– Вас вызывал я. Господин Беренмайер любезно предоставил нам свой кабинет. Позвольте ваше оружие?
Так! Это уже хреново. И что я могу сделать? Один солдат стоит спереди слева, второй справа от меня. У переднего кобура расстегнута, между нами стул. Правого не вижу, он чуть сзади стоит. Майор сидит за столом – что у него там? Рывок? Куда? А если еще и в коридоре кто-то есть?
– В портфеле наган. Принести?
– Не трудитесь. Генрих! – майор указал головой на дверь.
Так, сейчас один из солдат выйдет, их будет двое. Шанс!
Правый солдат приоткрыл дверь и, что-то сказав, вернулся на свое место.
Вот как? Он знает русский язык? Обычный солдат, даже и не унтер? Да и в коридоре кто-то есть. Перекрыли хорошо. Что делать, зачем они тут? Им что-то от меня нужно, это очевидно, но что?
Стук в дверь. Генрих подошел к двери и принял в руки мой портфель.
Обходит он меня грамотно, ближе двух метров не подходит. Рискнуть? Наган в портфеле, я могу его сбить с ног, вырвать портфель, и тогда… Что тогда? Тот, что слева, будет стрелять. Будет, вон он у него правая рука напряжена. Майор смотрит с интересом, глаза прищурены… С интересом? Чего он ждет? Провоцирует на прыжок? А вот те хрен! Я остался сидеть.
Майор тем временем вытащил из портфеля наган и положил его на стол. Вытащил разрешение и стал его просматривать.
А наган-то лежит в полутора метрах от меня! Успею достать? Успею. И из портфеля вынимать не надо, вот он. Стволом ко мне повернут… А в барабане-то пусто! Разрядили, пока несли?
– Что ж у вас, господин Манзырев, оружие в таком состоянии? Вон, в крошках каких-то, не вычищен?
Господи, да ему-то какое до этого дело? Еще один инспектор разрешиловки по мою душу? С таким эскортом? Не складно.
– Так лежит и есть не просит. Я ж его и не вытаскиваю никогда.
– А стреляли где и когда?
– Ну… был грех с полицейскими, день рождения отмечали чей-то. Ну выпили, как водится… Вот и…
Майор покивал головой. Видимо, про это он знал. Интересно, выходит, за мной смотрели?
– Ну, впрочем, это не мое дело. У вас есть во что переодеться? – Он кивнул на мою одежду: – Во что-нибудь более приличное?
– Да. Есть дома костюм, и пальто хорошее я купил. Сходить?
– Вот и хорошо. Нет, ходить никуда не надо, мы заедем к вам домой.
– Господин майор! Я же на работе, мне сейчас ехать надо.
– Не волнуйтесь. Лейтенант Беренмайер в курсе.
– А…
– Вам придется проехать с нами. У НАС есть к вам несколько вопросов.
У НАС? У кого это – у нас? Мундир общевойсковой, по-русски говорит без акцента. Комендатура? Я всех их знаю, да и не стали бы переодевать, я там и в таком виде бываю часто. Гестапо? Райнхельт? Не знаю, в каком он там звании, но майора за мной точно бы посылать не стал. У солдат повадки опытных телохранителей или боевиков. Охрана майора? Возможно… Но кто он тогда такой?
Между тем мы вышли на улицу. Перед крыльцом стояло две легковушки. Майор сел в переднюю. Меня вместе с обоими солдатами усадили во вторую. Краем глаза я заметил Хасана, он провожал нашу процессию удивленным взором. Так, его не взяли, значит, про наши с ним фокусы не знают. Уже хорошо! Машины вырулили со двора, и к нам спереди и сзади пристроилось еще и по мотоциклу. Неслабо! Вот это эскорт! Покойный генерал – и тот с одним ехал. Что же за птица этот майор?
Подъехали к дому. Солдат открыл мне дверь, и вместе с ними обоими я поднялся по лестнице. Входная дверь ко мне в квартиру была открыта…
Солдат подтолкнул меня в спину, и мы вместе вошли ко мне домой.
Там уже были гости. Еще два солдата и некто в штатском расположились за моим столом и просматривали содержимое чемодана, который раньше лежал под кроватью. Мое появление не вызвало у них никаких эмоций, они спокойно продолжали заниматься своим делом. Только штатский, окинув меня взглядом, кивнул моему сопровождающему.
– Нам туда, – показал я рукой. – Костюм в шкафу. Пальто – вон, на вешалке.
– Одевайтесь, – солдат говорил на хорошем русском языке. – Не стесняйтесь, женщин тут нет.
Ну, нет так нет. Не торопясь (а куда мне было спешить?), я переоделся. Взял из шкафа новые ботинки, надел пальто.
– Могу я взять что-нибудь из вещей?
