И такая же музыка гремела из транзисторов сомалийцев на ходовом мостике «Антея», в его капитанской рубке. Под эту музыку здесь, у разбитых приборов связи колдовал паяльником молодой дежурный штурман, «левша» и гений радиотехники. И одновременно с этим звучали разноголосые звонки мобильных телефонов, отнятых пиратами у моряков «Антея». Звенящая и поющая разными голосами наволочка с этими телефонами лежала на полу рубки, над ней сидел на корточках самый юный из пиратов Раун, по одному доставал из наволочки каждый телефон, открывал его и извлекал сим-карты.
Стоя у рулевой колонки, капитан издали наблюдал, как один за другим отключались эти телефоны и вместе с этим прерывалась последняя связь с домом.
Зато лишь Нептуну, наверное, известно, каким образом штурману удалось оживить УКВ, но вдруг в арабскую музыку сомалийских транзисторов ворвался голос радиста «Сириуса», который продолжал вызывать:
– Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! «Антей», отвечайте!.. «Антей», отвечайте! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»!..
Сидя во вращающемся кресле, Махмуд сказал капитану:
– Ладно, ответь этим обезьянам! Только по громкой связи, чтоб я тоже слышал!
Капитан взял микрофон радиосвязи.
– Фрегат Евросоюза! Я капитан «Антея» на 72-м канале! Я капитан «Антея». Прием!
На фрегате радист обрадованно вскочил, выбежал из штурманского отсека в ходовую рубку.
– Командир! «Антей» на связи! «Антей» на 72-м…
Командир фрегата – высокий худощавый очкарик – перешел в штурманский отсек к радиопередатчику, взял микрофон.
– «Антей»! Говорит командир фрегата «Сириус»! – сказал он по-английски, но с жестким немецким акцентом. – Кто на связи? Отвечайте. Прием.
В ходовой рубке «Антея» капитан ответил:
– Фрегат «Сириус», я Андрей Казин, капитан «Антея». Слушаю вас. Прием.
– Капитан, сообщите, куда направляетесь, – потребовал командир фрегата. – Есть ли убитые или раненые? Прием.
На «Антее» Казин вопросительно посмотрел на Махмуда, но тот молчал.
– У меня все живы, раненых нет, – сообщил Казин. – Мне приказано идти к побережью Сомали в район Кисмайо и бросить якорь в устье реки Джубба. Прием!
– Кто вас захватил? Сколько их? Их главарь говорит по-английски? Прием.
Капитан снова глянул на Махмуда.
Махмуд поднялся с кресла и гоголем, с демонстративной неспешностью подошел к переговорному устройству.
– Эй ты, белая обезьяна! – сказал он в микрофон. – Я командир танковой бригады Армии освобождения Сомали от вас, fucking империалистов! Чё те надо, fuck you fuck?!
– Командир, слушай меня внимательно, – бесстрастно ответил командир фрегата. – Я знаю про танки и все остальное оружие на «Антее». Оно было декларировано «Антеем» при проходе Суэцкого канала. Если ты начнешь выгружать хоть что-то из этого оружия на берег, я буду стрелять без предупреждения! Ты меня понял? Прием!
Но Махмуд только рассмеялся в ответ.
– Fuck your ass, идиот! – сказал он. – Это ты слушай меня! Это моя страна и мой океан! И я тут буду делать все, что хочу, а ты даже не пукнешь, потому что у меня в плену семнадцать белых обезьян! А если ты сделаешь хоть один выстрел, я их всех расстреляю! Ты понял, идиот?
Однако командира «Сириуса» это не проняло.
– Я понял, – сухо ответил он. – Но имей в виду: если ты прольешь их кровь, я потоплю все это судно вместе с тобой, твоими бандитами и танками. Даю слово немецкого офицера! Over!
9
В Белой Гавани, в ресторане «Причал на двоих» эстрадный оркестр наяривал «Я пью до дна за тех, кто в море», а в зале на две сотни молодых танцующих женщин было не больше десяти мужчин. Но, танцуя друг с другом, подвыпившие морячки пели эту песню на свой лад:
Ольга с трудом протиснулась сквозь танцующих к столу с невестой, женихом и его матерью, наклонилась к ней, показала рецепт…
А танцующие продолжали скандировать рефрен песни:
Выйдя из ресторана в редкое для этих мест безветрие, Ольга вновь увидела в полутьме сигнальные огни двух крейсеров и атомного авианосца, стоявших совсем неподалеку, у морских причалов. Подумав пару секунд, она решительно встряхнула головой, достала мобильник и набрала местный номер.
