Викентий ненадолго задумался, потом посмотрел на жену с улыбкой и кивнул:
– Пишите, Илья Михайлович. Что же делать – обещания свои надо выполнять! Только, знаете… не упоминайте о том, что я полицейский служащий.
– Верно, Илья Михайлович, миленький! – подхватила Люся. – А то ведь не получится спокойного отдыха, это уже нами так хорошо проверено! Собачка убежит на полчаса погулять, или хозяйка забудет где-нибудь свои сережки – и уже бегут к Викентию: «Кража, кража!»
– Хорошо, хорошо, – засмеялся старый адвокат, – не буду о профессии вообще упоминать. Напишу: «…мой давний друг»!
Теперь же, глядя на утренние улицы, заполненные народом, на прикрепленные к воротам многих домов таблички: «Мест нет», Викентий Павлович еще раз мысленно поблагодарил адвоката Семенова за хлопоты. Люся, похоже, вспомнила о том же, потому что повернулась к мужу и спросила с веселой улыбкой:
– Как себя чувствуете, господин фармацевт? Никто не станет просить раскрывать кражи, но зато потянутся к тебе с разными болячками!
– А я, моя дорогая, буду выдавать себя за владельца крупной аптеки, что в какой-то мере, соответствует истине. А для этого совсем не обязательно быть настоящим фармацевтом – достаточно примитивного, дилетантского уровня. Буду многозначительно изрекать по-латыни: «Mens sana in corpore sano – Здоровый разум в здоровом теле!»
– О, это ты умеешь прекрасно! Латынью всем головы заморочишь!
Они вместе засмеялись, к ним присоединился звонкий смех малышки, которая не поняла ни слова, а просто радовалась всему на свете. Еще дома, собираясь сюда, в Баден-Баден, Викентий Павлович решил, что будет выдавать себя за владельца аптеки. Это было ему не трудно: во-первых, потому, что по роду своей профессии он умел прекрасно перевоплощаться. А во-вторых, потому, что именно владельцем аптеки был его отец. Павел Сергеевич Петрусенко, потомственный дворянин, с юных лет увлекался фармацевтикой. Имения у него не было, но приличное состояние в ценных бумагах и банкнотах не только лежало в надежных банках, но и вкладывалось в прибыльные дела. Павел Сергеевич учился фармацевтике на медицинском факультете, а когда уже был женат, приобрел в центре родного Харькова особняк и оборудовал его под аптеку. На первом этаже располагались три торговых зала – стены обшиты полированным деревом, большие зеркала, стеклянные витрины и очень элегантные стеклянные этажерки-вертушки. На втором этаже работали лаборатории, где специалисты изготавливали лекарства. Аптека магистра Петрусенко пользовалась популярностью не только в городе: почтовые заказы отправлялись во все концы страны… Но отец и мать Викентия Павловича рано ушли из жизни, сам же он, как и отец, с ранних лет был увлечен… но совсем иным. Знаменитые сыщики, раскрывающие страшные преступления… И хотя в этом его увлечении было место и для научных открытий, в том числе химических и медицинских, все же заниматься серьезно аптечным делом Викентий не стал. С согласия младшей сестры Кати он передал аптеку городскому муниципалитету, оставив себе и сестре часть акций. Они до сих пор приносили неплохой стабильный доход…
Коляска, неторопливо двигавшаяся по городу, как-то незаметно проехала его, и вдруг оказалось, что дорога с высокого пригорка убегает вниз, на зеленый луг. Но, опережая вопросы пассажиров, возница свистнул в воздухе бичом, и лошадь послушно свернула влево. Вдоль невысокой, увитой плющом и хмелем изгороди они проехали еще немного, и тут посыпанная гравием дорога окончилась прямо напротив ворот.
– Приехали, – сказал извозчик. – Вот это и есть вилла «Целебные воды».
Об этом же гласила и надпись ажурными буквами, исполненная над воротами в виде арки.
– А здесь очень хорошо, – сказала Люся, спрыгивая на землю и ссаживая дочку. – Если это все – владения господина Лютца, то это и правда настоящий пансионат.
Викентий Павлович понял, о чем говорит жена: изгородь уходила направо и налево, охватывая, по всей видимости, большую территорию. За обширным двором с дорожками из желтого гравия стоял одноэтажный дом – длинный, несколько причудливой формы, из светло-желтого кирпича под розовой черепичной крышей. От крыльца к ним уже спешили женщина и молодой человек – судя по всему, хозяйка и ее сын.
