Утром Вера позвонила Артему и через час встретилась с ним.
Младший Комар изменился за эту ночь. Исчезла сутулость и во взгляде появилось что-то благородное, что-то княжеское… Ему было очень важно узнать, запомнила ли Верка слова деда о кладе. Она, конечно, все слышала, но могла не врубиться. В одно ухо влетело, а в другое вылетело.
Деньги он отдал сразу. И даже больше, чем обещал. Это не позволило ей сразу уйти. Пришлось вести светскую беседу.
– Я, Вера, не буду сразу деда хоронить. Надо всех его друзей найти и вообще…
– Да, так иногда делают. Трупы в морге месяцами лежат.
– А я, Вера, решил завтра в Крым поехать. Ты там была когда-нибудь? Ты о Ливадии слышала?
– Нет… Это залив? Или гора?
– Нет, это царский дворец.
– Ой, Артем, так ты во дворце будешь жить?
– Нет, конечно… При дворце большой поселок. Старинные каменные дома, где жили приближенные царя. А теперь там гостиницы.
– И туда всех пускают?
– Не всех… Я зашел сегодня к соседу, к депутату Кулябко, и он устроил мне номер в гостинице Стручер. Он и сам туда едет.
– Странное название у отеля… А депутата я знаю. Он на третьем этаже живет.
Они еще о чем-то поболтали. В конце концов Артем сделал вывод, что глупая Вера забыла о словах деда, о кладе, о синей папке… Правда, она сказала, что хочет побывать в Крыму, но это нормально… Потом она сказала, что накопила денег на отдых, что думала махнуть в Турцию, но решила – Крым лучше. Ей захотелось в Ливадию, в отель с волшебным названием Стручер… Артем воспринял все это как глупую шутку. Он ценил Веру Хохлову, но вовсе не за ее ум. Дура-баба!
После расставания с новым князем Яблонским медсестра направилась к дому, где атланты держат балконы на каменных руках… Третий этаж. А вот она квартира номер семь.
В такое время депутаты Рады дома не бывают. В последний день перед отпуском Евгений Кулябко работал на всю катушку… А его жена изнывала от отсутствия любви и счастья.
Уже с первых слов Оксана сообразила, что пухлая медсестра – подарок судьбы. Можно сочинить историю, что она тайная подружка Руслана Душкина, а это все запутает и отвлечет внимание от нее самой… Еще можно эту аппетитную простушку направить на мужа, а потом его этим укорять… Разные могут быть варианты!
– Хорошо, дорогая… Ты позвони мне, Вера, через три часа. Я сделаю тебе номер в гостинице Стручер. Но только однокомнатный. На большее у тебя денег не хватит.
* * *
Ольге жалко было покидать вагон. Он был удобный, уютный, шикарный. Здесь она чувствовала себя королевой. Но была еще одна причина – самая главная… В свое купе они попали с Денисом прямо со свадебного пира. Если формально, то здесь прошла ее первая брачная ночь.
Нет, понятно, что они начали это дело несколько раньше. Тогда все было замечательно, но как-то незаконно, нелегально. И только здесь в этом шикарном купе ее душа успокоилась… Обидно, что уже этой ночью на их брачной постели будут лежать другие. И не факт, что это будут хорошие люди.
Оленька решила рассказать об этом Денису. Вот интересно, волнует его это, или ему совсем наплевать…Она же совсем не знает своего мужа. Только и видит, что у него глаза добрые. Такие глаза, которые никогда не предадут и не обманут.
* * *
На первый взгляд это была странная пара – и не муж с женой, и не брат с сестрой. Просто два маклера случайно столкнулись на одной из сделок и поняли, что в работе они изумительно дополняют друг друга.
Алексей Баторин – красавиц мужчина на сорок пять лет. Он излучал простодушие и доверие, его честные глаза брали в плен любого. Это смесь Чичикова и Хлестакова. Даже лучше!
