, хорошо продуманный ход не мог не вызвать одобрения.

– Ты молодец, – признал Грозный. – Но что скажешь о наручниках?

– Их никто не видел.

– Следы говорят сами за себя.

– То есть ты согласен с Рыжим?

– Только в том, что он говорил о наручниках. Преступником я себя не ощущаю.

– Ты ничего не помнишь, – заметила Свечка.

– Адигены часто попадают в странные ситуации, – махнула рукой Привереда. – Возможно, тебя взяли в плен политические враги.

Она добилась главного: перевела разговор на Грозного и адигенов, о которых можно рассуждать часами, она надеялась, что увлекшиеся собеседники раскроются, но ошиблась. Стоило Привереде расправить крылья, как ее тут же вернули на землю.

– А что скажешь о себе? – поинтересовался Грозный, проигнорировав замечание о политических врагах. – Ты внимательна, наблюдательна и умна. Неужели не пыталась разобраться с собой?

Назад Дальше