Глава 16. Грузинские гости
Однажды хмурым ноябрьским вечером в ее квартиру позвонили. Она открыла. На пороге стояли три женские фигуры в черном. Оля сразу догадалась, кто они − это были мать и сестры Серго. От Отара она знала, что отец Серго умер от горя, не пережив гибели единственного сына.
Молча прошли они в комнату, подошли к кроватке и долго глядели на малышку. Широко раскрыв синие глазенки, Леночка без страха смотрела на незнакомых теть.
– Это он, – наконец глухо сказала мать − и упала перед Олей на колени. – Прости нас, дочка!
– Прости нас! – эхом повторили его сестры, опускаясь на колени рядом с матерью.
– Ну что вы, встаньте, не надо! – Оля бросилась к ним, пытаясь поднять. Но они только качали головами.
– Скажи, что прощаешь. Иначе не встанем.
– Прощаю, прощаю, конечно, прощаю! – торопливо заговорила Оля, – Встаньте, пожалуйста! Вы с дороги, раздевайтесь. Я сейчас ужин разогрею – покушаете.
Во все глаза глядела она на его мать и сестер, пытаясь найти в них черты Серго − но ничего общего не находила. Все трое были настоящие грузинки: носатые и черные, как галки.
– Послушай, дочка, что скажу. – Мать неотрывно глядела на портрет сына. – Мы теперь твоя семья. У него в комнате висит точно такой же твой портрет, такого же размера. Как он любил тебя! − сказать нельзя. Все твердил: почему его предку можно было взять русскую невесту, а ему нет. Я волосы на себе рвать готова. Согласись мы тогда, может, живой бы остался. Все к тебе рвался, да отец не пускал.
А родителям того малыша стали бы присылать его пальчики, подумала Оля. Нет, не мог Серго остаться в живых. Слишком сильно он любил людей, слишком был хорош для этого жестокого мира. Такие долго не живут – они богу нужнее.
Ах, если бы она могла оказаться с ним рядом. В тот момент. Она бы оттолкнула его. Не дала бы убить. Собой бы закрыла, наконец. Отдала бы за него жизнь, не раздумывая.
А Леночка? Она ведь тогда умерла бы тоже. Бог не дал ей выбора.
– Я часто слышу его голос, – вдруг сказала Оля то, что не говорила никому, кроме Юльки. – Он разговаривает со мной. Это правда – я не придумываю.
– Как разговаривает?!
– Ой, только вы не подумайте, что я ненормальная! – спохватилась она, памятуя Юлькины наставления. – Я доктор наук – у меня с головой все в порядке.
– Да мы знаем, знаем!
– Понимаете, я иногда мысленно спрашиваю Серго о чем-нибудь, а он отвечает. Я слышу его голос где-то внутри себя. Часто с ним разговариваю. Подруга говорит, что это я сама за него ответы придумываю. Потому что мы очень близки были, понимали друг друга с полуслова. А я все думаю: может, это его душа со мной говорит? Он верил, что после смерти душа стремится к тем, кого любила при жизни. Я знаю: когда умру, наши души соединятся.
Мать Серго перекрестилась. Потом заплакала:
– Что мы наделали, дочка! Зачем вас разлучили? Почему Господь не вразумил нас? Горе мне, горе!
Тут Оля, не выдержав заплакала тоже. И сейчас же заплакала в своей кроватке Леночка. Тогда Оля взяла себя в руки.
– Не плачьте, мама! Теперь у вас есть внучка. Я научу ее любить и почитать вас. Приезжайте к нам и живите, сколько хотите.
– Ты тоже приезжай к нам, дочка. А хочешь, насовсем приезжай. У нас дом большой – всем места хватит. Сад есть, в нем мандаринов много, виноград. Горы кругом, воздух, лето круглый год. Леночке раздолье будет. Море рядом. Приедешь?
– Вот дочка подрастет – непременно приеду.
– С матерью твоей хотим повидаться.
– Завтра и повидаетесь. Мама у меня хорошая, добрая, рада вам будет. А сейчас ложитесь, отдыхайте. Она завтра придет перед моим уходом на работу – с Леночкой посидеть. Тогда и познакомитесь.
Глава 17. Переезд
И побежали месяц за месяцем, год за годом.