Галя Шустрова изображала девушку серьезную, деловую, вдумчивую. Если клиента не устраивал легковесный Баторин, то сразу подключалась молодая, но солидная партнерша… Каждый раз это был спектакль! Дуэт с импровизацией…
Запись беседы старика с внуком Артемом они прослушали сразу же. Еще тогда, в полночь… Сразу стало ясно, что квартиру они потеряли. И еще они поняли, что долг в двадцать тысяч баксов Комар отдаст только тогда, когда найдет пещеру с кладом Яблонского… Но почему это он найдет? Да, синяя папка у Артема, но он один, а их двое. Они умнее и шустрее…
На следующий день они встретились с младшим Комаром. Парень оказался не таким уж лохом. Он сочинил трогательную историю о том, что дед завещал ему квартиру, но просил не продавать ее до сорокового дня.
Алексей с Галиной понимающе переглянулись – полтора месяца это нормальный срок для поиска клада. Даже больше, чем нужно.
Баторин широко улыбнулся и попытался уточнить:
– Мы, Артем, о долге твоем совсем не беспокоимся… А эти сорок дней ты отдыхать будешь?
– Да… Думаю в Крым поехать.
– И мы с Галей туда собираемся. Ты где будешь?
– В Ливадии.
– Какая гостиница?
– Отель Стручер.
– Поездом едешь?
– Да. Завтра в десять тридцать пять.
– Вот и мы с Галей постараемся на этот поезд взять билеты… Но давай договоримся. И в дороге, и в Крыму – ты нас не знаешь, а мы тебя. Встречаемся, как совсем незнакомые люди.
– Это игра такая?
– Точно, Артем – это игра на выбывание.
* * *
Денис любил устраивать праздники… В Симферополе их встретила красивая машина и отвезла к Южному берегу. Но не в Ливадию, где была заказана гостиница, а в какой-то дворец над Массандрой. Там их ждал обед с участием царского сервиза. Потом последовала поездка в Артек, катание но белой яхте, купание в открытом море…
После ужина Денис устроил культпоход в подвалы винного завода «Массандра»… Это сказка, даже если просто ходишь мимо старинных пыльных бутылок и больших ароматных бочек. А когда прогулка совмещается с дегустацией – наступает праздник. Фейерверк и карнавал!
Ванда и Слава отправились ночевать в левое крыло дворца. Ольга и Денис разместились с другой стороны.
Это была королевская спальня… По краям высокой кровати – резные деревянные столбы, которые держали атласный навес с бахромой. Кругом бронзовые фигурки, китайский фарфор и прочая музейная старина…
Посреди ночи Оленька встала и вышла на огромный балкон с мраморными вазами по углам.
Далеко внизу море, а на нем серебрилась лунная дорожка. Слева – Гурзуф и темная громадина Медведь-горы. А справа – огни ночной Ялты.
Вероятно, что и сто лет назад все здесь было точно так, как сейчас. И море было, и скалы, и луна. Вот только в этом дворце находился его хозяин – какой-нибудь граф или князь. И жил он здесь до самых большевиков, до осени 1920 года…
Ольга вернулась в спальню и забралась на кровать… Странно, но Денис так и не проснулся. Вот украдут жену, а этот соня будет спать! Завтра надо сделать выговор…
* * *
Вестовой принес депешу из Севастополя, письмо от самого Врангеля…
Князь Яблонский не считал себя полководцем. С верховным главнокомандующим он виделся лишь на совещаниях. А тут – личный пакет.
Дмитрий Николаевич махнул рукой, отпуская вестового, но солдатик стоял и хлопал огромными ресницами. Рот его безмолвно открывался, как у поднятой в лодку рыбы. Это он хотел что-то сказать, но никак не находил слов.
– Ты что, любезный? Свободен! Иди на все четыре стороны.
– Не велено!
– Что – не велено?
– Уходить не велено. Приказано получить ответ.
– Понятно… Подожди, голубчик, внизу. Я тебя с балкона кликну…
Было раннее утро. Яблонский только встал, еще не завтракал и ходил по своей огромной спальне в ярком красном халате.
Ему нравилась эта комната. Темное резное дерево на стенах и потолке. Кровать, по краям которой четыре витых столба, а сверху балдахин с бахромой… Все это было похоже на английский замок в средние века.
Перед самой войной с германцами он венчался с молодой женой. Свадьбу гуляли в Ялте, а сюда приехали в сумерках. Они вдвоем шли по темным коридорам, и он, дурак, пугал Анастасию приведениями.
Она дрожала всем телом и прижималась к нему от страха, забывая, что начинается ее первая брачная ночь… Это было шесть лет назад.