– Фрау Лютц? – спросил Викентий Павлович по-немецки. – Наш друг, герр Семенов, писал вам рекомендательное письмо обо мне и моей семье… Господин и госпожа Петрусенко с дочерью…
– Бог мой! – всплеснула руками женщина. – Господин Петрусенко, говорите по-русски, сделайте милость! Мы всегда так рады своим соотечественникам, да еще с Украины! С нашими мы говорим по-русски, вот и Эрих чтоб не забывал!
Молодой человек вежливо склонил голову, потом подхватил оба чемодана и пошел вперед. Катюша тут же пристроилась рядом с ним, заговорила. Викентий Павлович заметил, что парень замедлил шаги, чтобы малышка поспевала за ним. Хозяйке он позволил взять лишь небольшую сумку, тяжелый дорожный баул нес сам. Они шли следом за симпатичной, приветливой Анастасией Алексеевной – так она сама попросила называть ее. Когда Эрих впереди не зашел на крыльцо, а стал огибать дом, хозяйка пояснила:
– У нас основные комнаты для гостей в самом доме, но вас мы решили разместить в отдельном коттедже. Вам там будет очень удобно, не сомневайтесь!
– Ой, какой красивый домик! – вскрикнула Катя. Следом за ней Викентий Павлович и Людмила тоже увидели коттедж и сейчас же согласились с девочкой. Он стоял среди небольшого фруктового сада, в окружении цветочных клумб, по стенам вились плетистые розы с маленькими декоративными цветами. Крыльцо в три ступеньки поднималось к деревянной веранде и входной двери. С другой стороны виднелась такая же веранда. Хозяйка тотчас объяснила:
– Здесь два совершенно изолированных помещения на две семьи, с раздельными входами. У вас две комнаты, и у ваших соседей тоже.
– Прекрасно! – восхитилась Людмила. – Мне здесь нравится.
– А кто наши соседи? – поинтересовался Викентий Павлович.
Ответил Эрих, который уже зашел на веранду, поставил чемоданы и открывал ключом дверь в комнаты.
– Они очень хорошие люди… Отец и дочь.
– Верно, верно, – закивала Анастасия Алексеевна. – Они наши постоянные жильцы: живут здесь уже полгода. Я уверена, вы подружитесь… А через полчаса прошу вас в дом, в столовую. Вы успели как раз к завтраку!
3
Жена и дочь еще спали, когда Викентий Павлович осторожно прикрыл дверь и вышел на веранду. Он был в длинном купальном халате, с полотенцем через плечо – его ждал теплый минеральный бассейн, полчаса процедур по расписанию.
В пансионате «Целебные воды» было два собственных бассейна, где били термальные источники – очень удобное обстоятельство. Ведь большинство курортников Баден-Бадена пользовались общественными кургаузами, выстаивая большие очереди и к бассейнам, и к залам питьевой воды. Правда, никто на это не жаловался, наоборот: там устраивались ежедневные променады и места встреч, обсуждались новости и внимательно изучались вновь приехавшие. Но Викентий Павлович не переживал, что будет лишен подобного развлечения. Вот уже третий день он вставал рано утром и шел окунаться на полчаса в теплую воду бассейна, содержащую щелочи, серную кислоту и углекислый газ. После обеда он проделывал это еще раз. Следом за ним, в четко определенное время, бассейн занимали по очереди другие постояльцы.
Викентий Павлович стал огибать коттедж по желтой гравиевой дорожке, но у большого розового куста остановился. И вовремя, потому что на соседнюю веранду как раз заходил Эрих. Заходил не то чтобы крадучись, но стараясь остаться незамеченным. Петрусенко не подглядывал за ним, вовсе нет! Просто он третий раз подряд наблюдал одну и ту же сценку. Парень осторожно проскальзывал мимо первых двух окон – видимо, спальни господина фон Касселя – и тихонько стучал в третье окно. Оно сразу распахивалось, и оттуда очень ловко выпрыгивала девушка, почти девочка – дочь фон Касселя Гертруда. Викентий Павлович не мог не любоваться этим совершенно очаровательным созданием шестнадцати лет. Не потому, что девушка была какой-то необыкновенной красавицей… Труди – так называл ее отец и следом за ним все вокруг – была олицетворением здоровья и молодости: грациозная, гибкая и в то же время сильная. На девушке была надета полотняная свободная туника, обнажающая руки и открывающая ноги почти до середины икр, легкие сандалии с высоко переплетенными ремешками. Но Викентий Павлович был уверен, что девчонка охотнее бегала бы босиком. Волосы, заплетенные в две тяжелых каштаново-золотистых косы, опускались ниже пояса, но надо лбом выбивались непокорными вьющимися прядями. Чуть вздернутый носик в веснушках, румянец, пробивающийся даже сквозь сильный загар, голубые озорные глаза… Она перепрыгнула подоконник без всякой помощи и лишь потом взяла протянутую руку Эриха. Так, держась за руки, они пошли по боковой аллее. А Викентий Павлович отправился в сторону бассейнов.