– Например?
– Бритву, помазок. Я же не знаю, как надолго мы едем, не хотелось бы отсвечивать небритой мордой.
Солдат переглянулся со штатским, и тот еле заметно помотал головой.
– Укажите, что вам нужно, и мы это привезем.
– Вон бритва и помазок в коробке. Мыло на умывальнике в кухне. Я бы хотел взять еще и запасную рубашку.
– Отложите ее, и мы все захватим с собой.
– Вот эту.
– Хорошо. Это все?
– Да, все.
– Тогда пойдемте.
Мы вышли во двор. Майор стоял у головной машины и курил.
– Вы готовы?
– Да, готов. Как долго нам ехать?
– Прилично. Поспать успеете.
– Генрих, – это уже к сопровождающему. – Долго там еще?
– Нет, господин майор, уже заканчивают.
– Поторопите их, нам еще ехать.
– Слушаюсь, господин майор!
Через пять минут мои «гости» спустились во двор. Штатский подошел к майору и минут десять что-то ему рассказывал. Передал какой-то пакет. Наконец, майор кивнул головой, и их беседа закончилась. «Гости» направились к подворотне, а майор кивнул мне на автомобиль:
– Садитесь, пора ехать.
– Квартиру бы закрыть, господин майор…
– Не волнуйтесь, ничего не пропадет. Садитесь!
Пожав плечами, я полез в машину.
Пропетляв по городу, наша кавалькада выехала на шоссе, и машины прибавили скорость. Ехали мы действительно долго, я успел задремать и проспал, наверное, не меньше часа. Видимо, отъехали мы прилично, ибо пейзаж за окном был мне явно незнаком. Пару раз нас останавливали посты, из передней машины им что-то показывали, и к нам они даже и не подходили.
Но вот уже, похоже, и цель поездки.
Машины остановились перед глухими воротами. Справа и слева от ворот тянулся в лес высокий забор. Скрипнув, ворота распахнулись. Надо же – шлюз. Машины въехали в него, и ворота закрылись за нашей спиной. Ни одной живой души я не видел. Открыв дверь, солдат вышел из машины и кивком головы предложил мне сделать то же самое. Из неприметной двери сбоку вышло четверо солдат. Быстро и деловито они осмотрели наши автомашины. Еще двое, так же молча, проверили документы у всех, кроме меня. Такое впечатление, что меня они вообще не видели. Закончив проверку, солдаты скрылись за дверью, и внутренние ворота распахнулись перед нами. За воротами опять был лес и узкая дорога между деревьями. Метров через 200 мы выехали на просторную площадку, где уже стояло несколько автомашин. Все, конец пути. Водитель заглушил двигатель, и мы все вышли на улицу.
– Туда, – солдат указал рукой на двухэтажное здание в конце площадки.
Мы все вместе (майор шел впереди) подошли к зданию. Автоматчик на входе, проверив документы у майора, щелкнул каблуками и вытянулся. Майор, два солдата и я поднялись по лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору метров 20, остановились у обитой кожей двери. Майор поправил фуражку и постучал в дверь.
– Херайн! (Войдите!) – Майор открыл дверь.
– Господин полковник! Разрешите доложить – господин Манзырев по вашему приказанию доставлен.
– Пусть зайдет. Вы свободны, господин майор.
Я вошел. Дверь за моей спиной тихонько щелкнула, и сопровождающие остались в коридоре. Большой, метров 50, кабинет, хорошая кожаная мебель. Радиоприемник в углу на низком столике. Хозяин кабинета стоял ко мне спиной около окна и курил в форточку.
– Садись… дядя Саша, – сказал он, не оборачиваясь. – Поговорим?
Он повернулся к столу и загасил сигарету в пепельнице.
– Здравствуй… Барин. Или тебя уже как-то иначе ТУТ называть надо?
– Нету больше Барина, дядя Саша. Нету. Кончился весь, еще там, во дворе.
– Так кто же ты теперь? И что это вообще тут за шарашка?
– Полковник Генрих Ланге. Военная разведка – абвер. Слышал?
– Да откуда ж. Полковник… Эк, залез-то! Не страшно?
– Не залез, дядя Саша. Вернулся. Домой.
– Так, подожди… Ты немец, значит?
– Чистокровный. Всегда им был и им же и помру.
– Во, значит, как… А что же ты тогда на зоне-то делал? Туда-то ты как попал?
– Разные бывают случаи, дядя Саша, разные. Иногда и чужое на себя брать приходится, чтобы живым остаться.
– Не понимаю, – я помотал головой. – Не слыхал я раньше про такие штуки.
– И я, дядя Саша, много про что не слыхал. Однако вот пришлось научиться.
– Ты и по-русски, как я, говоришь, а выходит – немец.
– Не нравится?