– Лева?.. Да, это я… Да, я тут, в городе… А ты на дежурстве? Вот и хорошо, сейчас я к тебе приду… А ты закажи пропуск, скажи: московское телевидение.
И, дав отбой, решительно зашагала к обнесенной забором военно-морской пристани. А еще через десять минут была в ходовой рубке крейсера «Стремительный», согревалась горячим флотским компотом и яростно наседала на кавторанга Леву Зарубина, старшего помощника командира крейсера и своего одноклассника.
– Я просмотрела в Интернете все морские сайты. Практически никакой реальной борьбы с сомалийскими пиратами нет. Только Америка, Германия, Индия и Израиль постоянно держат там свои военные корабли и хоть как-то охраняют и проводят через Аденский залив свои торговые и грузовые суда, а вы ходите туда время от времени, да и то…
Могучий Лева Зарубин, школьный драчун и шалопай, в девятом классе влюбленный в Ольгу настолько, что в школьной столовой отравил снотворным сначала ее, а потом себя только для того, чтобы вдвоем с ней оказаться в больнице, теперь опять смотрел на нее все теми же безумными мальчишескими глазами. Казалось, только присутствие вахтенных матросов удерживает его от того, чтобы схватить Ольгу своими лапищами и утащить в каюту.
– Лева, ты меня слышишь?
– Слышу… – глухо сказал кавторанг. – Что я могу для тебя сделать?
– Я не знаю… Мне нужно спасти отца! Отбить его у пиратов!
Лева помолчал, потом спросил:
– Если… если я сейчас угоню этот крейсер, ты выйдешь за меня?
– Не морочь голову, мне не до шуток.
– Я не шучу. Я тут за старшего. Командира нет, он в Москве, в штабе МВФ. Одно твое слово – и я отдаю команду, мы снимаемся с якоря и дуем прямо в Аденский залив! Ну?
– Ты сумасшедший!
– Да. С девятого класса. Я потому в мореходку поступил, чтоб уйти от тебя подальше, в море. А ты опять… Я сейчас тебя съем! С каблуками.
Ольга встала:
– Тогда я пошла.
– Это правильно. Все равно они бы нас дальше Баренцева моря не выпустили…
– Кто «они»?
– Ну кто! Наша авиация и подлодки. Раздолбали бы за милую душу! Но я бы успел с тобой побыть…
Оля пошла к выходу из рубки.
– Подожди! – тяжело дыша, сказал кавторанг. – Подожди… Значит, запомни: ни один военный корабль, даже авианосец, не может атаковать судно, захваченное пиратами.
– Почему?
– Потому что пираты тут же расстреляют команду. Понимаешь? А теперь иди отсюда. Иди. А то я за себя не ручаюсь…
10
Сопровождаемый фрегатом, «Антей» продолжал идти к сомалийскому побережью. В каюте старшего помощника, где пираты заперли экипаж судна, полуголые моряки, изнывая от духоты, впритирку сидели на полу и на койке. Молодой третий механик Углов, раскачиваясь над двумя черепашками, как еврей в синагоге, твердил им безостановочно:
– Нам хана… Нам хана… Нам хана…
А в углу каюты старший моторист Сысоев, стоя на коленях перед иконой Божьей матери, истово крестился и шептал:
– Царице моя преблагая, надежда моя, Богородице! Зриши мою беду, зрише мою скорбь, помози ми яко немощну, да сохраниши мя…
Рядом с ним дюжий моторист первого класса Саранский стучал кулаком по своему колену:
– Один «калаш»! Мне бы один «калаш»! Я бы их всех уложил еще на подходе! Один «калаш»!..
В коридоре, под дверью этой каюты, все так же стоял на станине пулемет, а черные пираты-охранники, держа на коленях «АК-47», жевали кат и под оглушительную музыку своих транзисторов рассматривали найденные в каютах европейские цветные журналы с обнаженными белыми женщинами, вожделенно прицокивали языками, играли в домино и громко ссорились после каждого хода.
В каюте пленников боцман Щирый, подойдя к задраенному иллюминатору, стал открывать его.
– Ты что?! – испугался матрос, лежавший под этим иллюминатором. – Эти суки запретили открывать.