Последнее письмо от Анастасии князь получил месяц назад. На конверте стоял парижский адрес.
Яблонский подошел к бюро и долго выбирал нож для бумаг. Наконец взял любимый – ажурная бронзовая ручка и лезвие из слоновой кости… Письмо было написано вчера. Врангель сам поставил дату – двадцатое октября по европейскому стилю.
Барон сообщал, что произвел Яблонского в чин полковника, поздравлял с этим и просил приехать в Севастополь для получения важного задания.
Вестовой торчал внизу, а князь не любил, когда его ждут. Он сел за откидной столик и быстро написал короткий ответ.
В первых строках он благодарил за производство в чин полковника и обещал оправдать доверие.
Во второй фразе сообщал, что прибудет в Севастополь завтра к вечеру. Приехать раньше не позволяют обстоятельства.
Он, конечно, хитрил. А если точно – врал! Он мог бы через час сесть на коня и к обеду въехать на Малахов курган. Вся дорога – не больше шести часов.
Он мог бы выехать сегодня, но лень! Не хотелось вот так вдруг… Сегодня он позовет портного. Тот поправит форму, приделает к ней полковничьи погоны. Вот только зачем все это?
Красные крепко заперли в Крыму остатки белой армии. Здесь были лучшие офицерские части, много оружия, фуража, но еще больше здесь было беженцев со всей России. Не только князей и баронов, а всех, кто не пролетарии – инженеров, купцов, адвокатов, артистов.
Все эти люди жались поближе к пристаням, где за хорошие деньги их брали на борт турецкие или румынские шхуны… Они спешили. Все ждали, что красные прорвут Перекоп и за два дня займут весь Крым.
Яблонский не стал звать вестового. Он сбросил письмо с балкона и велел мухой лететь к Врангелю… А теперь можно и завтракать.
Вместе с князем за столом сидела женщина, с которой у него были особые отношения… Наталья Николаевна до недавнего времени была практикующим врачом в Киеве. Ее муж два года назад погиб в штабе Лавра Корнилова.
В прошлом году, когда Деникин успешно шел на Москву, Яблонский оказался в Киеве. Плохо залеченная рана на ноге воспалилась, и у него начался жар.
Он бродил по незнакомому городу, боясь упасть где-нибудь в подворотне… Он не помнил, как оказался у двери, на которой была табличка с очень нужным словом «врач».
В комнате пахло лекарствами, а перед ним стояла милая женщина в белом халате. Улыбаясь, она объясняла, что он ошибся, что здесь принимает женский доктор… Перед глазами у князя все поплыло. Он попытался извиниться, но потерял сознание и рухнул у ее ног.
Очнулся он через двое суток. Дмитрий Николаевич лежал в том же «женском» кабинете, но за ширмой и рядом со столиком, на котором стояли чашки, аптечные пузырьки и валялись коробочки с таблетками, резиновые трубки, бинты и салфетки.
Князь попытался сесть и сразу понял, что из одежды у него лишь повязка на ноге… Странно! Он пришел сюда в шинели и в фуражке.
Яблонский тихо сидел, а за ширмой женские голоса обсуждали очень важные вопросы. Он прислушался и сразу покраснел…
У Натальи Николаевны Лариной князь прожил еще месяц. Она перестала принимать пациенток, а он совсем поправился и как-то незаметно перебрался с койки за ширмой в спальню хозяйки.
Они ничего не говорили о своих взаимоотношениях. Они просто жили…
Дмитрию было тридцать два, а Наталье сорок… Его жена уже давно жила в Париже, а ее муж погиб полтора года назад. Они не знали, что будет дальше, но пока им было очень хорошо вместе…
Вскоре Деникину пришлось отступать, и они уехали в Крым.
Яблонский числился в штабе Врангеля, но все знали, что он выздоравливает после ранения и тихо живет в своем замке над Массандрой.
Наташа подала завтрак прямо в спальню. Она тоже была в халате, но в более легком, в шелковом, в таком, который распахивался, когда она вставала и наливала чай.
– Наташенька, ты что-то вчера говорила о Вертинском?
– Я сказала, что он здесь, в Гурзуфе… Вчера я встретила его и пригласила к нам на ужин. Ты не против?