Леночка подрастала, умнела. В три года она уже знала все буквы и научилась читать. Оля очень хотела отдать дочку в садик, чтобы девочка привыкала к обществу других детей, не росла одиночкой. Но бабушка с Фаиной Степановной так восстали против этого, что она сдалась.
Леночке разрешалось почти все. Но при этом она с удивительным для такой крохи чутьем понимала, что можно делать, а чего нельзя. Юлька, бывая у них в гостях, с замиранием сердца наблюдала, как малышка пытается вдеть нитку в иголку, ножом отрезает хлеб, наливает горячий чай в чашку.
– Оля, она порежется! Или обварится! – возмущалась Юлька. – Ну как ты не боишься?
– Я не обварюсь, – уверенно отвечала за маму Леночка. – Я осторожненько. Давайте, тетечка Юлечка, я вам еще чайку налью. С сахарком.
Когда однажды заболели сразу и бабушка, и Фаина Степановна, Оле пришлось взять дочку на работу. На лекции та сидела тихо-тихо, словно мышка, и во все глаза глядела, как ее мама учит чему-то много-много больших дядей и тетей. И как они слушают ее маму. А на перемене эти дяди, и особенно тети, буквально затискали ее − пришлось от них спасаться у мамы под столом.
После этого Леночка стала часто просить маму взять ее с собой. В институте ей было интереснее, чем дома с бабушками. К четырем годам она освоила четыре действия арифметики и начала задавать такие вопросы, что Ольге пришлось купить для нее учебник математики.
Получив желаемое, девочка стала брать с собой эти книжки на лекции, чем очень веселила студентов. Было забавно наблюдать, как четырехлетняя кроха с деловитым видом листает учебник, поглядывая на доску, исписанную мамиными формулами.
В пять лет она сразила студентов громким замечанием с места:
– Мамочка, ты интеграл забыла нарисовать. Вот же тут у тебя он есть, а здесь нет.
Самое смешное, что она оказалась права. Увлекшись, Ольга действительно пропустила этот интеграл.
Пока Леночка была совсем маленькой, она почти не болела − сказывались заботы бабушки. Та внимательно следила, чтобы внучка тепло одевалась, вовремя кушала и соблюдала режим дня. Когда же бабушка слегла – сердце забарахлило и замучило давление – и девочка целыми днями стала пропадать у мамы на работе, общение с вечно чихающими и кашляющими студентами не пошло на пользу ее здоровью.
Однажды Леночка сильно простудилась. Кашель перешел в бронхит, бронхит – в тяжелое воспаление легких. После этого девочка стала болеть все чаще и чаще.
Врачи посоветовали свозить дочку на море. Ольга с Леночкой провели два месяца в Батуми. Там их буквально носили на руках. Катали по морю, возили в горы и кормили, кормили, кормили. Где бы они ни появлялись, их сейчас же усаживали за стол – и начиналась пытка под названием "угощение дорогих гостей". Друзья Серго и родители спасенного малыша завалили их подарками.
Леночкины двоюродные братья – сыновья сестер Серго – ни на шаг не отходили от красивой сестрички. Они ревниво следили, чтобы к ней не приближались чужие люди, − будь то ребенок или взрослый. Было забавно наблюдать, как мальчики, взявшись за руки, усаживали на них, как на скамеечку, Леночку и так часами носили ее, словно слуги свою королевну. Девочка быстро научилась их языку и вскоре весело болтала со своими братиками по-грузински.
За эти два месяца Леночка поздоровела, окрепла. Но стоило им вернуться в Ленинград, как все началось сначала. В конце концов, врачи сошлись на том, что девочке нужен юг.
Ольге очень не хотелось оставлять маму, бросать кафедру, налаженный быт. Но выхода не было. В сыром и холодном Ленинграде ее дочь больше жить не могла. Наверно, сказалось и то, что отец Леночки был коренным южанином.
С работой, как всегда, помог Борис Матвеевич. В одном из вузов крупного донского города объявили конкурс на замещение должности профессора кафедры высшей математики. К тому времени Ольга уже имела это звание. Она послала документы на конкурс. И хотя никто из других докторов наук больше документов не подал, эта должность ей досталась с большим трудом.
Вся кафедра дружно проголосовала против ее избрания. Будущих коллег не интересовали ни ее научные заслуги, ни ее педагогический опыт – ничего. Ну не хотели они доктора наук – и все. Их вполне устраивало его отсутствие.