Они находились недалеко от коттеджа, за полосой можжевельникового кустарника. Огороженные деревянным штакетником, выкрашенным в веселенький ярко-зеленый цвет, с натянутыми поверху полотняными тентами, оба бассейна были совсем рядом друг с другом. Потому расписание строилось так, что в одно время там принимали процедуры или двое мужчин, или две женщины. Вот и сейчас, подходя к предназначенному для него бассейну, Петрусенко услышал, что в соседнем уже плещется господин Лапидаров. Тот тоже услыхал скрип открываемой двери, закричал:
– Здравствуйте, Викентий Павлович! Вы сегодня опаздываете на пять минут!
Викентий Павлович поморщился. Этот постоялец пансионата считал себя вправе фамильярничать со всеми соотечественниками. Петрусенко мог бы одной фразой поставить его на место, но не делал этого. Как ни странно, именно потому, что Лапидаров очень ему не нравился. Петрусенко с первого взгляда угадал в нем мошенника-профессионала. Но главное, между хозяином и этим скользким типом существовали непонятные отношения, напоминающие дружбу кролика и удава. Викентий Павлович и сам не заметил, как стал приглядываться, анализировать… вопреки своему горячему желанию только отдыхать, ни во что не вмешиваясь…
– И что, помогает вашему артриту водичка? – продолжал громко спрашивать Лапидаров.
– Похоже, что да, – коротко ответил Петрусенко.
Но его собеседник не собирался замолкать. Викентий Павлович еще в первый день знакомства заметил, что Лапидарова просто-таки распирает от желания разглагольствовать о своих планах на будущее. Это несколько не соответствовало образу действия махинаторов: те все больше были молчунами, предпочитали слушать, а не говорить. Однако Петрусенко предположил, что Лапидаров, по всей видимости, «провернул» и выгодное дельце, причем провернул очень удачно – по крайней мере, с его точки зрения. Вот и болтал на радостях. Да и пусть бы… Вот только Викентий Павлович очень сильно подозревал, что жертвой Лапидарова стал господин Лютц – их милейший хозяин, а значит, и все его семейство.
– То-то же! – Лапидаров громко и бесцеремонно захохотал. – Это вам не ваши лекарства, даже самые дорогие и патентованные! Это натуральная природа! Оттого народ и валит сюда валом со всей Европы…
Петрусенко промолчал. Он полулежал в естественном, самой природой образованном озерце, где вода была слегка повышенной, очень приятной температуры, с несильным, но заметным запахом серы. Человеческие руки устроили по периметру озера бордюр с перилами, лесенку, по которой было удобно спускаться в воду, а на дне – небольшое возвышение в виде сиденья. Лапидаров умолк, и Викентий Павлович смог спокойно, отрешенно провести отведенные ему полчаса. Но когда он, растеревшись полотенцем и запахнув халат, вышел из своего бассейна, из соседней двери появился его навязчивый собеседник. На Лапидарове тоже был халат – махровый, расцвеченный радужными узорами и вовсе не скрывающий прилично выпирающее брюшко. Редкие влажные волосы длинными прядями аккуратно были зачесаны от правого уха к левому – жалкая попытка прикрыть плешь. Но в то же время Лапидаров был крепкий, здоровый, хорошо загорелый мужчина лет сорока пяти. Он тут же пристроился рядом с Петрусенко и заговорил, словно восполняя несколько минут вынужденного молчания:
– Согласитесь, дорогой Викентий Павлович, господин Лютц совершенно непрактичный человек! Разве так делается дело? Такое благодатное место – и всего два термальных бассейна! Всего один источник минеральной воды! Смешно, я бы даже сказал – преступно смешно! Когда я стану здесь хозяином, построю не меньше десятка бассейнов. Да здесь только копни – и вот она, водичка! Не нужно никаких особых выдумок: поставил вокруг заборчик – и запускай народ! И он пойдет, пойдет! Очередь стоять будет, как кругом, потому что водичка-то целебная – мы с вами на себе это ощущаем, не так ли?