– Конечно, нет… Я люблю Александра Николаевича. Только жалко его очень. Да и всех нас жалко!
– Почему, Дима?
– А потому, что спокойной жизни нам осталось две-три недели. Перед приходом красных все мы побежим… Нет, сначала мы поплывем в Стамбул, а потом будем расползаться по Европе. Кому мы там нужны? Скажи, ты представляешь Вертинского в Париже?
– Ты прав, Дмитрий, но люди везде живут. Человек ко всему привыкает.
Вечером, когда приехал Александр Николаевич, они говорили и о предстоящей катастрофе и о многом другом.
– Я слышал, князь, что винные хранилища в пещерах. А сам завод чуть ниже вашего дворца. Это значит, что и под нами могут быть бочки с мускатом?
– Совершенно верно. Я сверялся с планами их лабиринтов. Двадцать метров вниз – и там винотека со старинными бутылками. Там есть напитки со времен Екатерины.
– И что с этим будет, когда придут они?
– Не знаю, Саша… Большевики – народ озлобленный. Без доброты, без бога в душе. Но с другой стороны – это люди практичные… Продадут всю коллекцию иностранцам и купят красного ситца на скатерти.
Вертинский страшно обрадовался, когда узнал, что князь завтра едет в Севастополь. Певцу посоветовали добраться до Балаклавы. Оттуда маленькие пароходики ежедневно увозили людей в Румынию.
– Я понимаю, Дмитрий Николаевич, что Румыния это не Россия. Но она значительно ближе, чем Лондон или Париж. Подойдешь к Дунаю, а за ним своя земля.
– Это иллюзия, Саша! По мне, так Белград к России ближе – все-таки славяне… Но до Севастополя я вас довезу. Места в бричке хватит. И наговоримся вдоволь.
На заходе солнца они втроем вышли на балкон. За несколько минут до заката и небо, и море, и горы – все искрилось и многократно меняло цвета. Изумительны были осенние виноградники над Гурзуфом, там, где поселок Краснокаменка… Урожай еще не собрали, и весь склон горел разными красками в желтых и бордовых тонах.
Наташа предложила завтра утром поехать в сторону красных виноградников.
– Сейчас самая красота! Листья уже опадают, а грозди еще на ветках. Сумасшедшая крымская осень… Какую землю теряет Россия!
– Не думаю, что мы уходим навсегда… Крым не может не быть российским.
– Так хочется вам верить, Александр Николаевич… Но за вами стихи. Завтра ждем от вас новую песню. Про осень, про все это…
– Для вас, Наташа, я и сейчас могу… Примерно так: «Мадам, уже падают листья. И осень в смертельном бреду. Уже виноградные кисти краснеют на том берегу…». Завтра закончу!
Но завтра утром было не до стихов. Кучер сообщил, что у Байдарских ворот шалят красные бандиты. Чтоб проехать в Севастополь, надо пристроиться к каравану. А значит, выезжать надо в девять утра… Одиночной бричкой проехать невозможно. Обязательно нападут, ограбят, а то и к скале поставят. Одно слово – бандиты! Какой с них спрос…
Врангель принял Яблонского не в штабе, а в особняке на Большой Морской. Барон был худ, бледен и выглядел очень усталым. Он знал, что все проиграно и не скрывал этого.
– Как вы думаете, князь, до весны мы продержимся?
– Нет.
– А до Рождества?
– Тоже нет… Скоро у большевиков праздник – третья годовщина переворота в Петрограде.
– Вы думаете, они отпразднуют и начнут штурм.
– Нет, они начнут на день раньше. Им нужен подарок для своих вождей.
Врангель чувствовал, что князь прав… Барон встал и подошел к карте, которую знал наизусть. Вот Перекоп, вот Литовский выступ и полуостров Чонгар – самые опасные места для прорыва… Но все надежно прикрыто и сейчас невозможно взять Крым!.. Плохо то, что там, за Турецким валом тоже русские люди. Там потомки тех, кто штурмовал Измаил и переходил через Альпы. Для них нет ничего невозможного. Все смогут, если захотят!
– Если они начнут пятого или шестого, то у нас, князь, есть почти две недели… Недавно у меня был хозяин Массандровских заводов. Просил вывезти их имущество в Белград, а там он половину пожертвует на борьбу с большевиками.