В Ленинграде такое в принципе было бы невозможно. Там любой вуз гордился бы таким приобретением. Имя Ольги Туржанской было известно не только в стране, но и за ее пределами, − а статус вуза напрямую зависел от количества в нем докторов наук и академиков.
Но и на ее известность в научном мире будущим коллегам Ольги было глубоко наплевать.
Тогда БМВ запустил в бой “тяжелую артиллерию”. Ректору вуза позвонил знакомый из ВАКа и предупредил, что если его подчиненные не примут "правильное решение", то вузу могут и категорию понизить. Поскольку там докторов наук – раз два и обчелся. А категория вуза – это ставки, должности и прочие блага.
Тут уже и ректор забеспокоился. Он вызвал к себе заведующего кафедрой математики и устроил ему выволочку. Тот сначала разводил руками и пожимал плечами – мол, а что я могу поделать, у нас демократия. Тогда ректор пригрозил досрочно объявить конкурс уже на его должность − по причине полного отсутствия достижений на поприще науки. И заведующий сдался.
О чем он говорил с подчиненными, что обещал, чем угрожал – об этом история умалчивает. Но, в конце концов, с перевесом в три голоса кафедра, обливаясь слезами, проголосовала положительно. А уж ученый совет утвердил Ольгу единогласно. Так она стала профессором вуза в далеком южном городе, где никогда не бывала.
Она не потребовала у института квартиру, хотя по должности имела на это право. Удачно поменяла ленинградскую коммуналку на хорошую изолированную и уехала из своего любимого Ленинграда, оставив там дорогих ей людей, навсегда.
Часть 2
Воспитание чувств
Глава 18. Братик и сестричка
– Это Гена, Гена! – услышав звонок в дверь, закричала Леночка. – Мамочка, можно я открою? Я уже умею.
– Ну открой. Только сначала спроси, кто там.
– Кто там? – запела девочка. – Кто там? Кто там?
– Это я, почтальон Печкин! – густым голосом ответил Гена.
– Кто-о? Мама, там какой-то почтальон.
– Это из мультика про дядю Федора и кота Матроскина, – засмеялась Ольга. – Гена так шутит.
– А-а-а, помню, помню! – захлопала в ладошки Леночка. – Как я сразу не догадалась? Мамочка, помоги – что-то колесико не поворачивается. Гена, не уходи, не уходи, подожди, мы сейчас откроем. Замочек неподдающийся.
– Да я не ухожу.
Гена готов был ждать хоть до вечера. Но так долго не пришлось. Дверь отворилась, и дети кинулись друг к другу.
– Пойдем, пойдем ко мне! – Леночка схватила Гену за руку. – Я покажу тебе свои игрушки. Сам выбирай, во что будем играть. Как ты смешно придумал про Печкина! Я бы так не смогла.
Теперь буду все время придумывать, решил Гена, раз ей так нравится. Надо будет все смешное запоминать, а потом ей рассказывать. Как она смешно смеется, – как колокольчик. И в ладошки хлопает.
От обилия игрушек в ее комнате у него разбежались глаза. Ну просто, магазин игрушек. Какая у нее хорошенькая комната! Такая же, как у них с мамой, но здесь гораздо красивее. Какие цветочки на стенах! И картинки! И коврик на полу! И детский уголок! Много куколок сидит вокруг игрушечного столика, а на нем чашечки и блюдечки – совсем как настоящие. И как хорошо пахнет!
– Кто это? – засмотрелся он на большую фотографию дяди с лицом его подружки. – До чего вы похожи! Как две капельки воды.
– Это мой папа.
– А где он? На работе?
– Нет, он умер. Его застрелили.
– Застрелили? – Глаза мальчика стали еще круглее. – По-настоящему? А кто, бандиты?
– Да, он милиционером был. Мальчика украли у папы с мамой, а он его спас. За это бандиты его застрелили. Это давно было – я тогда только должна была родиться.
– А бандитам что было?
– Их убили тоже. Мама всегда плачет, когда говорит про папу. Ты ничего у нее не спрашивай, ладно?
– А моей маме сказать можно?
– Можно. Ну, во что будем играть?
Но Гена не отвечал. Он потрясенно смотрел на портрет Леночкиного папы. Значит, так бывает на самом деле − а не только в книжках и в кино.
Но зачем люди так делают? Зачем они украли мальчика? Неужели не знали, что их тоже могут убить? Могли же предполагать? Им бы отпустить мальчика, а самим убежать и спрятаться. И Леночкин папа живой остался бы. И всем было бы хорошо.