– Непонятно. Странно как-то и непривычно.
– Тут каждый второй так говорит. Майор вон, так тот вообще в школе учителем работал.
– В школе?
– Ну да. В Белостоке. В обычной средней школе, детей до войны учил.
– А потом, значит, к вам пришел.
– Не пришел. Вернулся.
– Как ты?
– Как я. Только не так кроваво это у него вышло.
– Да уж, – я скрипнул зубами. – Если б не эта…. Если б не Иголка… Попадись он мне…
– Не только тебе, дядя Саша, не только тебе. Он бы здесь у меня пол насквозь бы прогрыз, аж до подвала, веришь?
– Верю. Злой ты, как я погляжу.
– Не злой я, дядя Саша. Справедливый. А что у нас по справедливости за предательство полагается?
– Пику в бок – и в аут.
– Хм-м… Ну так тоже можно. Хотя и другие способы есть. Пить будешь?
– Буду, конечно. У тебя тут, поди, не самогоном поят?
– Обижаешь… В таких хоромах – да самогон?
Ланге потянулся рукой к столу, что-то там нажал. Из неприметной двери, справа, беззвучно возник коренастый солдат. Быстро расставил на приставном столике рюмки и тарелочки с закуской. И так же беззвучно исчез. Мы присели к столу, и Ланге плеснул мне водки. Себе тоже налил, и мы, не чокаясь, выпили.
– Слышь, Барин… Тьфу ты, даже и не знаю, как тебя сейчас величать-то?
– Наедине и Генрихом можешь. А на людях – господин полковник.
– Ага, понял. Ты вот скажи, на кой я тебе сейчас-то сдался? Сызнова бежать ты вроде уже и не собираешься?
– Ты мое хозяйство видел?
– Откуда же? Мы только по этой дорожке через лес проехали, и все. Ничего я, кроме леса и ворот, не видел.
– Тут у меня народу нехило. Даже и твои знакомые есть.
– Это какие же у меня ТУТ знакомые есть? Откудова им тут взяться-то?
Ланге усмехнулся, снял телефонную трубку и бросил туда несколько слов.
– Вот сейчас и посмотришь.
В дверь постучали.
– Разрешите? Господин полковник, унтер-офицер Дьяченко по вашему приказанию прибыл!
Я обернулся.
На пороге стоял… Длинный. В немецкой военной форме.
– Знакомы? – усмехнулся Ланге.
– Видел я его, – ответил я. – Не убедил он меня.
– Это почему же?
Так, про сигареты и сытость помолчим, слишком уж нетипична такая подозрительность для бывшего зэка. Или в норме?
– Говорит он не так. А второй, которому я поленом заехал, тот командные нотки в голосе прятать не научился. А сам даже и не в законе. Не по масти ему так борзеть, молод ишшо.
– А ведь еще что-то есть, – прищурился Ланге. – Да?
– Есть, – кивнул я головой. – Он мне тогда сказал, что они лампочку кокнули, так?
– Так, – подтвердил Дьяченко. – А что тут неправильно?
– А то, что она через два часа снова горела.
– Так постовые и ввернули новую лампочку.
– Ага! И НОЧЬЮ осколочки подмели? Я специально утром посмотрел, не было там ничего. Договорились вы с ними, вот они свет и погасили.
Дьяченко открыл рот и снова его закрыл. Промолчал.
– Понял? – посмотрел Ланге на него тяжелым взглядом. – А на ТОЙ стороне такой ляп в могилу тебя сведет. Да и не одного тебя. Свободен!
Дьяченко молча козырнул, повернулся через плечо и вышел.
– Остальные тоже твои?
– Мои, – кивнул Ланге. – Но этот старший был.
– Ну, те вообще лохи.
– Знаю. Вот и займись ими, дядя Саша. Да, и кроме того, сколько у тебя побегов?
А сколько их? Крест вспоминал про четыре, но, надо полагать, это не все. А, была не была!
– Восемь.
– А жмуров?
– Не считал, но десятка два точно есть.
– Да ну?
– Ну, может, и больше.
– Тебе и карты в руки. Жизнь ты знаешь, порядок тоже. Вот и натаскай ребятишек моих. А я уж в долгу не останусь. Мое слово крепкое.
– Чему я их учить должен?
– Как по жизни себя ПРАВИЛЬНО вести. Что кому говорить, как себя вести на зоне и в жизни. Чтоб ни один опер не расколол, что перед ним не зэк…
– Ну, это смотря какой опер будет. Ежели такой, как тот капитан, – то тут и мне ловить неча.
Ланге помрачнел, плеснул нам обоим водки.
– Такой – вряд ли. Он такой же капитан, как я генерал.
– Не понял?
– А он и не опер вовсе. Он по мою душу приехал. Из контрразведки он.
– А чего ж он тогда в капитанских петлицах форсил? И все вертухаи перед ним тянулись?
– Ему зеленкой лоб кому помазать – как тебе чихнуть. Меня он искал, точно тебе говорю. Знали они, что в этапе немецкий разведчик, да не знали кто именно. Вот и шерстили всех подряд.
– Во как…
– Да. Не прорвись тогда мотоциклисты к тюрьме вовремя – кирдык нам всем был бы.
– Вот, значит, как оно все складывается… Да уж, поговорил бы я с ним ТЕПЕРЬ.
– Опоздал, дядя Саша. Они, когда на прорыв пошли, под пулемет попали, вот его и… Не рассчитали они, с расстрелом затянули. Им бы нас по камерам кончить, а так… Все по порядку сделать хотели, вот и упустили время.
– Так, я слыхал, и тебе досталось?
– Было дело. В ногу прилетело и уже лежащему – в руку.
– Эк…
– Да. Хорошо, врача быстро организовали, а то истек бы я там кровью, и все.
Мы помолчали.
– Так как, дядя Саша? Пойдешь к нам?
– А куда ж я теперь-то денусь? Взялся за гуж… Два раза все едино к стенке не поставят, так что нет у меня другого пути.
– Ну, к стенке тебя ТЕПЕРЬ поставить не так уж и просто будет. Абвер своих не сдает.
– А как я на работе все объясню? Меня вон с каким конвоем повезли-то?
– А так и объясни. Возили, мол, на допрос.
– Это на двух-то машинах?
– Так и не лоха какого кончили. Целый генерал погиб.
– Это ты, случаем, не про того, которого партизаны из леса подстрелили?
– Про него. Только не партизаны это были.
– А кто ж тогда? Говорили, что из леса напали.
– Ага. И по воздуху, как птички, сто метров пролетели, снегу не помяв.
– Не понял?
– Стреляли по нему действительно из леса. Солдата одного положили. Ты вот скажи мне, смог бы ты из своего нагана за сотню метров человеку в лоб попасть?
– Да и я не смогу, и никто другой не сможет.
– Вот. А из леса никто к дороге не подходил, следов нет, снег нетронутый лежит. Значит, несколько человек работало. Одни его тормознули, а как встали машины, так другие и добили.
– Вот оно, значит, как…
– Вот так. Ищем мы их, тут они, где-то совсем рядом сидят. Генерал внезапно выехал, про поездку никто чужой не знал.
– Интересно, а ты-то откуда это знаешь? Вы ж, как я понял, – разведка? А тут скорее гестапо искать должно, это ж вроде как их дело-то?
– Они и ищут. Только генерал от нас выехал, смекаешь?
– Ух ты… – Вот тебе и ух. Ладно. С этим все.
Ланге встал и прошелся по кабинету.
– Представление я на вас сегодня же и отправлю. Не обижайся, порядок такой. Кандидатуры ваши должны сначала в Берлине утвердить, потом уж и наше ведомство здесь приказ издаст. Будешь готовить таких вот, – он кивнул головой на дверь, – как этот Дьяченко, лопухов. Чтоб не слишком уши развешивали. Жить будешь тут. В городе, как я понимаю, тебя ничего не держит?
– Нет.
– Вот и славно. Но недельку поживешь дома, пока не утвердят твою кандидатуру. Ходи на работу, живи, как обычно. Будет приказ – перевести тебя в гебитскомиссариат.
– Это еще куда?
– Тебе не все едино? Далеко это. На самом деле – сюда тебя привезут.
– Понял.
– Тогда все. Машина внизу, отвезут тебя домой.
Я поднялся и сделал несколько шагов к двери.
– Дядя Саша!
Я обернулся. Ланге держал в руках пакет. Тот, который передал майору штатский.
– Подойди-ка сюда…
Я подошел к столу. Ланге высыпал из конверта пачки денег и поворошил их рукой.
– Душевно тебя прошу, дядя Саша, завязывай с этим делом.
– С каким?
– Взятки брать переставай. Хватит уже, и так вон сколько нахапал. А то, в случае чего, и мне тебя отмазать трудновато будет. Этого нигде не любят, у нас тоже. Понял?
– Да, не дурак, соображаю.
– Ну, будем считать, что и этот вопрос закрыли. – Он пододвинул мне деньги: – Забирай свое добро. Давай, готовься, память освежай. У меня на вас большие планы имеются.
Машина стояла напротив дверей. Когда я вышел на улицу, выскочивший солдат открыл мне дверь и предложил садиться. Все повторилось в обратном порядке. Дорога между сосенок, шлюз, молчаливый досмотр – и вот мы уже катимся по лесной дороге. Спать мне уже не хотелось, и я смотрел в окно на проплывающий мимо пейзаж.