– А шо нам – здыхаты тута? – ответил боцман и открыл иллюминатор.
Поток свежего воздуха влетел в каюту, моряки жадно потянулись к нему.
А боцман бесцеремонно отодвинул матроса и лег на его место под иллюминатором. Вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову, он сказал третьему мотористу:
– Тумба, як ты мриеш – шо воны робят з нашыми бабами?
Но моторист не ответил.
– А? – требовательно сказал Щирый. – Я тэбэ пытаю!
– Звыдкиля я знаю? – принужденно ответил Тумба.
Тем временем в кают-компании (все разгромлено, пианино в окурках, книги с книжных полок сброшены на заплеванный пол) несколько пиратов, сидя в креслах и на журнальном столике, ножами вскрывали шпроты в масле, жадно ели их руками и досматривали по телевизору фильм «Пираты ХХ века».
В ходовой рубке самый юный из пиратов – 15-летний Раун – подметал пол, усыпанный разбитыми стеклами и щепой переборок, пробитых пулями. А капитан Казин, стоя у руля, смотрел то на карту, то – через разбитые иллюминаторы – на возникший на горизонте берег и сомалийские лодки, спешащие от этого берега к «Антею».
– Дальше идти нельзя, сядем на мель, – озабоченно сказал он Махмуду, который, развалившись во вращающемся кресле, слушал свою занудную арабскую музыку.
– Я тебе говорю: «иди» – значит, иди! Вперед! – приказал Махмуд и достал из поясного мешочка очередную веточку ката, оборвал с нее листья и сунул себе в рот.
Пользуясь этим, Казин незаметно перевел стрелку «телеграфа» на «МАЛЫЙ».
Внизу, в машинном отделении приборы на панели ЦПУ тут же показали «МАЛЫЙ», и старший механик послушно сбавил обороты двигателя.
«Антей» стал притормаживать.
Но Махмуд заметил это, вскочил с кресла и, передернув затвор «АК», подбежал к капитану, больно ткнул дулом ему в ребро.
– Я тебе что сказал, белая тварь?! – закричал он в бешенстве. – Пулю хочешь?
И в эту секунду сильный удар сотряс судно. Махмуд и юный Раун с метлой повалились на пол, автомат Махмуда выпустил очередь в потолок, и Раун, проворно вскочив, с испуганным визгом отбежал на четвереньках в угол.
А в кают-компании пираты повались друг на друга, и моряки, запертые в каюте старпома, – тоже.
– Блин, – сказал старпом, – на мель сели!
А на камбузе крышки слетели с кастрюль, Настя и Оксана упали друг на друга, а на пиратов, которые сидели у распахнутых морозильников и пожирали болгарское лечо, вывалилось все содержимое этих холодильников – замороженные говяжьи туши, окорочка, «ножки Буша».
Только капитан Казин, двумя руками ухватившийся за рулевую колонку, устоял на ногах и тут же перевел стрелку «телеграфа» на «стоп!».
Впрочем, нет, не только Казин устоял в этот миг на ногах. В кают-компании на телеэкране главный герой «Пиратов ХХ века» Петр Вельяминов тоже продолжал как ни в чем не бывало «мочить» пиратов. Но это не понравилось зрителям-сомалийцам, они негодующе зашумели, один из них стукнул кулаком по кнопкам видеомагнитофона, схватил выскочивший DVD, сломал его и выбросил в иллюминатор.
В ходовой рубке Махмуд, испуганный залпом своего «калашникова», вскочил на ноги.
– Сели на мель, – сказал ему капитан. – Я тебе говорил…
– Сволочь, ты нарочно! – в бешенстве закричал Махмуд и показал на сопровождающий их фрегат. – Он не сел на мель, а ты сел! Я убью тебя!
– Остынь, – ответил капитан. – У него осадка шесть метров, а у нас девять с половиной, мы же под грузом. Понимаешь?
– Но мне нужно к берегу!
– Посмотри на карту. Видишь? Тут мель и тут. И только тут, слева, можно пройти.
– Так иди слева!
– Сначала нужно сняться с мели. Срочно, – пояснил капитан. – Иначе мы просядем в грунт и не слезем никогда.
– Так слезай! Быстрей!
– Один не смогу, мне нужен старпом.
Махмуд недовольно засопел и зубочисткой почесал в затылке.
– И механик внизу не справится в одиночку, – сказал Казин. – Нам нужно назад-вперед, назад-вперед – понимаешь? Это ювелирная работа.