– Твой папа тебя любил? – задал он самый главный для него вопрос.
– Он даже не знал, что я должна родиться.
– Как не знал? Разве так бывает?
– Ну да. Его убили раньше, чем он узнал.
Рой вопросов закружился в голове Гены. Но он не успел их задать.
– Леночка, а оладушки? – позвал из кухни голос ее мамы. – Идите есть, пока тепленькие.
– Да он только что пообедал, – послышался голос Гениной мамы. – Он не хочет.
– Очень даже хочу! – неожиданно заявил Гена. – Так вкусно пахнет!
– Тебе со сметанкой или с вареньем? – Маленькая хозяйка с интересом наблюдала, как гость накладывает себе на тарелку целую гору оладьев.
– Со сметанкой. И с вареньем.
Гена полил оладьи сметаной, сверху положил варенье и с аппетитом принялся все это уминать. Как вкусно! Он давно не ел с таким наслаждением.
Цепляя на вилку сразу по две оладьи, мальчик пытался засунуть их в рот, но они не помещались. Сметана капала ему на колени − он весь измазался вареньем. Сопя и причмокивая, Гена поглощал вкусные оладьи, не замечая, как изумленно три особы женского пола взирают на него.
Будто с голодного края, думала его мама. Еще решат, что мы его голодом морим. Ведь только что пообедал.
Вот это аппетит! – думала Ольга. Надо почаще его приглашать. Может, и Леночка рядом с ним станет есть получше. А то клюет, как птичка. После болезни совсем есть перестала.
Как он быстро кушает, думала Лена. Словно за ним гонятся. Наверно, хочет поскорее пойти играть. Но как много!
Беря с Гены пример, она тоже положила на оладушек сметану, а сверху варенье. Придерживая его вилкой, разрезала на четыре части и, подцепив одну из них, отправила в рот. Действительно, вкусно.
– Ты клади побольше сметаны, – посоветовал Гена, – так будет еще вкуснее. И жевать легче.
Он тоже разрезал оладушек и попробовал есть, как она. Оказалось, так удобнее и меньше пачкаешься.
– Гена, вытри ротик. – Леночка протянула ему салфетку. И вовремя: он как раз хотел его вытереть − только рукавом.
Попив чаю, они вернулись в Леночкину комнату.
– Давай построим из твоих и моих кубиков башню, – предложил Гена, – высокую-высокую. Насколько кубиков хватит.
– Давай.
Пока дети играли, их мамы облегчали души, рассказывая друг другу о себе. Они быстро перешли на ты. Выяснилось, что Ольга будет преподавать как раз в том институте, который так и не окончила Светлана. Обсудив проблему детсада, решили, что Светлана попросит директрису, чтобы Леночку определили в одну с Геной группу. И ребятам веселее, и легче присматривать за ними.
Бедняжка, как же ей нелегко приходится, если с таким сроком она еще работает, думала Ольга. Буду ей помогать, чем смогу. А родятся малыши – научу Леночку о них заботиться.
– Пойдем, посмотрим, чем там ребята занимаются, – предложила она, когда посуда была вымыта, – что-то они притихли.
Посреди комнаты возвышалась высокая башня из кубиков. Сидя на ковре возле нее, дети рассматривали содержимое трех коробок, снятых Леночкой с верхней полки. В каждой коробке было по детской железной дороге.
Забыв обо всем на свете, Гена любовался этими сокровищами. Железную дорогу ему доводилось видеть только в витрине "Детского мира". Приплюснув нос к стеклу, он жадно рассматривал все эти рельсы, вагончики, горки с тоннелями, крошечные станции и прочие атрибуты детского счастья. И вот, пожалуйста, – у Леночки их целых три.
– Давай, разложим! – с дрожащими от нетерпения руками предложил он.
– А у нас получится? – засомневалась Леночка. – Я еще ни разу не пробовала. Это папины друзья подарили. Дядя Отар обещал, когда приедет, показать, как ее собирать − да все не едет.
– А может, попробуем? – умоляюще попросил Гена. – А вдруг получится? Ты будешь читать инструкцию, а я собирать.
Сам он читать так и не научился. Охоты не было. Вот когда мальчик пожалел об этом. Но теперь, решил он, не отстану от мамы, пока не научусь.