– А вы, значит, покупаете у Лютцев их пансионат? – простодушно глядя на Лапидарова, спросил Викентий Павлович.
Он уже слышал нечто подобное: Людмиле служанка Грета обмолвилась, что господин Лютц в больших долгах у Лапидарова, и тот чуть ли не забирает у него «Целебные воды».
– Не то чтобы покупаю… – Лапидаров ничуть не смутился. – Мы с Людвигом давние друзья…
– Месяца три? – Петрусенко знал, что Лапидаров живет в пансионате с начала лета.
– Нет, – тот неопределенно махнул рукой, – давно, еще с России… Я ссужал старину Людвига деньгами, помогал в трудное время. Теперь вот он решил поделиться со мной – для своей же пользы. Я такой размах придам делу, что та часть, которая останется его семье, будет ничуть не меньше, чем то, что они получают теперь! И потом… – Викентий Павлович не успел уклониться, как Лапидаров интимно взял его под руку, чуть понизил голос: – Я подумываю… не жениться ли мне на Эльзе? Славная немочка и в то же время по-русски говорит. Вот и породнимся с Лютцами.
Его самодовольное лицо казалось масляно-лоснившимся, хотя он только что вышел из воды, а утреннее солнце еще не припекало. Петрусенко решительно забрал свою руку, но Лапидаров понял это по-своему. Они как раз подошли к маленькой площадке с клумбой и скамейками, где тропинки расходились в разные стороны.
– Ну, до встречи в столовой! – Лапидаров махнул рукой и уже вслед Викентию Павловичу добавил: – Такой коттедж, как у вас, – это тоже роскошь, да еще один! Я понастрою здесь в саду деревянных домиков – будьте уверены, пустовать не будут! Вы меня, как деловой человек, должны понимать…
До завтрака в бассейн успела сходить еще Люся вместе с Катюшей, правда, их время купания, по предписанию врача, занимало всего десять минут. В половине десятого, бодрые и веселые, они уже встретились за табльдотом с остальными постояльцами пансионата. Хозяева – все семейство Лютцев, – тоже столовалось вместе со своими гостями.
Дом был выстроен в виде буквы «П». В западной его части размещались шесть комнат для постояльцев, в восточной – столько же комнат занимала хозяйская семья. Длинное помещение, соединявшее два крыла, было столовой и гостиной одновременно. Закуски стояли на одном общем столе, все рассаживались по своим местам. Викентий Павлович уже неплохо изучил людей, с которыми довелось ему здесь столкнуться и с которыми придется жить бок о бок почти месяц. Но все равно он с неизменным интересом разглядывал все общество.
Прямо напротив него сидели супруги из Норвегии по фамилии Эверланн. Среднего возраста, похожие друг на друга, как брат и сестра: высокие, худые, белобрысые. Людмила принимала водные процедуры в одно время с госпожой Эверланн, и Катюша повадилась перебегать из бассейна в бассейн. Норвежка не возражала, ей нравилась малышка. У них, как понял Викентий Павлович, был взрослый, самостоятельный сын, но еще не было внуков…
Рядом с Викентием Павловичем сидел сосед по коттеджу – господин фон Кассель. Петрусенко был этому искренне рад. Во-первых, не Лапидаров, и это уже прекрасно! Но и без того фон Кассель ему нравился. По выправке, манере держаться он мог показаться отставным офицером. Действительно, когда-то Герхард фон Кассель служил в колониальных войсках, но это было давно и недолго, а потом судьба его повернула совсем в другую сторону. Фон Кассель примкнул к бурам, долгие годы жил в Южной Африке, там родились и выросли его дети: сын и дочь – та самая Труди, которая каждое утро ловко выпрыгивала из окна навстречу хозяйскому сыну Эриху… Высокий, дочерна загорелый фон Кассель, со светлыми волосами – наполовину седыми, наполовину выгоревшими на солнце, – уже сидел на своем месте, когда в столовую одновременно вошли Гертруда и Эрих. Никто этому не удивился: похоже, парня и девушку уже привыкли постоянно видеть вместе. Труди стремительно поцеловала отца в щеку и тут же устроилась на стуле рядом, стала щедро наполнять свою тарелку едой. Эрих отошел дальше, потому что рядом с юной жительницей колонии сидела его сестра Эльза.