Махмуд, посопев, приказал что-то по-сомалийски Рауну, и тот убежал вниз по внутренней лестнице-трапу.
11
За пять лет ее работы на московском телевидении сколько раз она прилетала из Белой Гавани в аэропорт Шереметьево-1! Сколько раз тащилась по Ленинградскому шоссе в Москву – когда в маршрутке, когда на такси, и почти всегда – не меньше двух часов! Но теперь, слава Богу, это в прошлом, теперь из Шереметьево в Москву комфортабельный поезд-экспресс доставляет вас за сорок минут.
Однако на сей раз Ольге и эта скорость показалась черепашьей, и единственное, что утешало, – возможность долго и всласть говорить по мобильнику с сыном и соседкой Еленой Францевной, которая его опекала. Для одинокой матери восьмилетнего пацана бездетная соседка-пенсионерка Елена Францевна была настоящим спасением и сущей находкой. Бывшая волейболистка и спортивный тренер, она и в 70 сохранила фигуру, прыть и командный характер наставницы. Но при всем этом совершенно не умела готовить, кроме овсяной и гречневой каши да яичницы с помидорами, не знала и не признавала никаких рецептов. И потому теперь Ольга с изумлением слушала восторженный рассказ сына о том, как они вдвоем с Еленой Францевной лепят пельмени и ждут маму на пирог с яблоками…
Выскочив из Белорусского вокзала на раздолбанную вечной стройкой привокзальную площадь и голоснув частнику, Ольга через сорок минут добралась до Останкино и там, в зале службы теленовостей скинув куртку на свой стол, без стука вошла в стеклянную выгородку – кабинет главного редактора, положила ему на стол пачку статей, отпечатанных на принтере.
Главный поднял на нее глаза:
– Что это?
– Из Интернета, по сомалийским пиратам. Переговоры о выкупе судна занимают несколько месяцев, а то и полгода. Но я не могу ждать, у отца диабет, и я нашла его врача…
– Диабет? – удивился главный. – Как же он пошел в рейс?
– Ну, пока есть инсулин, он в порядке, – уклончиво сказала Ольга. – Дело не в этом. Просто она выписала ему десять рецептов – с запасом, чтобы он мог в любом порту купить в аптеке месячный запас. Но если у него десять дней назад был Танжер, то инсулина осталось на двадцать дней. Короче, я лечу в Португалию к судовладельцу.
Главный придвинул к себе пачку статей.
– К какому еще судовладельцу?
– К владельцу «Антея», захваченного пиратами.
– Но «Антей» – шведское судно…
– Во-первых, это бывшее наше судно. Отец на нем плавал еще до дефолта. А в 99-м его за 200 тысяч баксов продали шведской компании «Blue Mount». Хотя оно стоит не меньше трех лимонов.
– А во-вторых?
– Я вызвонила хозяина этой «Blue Mount». Точнее, его секретаря. Он сказал, что мистер Лэндстром летает по всему миру и завтра на три дня залетит в Лиссабон.
– И ты думаешь, он заплатит пиратам три лимона?
– Три нет. Но два заплатит.
Главный усмехнулся:
– Если ты попросишь?
Поскольку главный, год назад придя сюда с другого телеканала, тут же попробовал, что называется, «забить клинья», но получил «от ворот поворот», Ольга поняла, конечно, его намек. Но сдержалась.
– Нет, я стою дороже, – сказала она. – Просто у нас в Португалии есть собкор, мы с ним возьмем у этого Лэндстрома интервью для нашего телевидения. Посмотрим, что он скажет. Он же поймет, что это интервью пойдет по всем странам.
– Так он и даст тебе интервью… – насмешливо сказал главный.
Ольга промолчала. Если этот хрен не даст ей командировку, она пойдет к Самому, у которого она на хорошем счету и никогда не получала отказа.
Но главный это, конечно, тоже учел и потому сказал:
– Ладно, я доложу начальству…
12
Пытаясь сняться с мели, «Антей» осторожно – а на морском языке «помалу» – отрабатывал «назад» и «вперед». Теперь в его ходовой рубке были Махмуд, капитан Казин, старпом Зарецкий, лысый Раис и еще два чернокожих пирата. Старпом у руля, капитан у карты – оба сосредоточенно работали, негромко переговариваясь.
– Малый назад… Самый малый…
Старпом переводил стрелку «телеграфа»: