Моряки стали поливать эти двери из пожарных стволов и огнетушителей.
Это не помогало, дым повалил и из смежных кают.
– Полундра! За мной! – крикнул боцман. – Наружу!
Схватив веревочный шторм-трап, боцман и еще двое моряков с пожарными шлангами выскочили на левое крыло капитанского мостика, сбросили веревочный трап вдоль наружной стенки и, натянув на головы противогазы, стали спускаться по нему навстречу клубам дыма. Пятиметровые океанские волны Аденского залива били в скулы корабля, веревочный трап с фигурами моряков раскачивался вдоль борта на высоте пятого этажа, но боцман и еще двое, утонув в клубах черного дыма, все-таки спустились почти к самой пробоине от попадания гранаты.
И то же самое проделали по правому борту механик, старпом и еще двое моряков.
А сомалийцы сверху, с крыльев капитанского мостика, наблюдали за ними в прицелы своих автоматов.
С помощью огнетушителей и водяных брандспойтов морякам удалось задавить пожар в двух выгоревших каютах.
И снова все – прокопченные и перепачканные сажей моряки, капитан и повариха с дневальной – были под дулами сомалийцев выстроены вдоль стены ходовой рубки и с руками за головами. Их почерневшие от сажи и копоти лица веселили чернокожих пиратов.
– Черно-белые обезьяны! – потешался Махмуд. – Раздевайтесь! Всё снимайте! Ну! Быстрей!
И для убедительности пальнул в воздух поверх голов моряков.
Моряки стали раздеваться.
Сомалийцы хватали их одежду, примеряли на себя.
Махмуд увидел на руке капитана швейцарские часы с двойным циферблатом.
– Давай часы! Быстро!
Казин снял часы и отдал.
– А деньги? Судовая касса?
Казин молчал.
– Понятно. Пошли!
Схватив капитана за воротник, Махмуд потащил его к внутреннему трапу.
5
Прокатив вдоль заштрихованной метелью набережной и маячивших за ней в полумраке очертаний двух военных крейсеров и атомного авианосца, такси остановилось у салона красоты «Ля мур». Ольга выскочила из машины. Но салон был уже закрыт, хотя внутри горел свет. Ольга нетерпеливо постучала в стеклянную дверь.
Породистый боксер, возлежавший в салоне в массажном кресле, с лаем бросился к двери, но тут же стих, виновато завертел хвостом – узнал Ольгу.
Молодящаяся пятидесятилетняя хозяйка салона подошла к двери, усмехнулась и открыла дверь.
– Так и знала, что ты прилетишь, – сказала она, впуская Ольгу. – А с кем ты Сашу оставила?
– С соседкой. – Ольга погладила пса по голове. – Привет, Ротшильд.
Мать заперла дверь и сунула ключ в карман.
– Доплавался, значит?
– Мама, как ты можешь?
– А что я должна сказать? «Ах! Он в плену!»
– Мама, это Сомали! Его могут убить!
– Сто пудов! – согласилась мать. – Он вечно лезет на рожон. Будет и тут корчить из себя героя!
– Лучше скажи, где он покупает инсулин.
– Понятия не имею.
Ольга изумилась:
– Как?! Вы прожили столько лет, и ты не знаешь, в какой аптеке он берет инсулин?
Мать пожала плечами:
– Его диабет – его инсулин. Я этим не занималась.
– А врач? Кто у него врач?
– Ну, раньше, в пароходстве была эта… как ее… ну, еврейка… – сказала мать. – Но она уже умерла… Да и пароходство сдохло. А зачем тебе?
Ольга взяла с полки телефонную книгу, стала листать.
– Что ты ищешь? – спросила мать.
– Аптеки возле нашего дома.
И села, достала из своей сумки блокнот и принялась выписывать из телефонной книги адреса и телефоны аптек, говоря между делом:
– Ты же знаешь – диабетики не живут без инсулина. Я должна узнать, какой у него запас… Ма, а ты его когда-нибудь вообще любила?
– Вот только этого не надо! «Любила – шмубила»! – возмутилась мать и открыла холодильник.
На этот звук боксер, вновь улегшийся в массажном кресле, тут же поднял голову.
Мать достала из холодильника эскимо.
Боксер сделал стойку, но мать отмахнулась от него рукой:
– Лежать! – И Ольге: – Будешь мороженое?
При слове «мороженое» боксер поднял уши торчком.
– Нет, спасибо, – сказала Ольга.
– Видишь? – кивнула мать на пса. – А говорят, собаки наш язык не понимают. А этот – как скажешь «мороженое», так сразу…
Боксер открыл один глаз.
– Спи! – приказала ему мать и повернулась к Ольге: – Конечно, любила. Была дура и любила. Иначе как бы ты родилась?
Боксер, поворчав, улегся спать.
– А теперь ты поумнела? – спросила Ольга.
– Детка, у нас одна жизнь, понимаешь? – Мать облизнула эскимо. – А наши мужики по полгода в море! И не просто в море – если бы! А то – в Сингапуре! В Танжере! В Барселоне! Откуда ты знаешь, что у них там? «У ней такая маленькая грудь! И губы, губы алые, как маки» – знаешь такую песню?
– Папа тебе не изменял.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– А какая разница? – спросила мать. – Его нет месяцами, а я все ночи одна. На хрена мне это монашество?
Ольга закрыла блокнот.
– Мама, я пошла.
Она положила на место телефонную книгу и направилась к двери.
Боксер, тут же проснувшись, проводил ее взглядом.
– Нет, ты ответь! – требовательно сказала мать. – Почему мы должны ждать, пока они придут из рейса? Жизнь одна! И я хочу мужика каждый день!
– И каждую ночь, – сказала Ольга. – Открой мне дверь.
– Да, и каждую ночь! А что? – с вызовом повторила мать. – Это запрещено? – но тут же сменила тон: – У тебя-то в Москве есть мужик?
– Мама, отстань.
– Надеюсь, хоть теперь не моряк.
– При чем тут «моряк – не моряк»? Открой.
– При том! – сказала мать, вставляя ключ в дверной замок. – У меня теперь мужик – психолог. Он говорит, что все дочки повторяют ошибки своих матерей.
– Ма, я пошла…
И Ольга вышла из салона на улицу.
Через стеклянную витрину мать и боксер видели, как она голоснула частнику и уехала.
Мать в сердцах бросила боксеру недоеденное эскимо. Ротшильд поймал его на лету и проглотил.
6
Каюты капитанов на больших океанских судах обычно похожи на гостиничные апартаменты и занимают порой всю a-deck. У Казина его капитанская каюта была чуть скромнее, но тоже с капитанским салоном, спальней, ванной и буфетом. В салоне стояла хорошая и принайтованная к полу мебель – кресла, журнальный столик, письменный стол с ноутбуком. По углам – буфет, сейф и телевизор с видеомагнитофоном, стереосистема. Вдоль стен – застекленные полки с книгами по морскому делу. В другом углу – небольшая икона Ксении Петербургской, а над письменным столом две фотографии – пятилетний малыш с бескозыркой на голове и Казин с Ольгой, когда ей было лет десять, – оба стоят на капитанском мостике с видом на Белую Гавань.
Но Махмуда не интересовали ни содержимое буфета, ни ноутбук, он, как и все пираты, хорошо знал, что судовая касса всегда находится в капитанской каюте, и прямиком направился к сейфу.
– Открывай!
Сопротивляться было бесполезно, дуло автомата Махмуда бесцеремонно касалось виска Казина.
И едва капитан открыл дверцу сейфа, как Махмуд своими черными руками выхватил из глубины сейфа три пачки долларов, пачку евро, три блока «Мальборо», несколько аптечных упаковок инсулина и упаковку шприцев.
– Что это?
– Инсулин, – ответил капитан. – Там написано.
– Наркота?
– Нет. Лекарство от диабета.
– Врешь, – сказал Махмуд. – Вот шприцы. Значит, наркота.
Взломав одну ампулу, он вылил ее содержимое себе на язык, но тут же с отвращением сморщился и бросил коробки с инсулином обратно в сейф. Потом показал на фотографии:
– Это кто?
– Это мой внук…
– А это?
– Я с дочкой.
– Она не похожа на ту, что на судне.
Казин пожал плечами:
– С возрастом дети меняются…
Снаружи послышался нарастающий гул.
Махмуд выглянул в иллюминатор.
Это военный вертолет Евросоюза подлетал к «Антею», его пилот настойчиво вызывал по радио:
– «Антей»! «Антей!» Это вертолет Евросоюза! Отвечайте! Отвечайте!..
Но Махмуд лишь небрежно отмахнулся:
– Опоздали, белые обезьяны!
Идя с капитаном по грузовой палубе меж гаубиц и танков, жестко принайтованных к палубе стальными тросами (и не спуская с капитана свой «АК-47»), он похлопывал танки по броне и самодовольно твердил:
– I got it! I got it! It’s great! Tanks! Artillery! Allah akbar!!!
Действительно, Аллах сделал этому Махмуду воистину королевский подарок – «Антей», грузовое судно типа парома с несколькими палубами и аппарелью – мостиком, по которому вся техника своим ходом заезжает на судно и едет либо вниз, в трюм, либо на верхние палубы, – был, что называется, «под завязку» забит танками, пушками и гаубицами.
Перейдя от танков к пушкам, Махмуд вдруг остановился, подозрительно спросил у капитана:
– А куда ты все это вез?
– В Нигерию.
– Что?! – Махмуд в бешенстве вскинул автомат. – Нашим врагам? Я тебя убью!
Казин пожал плечами:
– Это не мое оружие, вот документы. Судно шведское, фирма «Blue Mount», груз греческой компании Георгиу Стефандополуса. А я просто нанят как капитан и делаю свою работу. Если ты меня зафрахтуешь, я и тебе привезу все, что ты купишь.
– Мне уже ничего не нужно, – усмехнулся Махмуд, разом остывая. Эти переходы от бешенства к спокойствию и обратно были у него мгновенны. – Смотри, сколько у меня танков! Я теперь знаешь кто?! Командир танковой бригады Армии освобождения Сомали! А снаряды есть?
– Внизу, в трюме…
– Сколько?
– 740 ящиков с боеприпасами.
– О Аллах! – обрадованно взмолился Махмуд. – Рахмат! Спасибо!
– Но я не думаю, что ты их получишь… – заметил Казин.
– Почему?
Капитан показал на горизонт:
– Смотри. Это фрегат Евросоюза.
Действительно, от просветлевшего после шторма горизонта к «Антею» на всех парах шел военный фрегат Евросоюза «Sirius».
– Fuck them! – презрительно сказал Махмуд и, достав мобильник, быстро и радостно стал по-сомалийски докладывать кому-то о своей добыче.
И доклад произвел впечатление – буквально минуты спустя в Сомали к берегам устья реки Джубба стали из всех окрестных деревень сбегаться мужчины и подростки – черные, полуголые и босые, но все с автоматами «АК-47». Мужчины спешно грузились в лодки и, паля в воздух, устремлялись в море…
7
Объехав все районные аптеки, где продавщицы в ответ на ее вопросы бессильно пожимали плечами, Ольга, так и не найдя никакой информации о покупке отцом инсулина, приехала в заснеженный двор многоквартирного панельного дома, построенного в местных «Черемушках» еще в прошлом, двадцатом веке. Выйдя из машины, она вошла в подъезд, устало поднялась по лестнице на третий этаж, достала из сумки ключи и открыла дверь.
В двухкомнатной отцовской квартире царил аскетизм пожилого холостяка: функциональная мебель местного мебельного комбината, старый компьютер, тяжелый старый телевизор, минимум посуды, а на вешалке – бушлат и мятая морская фуражка. Несколько книжных полок со словарями, морской литературой и макетами кораблей. Фотографии на стенах: молодой Казин с юной Ольгой на ходовом мостике корабля, восьмилетняя Оля в кимоно для карате, семилетний внук за штурвалом катера и т. п.
Бросив свою сумку и поглядев на часы, Ольга взяла с тумбочки «лентяйку», включила телевизор и стала один за другим открывать все ящики отцовского письменного стола и рыться в них. Тут по телику прозвучали позывные «Вечерних новостей», и местный диктор сообщил, что в Аденском заливе захвачено шведское судно «Антей» с российско-украинским экипажем.
– По только что поступившим сведениям, капитан и десять членов экипажа «Антея» – бывшие моряки нашего пароходства, – сказал диктор.
– Это мы знаем… – вслух прокомментировала Ольга и, вывалив на письменный стол все содержимое ящиков, нашла-таки среди груды бумаг и документов то, что искала, – рецепт с надписью insulin.
Но звонок в дверь помешал ей навести в столе прежний порядок.
– Кто там? – спросила она изумленно.
– Оля, откройте, – сказал за дверью женский голос.
Ольга открыла дверь.
На лестничной площадке стояла группа разновозрастных женщин с детьми в валенках, зимних пальто и в теплых платках, повязанных крест-накрест за спиной.
– Оля, здравствуйте! – заговорили они все одновременно. – Я жена старшего механика «Антея». Мы по окнам увидели, что вы приехали…
– Я жена электромеханика, у меня двое детей!
– Вы знаете, мы звоним на «Антей», там никто не отвечает…
– А моего папу убьют?
– Оля, вы должны их вытащить!
Ольга изумилась:
– Я?! Как?
– Вы же дочь капитана!
– Вы журналистка!
– У вас есть Интернет?
– Мы должны что-то сделать!
– Мы обзвонили всех жен экипажа! Даже на Украину!
– Нужно что-то делать срочно!..
И несколько минут спустя молодая жена электромеханика, сидя на кухне капитанской квартиры, грудью кормила двух своих младенцев-близнецов. Остальные женщины продолжали безуспешно звонить по мобильным своим мужьям на «Антей», готовили чай и бутерброды, рассматривали в гостиной фотографии или вместе с Ольгой сидели у монитора компьютера, выискивая в Интернете последние сведения о сомалийских пиратах.
На полу конопатая шестилетняя девочка Катя и два мальчика восьми и десяти лет играли в морской бой отцовскими макетами кораблей.
Наткнувшись на сайт Somali Pirate’s Home Movie, Ольга вывела на экран монитора видеоролик, снятый самими пиратами. Ролик сопровождала арабская музыка, а в кадре был большой и совершенно пустынный корабль: пустые палубы… пустая столовая… пустая ходовая рубка… И по этому пустому судну под оглушающую арабскую музыку хозяйски расхаживали три черных как смоль сомалийца с автоматами Калашникова и с транзисторами на груди.
Женщины замерли, в ужасе глядя на экран.
– Что это?
– Это захваченное судно, – пояснила Ольга. – Не наше, другое.
– А это кто?
– Пираты. Сами сняли на видео.
– А где же моряки?
– Экипаж они запирают в трюме или в каютах.
– Какой ужас!..
Действительно, впечатление было гнетущее. Одно дело услышать по радио или по телику, что где-то какие-то пираты захватили какое-то судно, и совсем другое – увидеть огромный и совершенно мертвый корабль с замусоренными палубами, по которым под назойливую арабскую музыку с победным видом разгуливают вооруженные черные молодчики…
Конопатая шестилетняя Катя подошла к женщинам у компьютера.
– А это настоящие пираты? Или понарошные?
– Понарошные, понарошные, – сказала ей мать. – Иди играй.
Ольга показала женщинам найденный рецепт.
– Вы знаете такого доктора – Венделовскую?
– Конечно, – сказала мать конопатой девочки. – Это наш терапевт.
– У вас есть ее телефон?
– Есть…
– Но сейчас она звонка не услышит, – заметила жена старшего механика.
– Почему? – удивилась Ольга.
– Она в ресторане, у нее сегодня сын женится.
8
Ослепительное солнце выжигало Аденский залив сорокаградусной жарой. Волны, утомленные прошедшим штормом, лениво горбатили серо-зеленую водную поверхность. Серебристые летающие рыбы выскакивали из этих волн, то ли залюбовавшись радужным солнцем, то ли спасаясь от саблезубых акул.
В сопровождении этих рыб и акул и под дулами пиратских автоматов капитан Казин вел свой «Антей» к побережью Сомали. За «Антеем» следовали три фибергласовых катера пиратов (тех самых, на каждом по два мотора «Ямаха»), над судном висел военный вертолет Евросоюза, а в стороне параллельным курсом шел фрегат «Сириус». На фрегате, в штурманском отсеке его ходовой рубки радист, сидя у передатчика, стоически повторял в микрофон:
– «Антей»! «Антей»! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! Прием! – И после паузы снова: – «Антей»! Фрегат Евросоюза вызывает «Антей»! «Антей», отвечайте на 72-м канале! «Антей», отвечайте!..
Но на «Антее» его не слышали. Там все члены экипажа, за исключением старшего механика, штурмана и двух женщин, были заперты в каюте старпома. В коридоре, на полу перед дверью этой каюты стоял направленный на каюту пулемет, за ним сидели два пирата – лысый Раис и еще один по имени Рамил.
Палубой ниже, у двери каюты старшего механика дежурил высокий Сахиб с «калашом» и под африканскую музыку своего транзистора с наслаждением сосал из банки вологодскую сгущенку. А в гальюне этой каюты толстый пират по имени Хасар сидел на унитазе, тужился и, выкатив глаза, в упор смотрел через открытую дверь санузла на забившихся в угол Настю и Оксану – повариху и дневальную.
И наконец, в самом низу судна, в машинном отделении, под охраной еще двух черных пиратов трудился старший механик. Несмотря на то что здесь, в машинном, оглушающе ревели тысячесильные судовые двигатели, пираты все равно слушали свою музыку, прижимая к ушам транзисторы.