Сказать, что эта троица была испугана, значило не сказать ничего. Я обвела их тяжелым взглядом и прошипела:
– Никто не может безнаказанно тревожить сон вампира! Сейчас вы поплатитесь за свою дерзость, глупцы!
Скользнув к ближайшему из них, который забился в угол и отчаянно вращал перед собой цепью, я нежно прошептала:
– Ты, слабый человечек, надеешься остановить меня вот этой веревочкой!
Не сходя с места, я удлинила руку; да, в моем арсенале есть и такие штучки, схватила его за шиворот и притянула к себе. При этом вращающаяся с приличной скоростью цепь довольно сильно ударила меня. Живой человек от такого остался бы вовсе без руки, ну, а я просто разозлилась и еле удержалась, чтобы не свернуть этому наглецу шею. Ограничилась тем, что связала его этой самой цепью и закинула на крючок от люстры. А попутно провела одним когтем по ремню, удерживающему джинсы ….
В следующую секунду дверь с грохотом слетела с петель. На пороге стоял Сергей. При виде его громила с утюгом прошептал „ой мамочки!“, а последний из троицы попытался забиться в сейф.
Сергей был бледен, глаза сверкали и вампирская улыбка смотрелась на его лице как нельзя лучше.
– Вы уморили меня страшной смертью – грозно заявил он. Я пришел за вами.
Бандит с утюгом отступил на шаг, трясущимися руками вытащил из-под свитера крест и выставил перед собой. Сергей медленно, даже как-то лениво, шагнул к нему и вынул крест у него из руки:
– Тебя не защитит крест, дурачок. Вспомни, что ты сотворил со мной две ночи назад. А что собирался делать сейчас? Тебе нет спасения.
Для пущей убедительности он лязгнул зубами над самым его ухом. Тот закатил глаза и тихо сполз по стенке.
Внезапно раздался громкий стук. Это Толик, про которого на время забыли, опустил тяжелое пресс-папье на голову третьего рэкетира.
Когда громилы были надежно замотаны скотчем, наподобие продукции колбасного комбината, Сергей широко улыбнулся другу и двинулся к нему, намереваясь заключить в объятия.
– Ну, Толян, тебя на минуту оставить нельзя, вечно во что-нибудь влипнешь.
Но Толик почему-то отреагировал совсем не так, как от него ожидали. Он забился в угол между стеной и стеллажом и поднял пресс-папье над головой:
– Не подходи, Серега, не подходи! Мы же с тобой… дружили… с третьего класса, я тебе математику списывать давал!
– Да ты что, обалдел? – обиделся Сергей. Ах, да…
Он подобрал с пола какую-то тряпку и стер с лица вампирский грим, потом вытащил пластмассовые клыки.
– Элеонора, познакомься, это Анатолий, мой друг и партнер по бизнесу. Толик, это Элеонора. Если бы не она, мы бы сейчас с тобой здесь не разговаривали, потом расскажу.
– Оч-ч-чень приятно – выдавил из себя Толик, успокаиваясь. А в-ваши клыки?
– А мои не снимаются – вздохнула я.
– А, имплантанты, я смотрел недавно по телевизору, кажется, в передаче „Здоровье“ …
– Ладно, посмотрим, что за лажу тебе на подпись подсовывали. Да вылезай ты оттуда, никто тебя кусать не собирается. Ничего себе: „Я, Анатолий Дегтев, проиграл гражданину Козлову Ю.В. сто пятьдесят тысяч долларов“, дата позапрошлогодняя. Теперь, „Я, Анатолий Дегтев, в качестве погашения долга с учетом процентов передаю гражданину Козлову Ю.В. свою долю в предприятии АО „Для дома для семьи“, а также автомобиль „Жигули“ в бессрочное пользование. Так, старый знакомый – Козлов Юрий Валентинович, генеральный директор АО „Еда из Европы“. Значит, все-таки он…Ну, понятно, зачем делиться, когда можно получить все.
– Но мы, вроде, с ним договаривались – подал голос Толик. А как же деловая честность, ну, порядочность, в конце концов?
В ответ мы с Сергеем синхронно вздохнули. Сергей мысленно добавил: „В гробу я видел их порядочность“ и тут же его передернуло – воспоминания о пережитом кошмаре были еще слишком свежими.
Приближалось утро и надо было торопиться. Толик остался ожидать милицию, а мы с Сергеем поспешили в мое подземное жилище. Ситуация требовала тщательного анализа, да и к тому же с некоторых пор дневной свет и я плохо сочетаемся. А экспериментировать на эту тему мне как-то не хочется.
Год или больше назад.
А, впрочем, какая разница?
В город пришла весна. Неделю назад в это время было бы уже совсем темно, а сейчас небо было не черным, а темно-синим, похожим на кусок мокрого шелка. В воздухе витали запахи освободившейся из-под снега земли, прошлогодней травы и еще чего-то удивительно весеннего.
Но Марине было совсем не до этого и, по правде говоря, вообще не до чего. Она уже несколько часов сидела на скамейке в скверике и не могла себя заставить встать и пойти домой.
„Так тебе и надо, нечего было витать в облаках – рассуждала она сама с собой. Таких как ты рано или поздно ставят на место. И нечего было воображать себе невесть что“.
Но разумные доводы мало помогали. Внутри образовалась гигантская пустота.
А она только-только начала верить, что и она тоже может быть для кого-то, ну, если не привлекательной, то, во всяком случае, интересной. Она так тщательно готовилась к возвращению на работу после двухнедельного отсутствия, чего не делала, пожалуй, с самого детства, когда тайком от тетки играла в принцессу. Из всех своих нарядов она выбрала наименее старомодный – юбку в клетку (почти такие недавно вошли в моду) и блузку классического фасона. Но это было не самое главное; она пришла на полчаса раньше, чтобы достать специально купленную косметику и подкраситься. Совсем немного, очень скромно, но она так хотела выглядеть красивой, ведь Алексей сказал, что его работа над рефератом продлится еще долго и, конечно, он зайдет, чтобы повидать ее. А возможно, он встретит ее после работы и они немного прогуляются, ведь сегодняшний день просто создан для прогулок.
Но вот этот день пришел, а все сбылось с точностью до наоборот, все старания оказались напрасными. И эта косметика, как глупо она выглядит размалеванной, наверно, все обращают на нее внимание и смеются. Нет, все, в первый и в последний раз! Марина достала тушь, черный пластмассовый цилиндрик, повертела его в руках и бросила в стоящую рядом урну. Следом полетела и помада. Вчера у метро Марина даже устала, выбирая ее у тетки, орущей как оглашенная что-то про рекламную распродажу, и с большим трудом нашла этот бледно-розовый цвет. Нет, решено, больше она к этим глупостям и не притронется. И вообще…
– Вы совершенно правы – раздалось совсем рядом. Эта косметика из стран Третьего мира просто оскорбительна для уважающей себя молодой дамы.
Марина оглянулась. Рядом с ней на скамейке сидел незнакомый мужчина. Лет сорока, может быть, чуть больше. Во что он был одет, Марина не разглядела, было уже практически совсем темно. Удивили ее две вещи: во-первых, волосы – длинные, черные, с седыми прядями, собранные сзади в хвост, как обычно носят музыканты а, во-вторых, глаза – самое необычное в его облике. Золотисто-карие, почти янтарного цвета, они светились в темноте как у кота. А, может быть, это оттого, что на них сбоку падал свет фонаря. Казалось, что этот человек все видит и все понимает; смотреть так мог только очень много проживший и очень много повидавший человек. От этого взгляда на душе у Марины сразу стало как-то легче. Ей показалось, что к ней вернулся добрый старый друг, который был всегда. Захотелось взять и рассказать ему о том, что ее так расстроило. Непонятно откуда возникла уверенность, что незнакомец все внимательно выслушает, не перебивая и не задавая ненужных вопросов, а потом даст ей мудрый и единственно верный совет. Но Марина тут же одернула себя. „Опомнись, ты даже не знаешь, кто это. А вдруг это проходимец из тех, которые пристают к девушкам на улице или маньяк какой-нибудь. А, может быть, это художник или кто-нибудь в этом роде. Хотя, если дать волю фантазии, то он скорее похож на путешественника во времени“.
– Вовсе нет – сказал незнакомец – и не художник и не опасный безумец. Путешественник во времени – это более соответствует истине. Не пугайтесь, я действительно немного умею угадывать чужие мысли. Но дело сейчас не в этом. Недалеко отсюда открылся фирменный магазин косметики из Франции, там вы смогли бы найти что-нибудь достойное. И я буду счастлив сделать вам этот маленький презент; ведь, если не ошибаюсь, у вас недавно был день рождения.
Да, у нее действительно недавно был день рождения. Каждый год она ждала, что произойдет что-то чудесное, необыкновенное, но всякий раз все было одно и то же – праздничный стол вечером с тетушкой и парочкой пожилых родственников. Они всегда говорили, что Марина за этот год стала совсем взрослой, а потом разговор постепенно съезжал на обсуждение политики, возрастных проблем со здоровьем или включали телевизор, который и становился главным и единственным оратором. Каждый раз Марине очень хотелось сбежать из-за стола, провести это день совсем по-другому; например, сходить в кино. Но об этом нечего было даже и мечтать. „Но как же так можно, родственники придут тебя поздравить и вообще, день рождения – это семейный праздник и встречать его надо в семейном кругу, к тому же, нас осталось так мало“… Что же касается подарков, которые она в этот день получала, то никому и в голову бы не могло придти подарить ей косметику. До пятнадцати лет ей дарили игрушки, потом какие-то нравоучительные книжки, а на восемнадцать лет родственница с торжественным видом преподнесла ей маникюрный набор. Правда, он был подарен когда-то ей самой к прошлому юбилею и пролежал без употребления больше пятнадцати лет.
И, наконец, никто и никогда не называл ее молодой дамой. Ерунда, конечно, и никто, наверно, не придал бы этому значения, но ей так хотелось, чтобы окружающие наконец заметили что она и в самом деле давно взрослая. В отношении к ней применялись слова „девушка“ или „девица“, но ведь это совсем не то. Обращение „девушка“ вызывало в памяти фразу: „девушка, уступите место“, а „девицей“ ее называли исключительно в неодобрительном смысле. „Такая взрослая девица могла бы и сама увидеть что… " Далее следовало название какой-нибудь домашней работы, которую почему-то непременно требовалось сделать сию минуту.
Марина на секунду представила, что бы было, если бы эти родственники увидели ее сейчас. Вместо того чтобы идти домой, она битых два часа сидит на скамейке и разговаривает с незнакомым мужчиной. Да еще соглашается принять от него подарок! Да еще и накрашенная, как неизвестно кто!!! Скандала бы хватило на целый вечер.
"Я только посмотрю, что в этом магазине, ведь одна я не решусь туда зайти, просто интересно".
В магазине никто не удивился появлению странной пары, как будто к ним каждый день заходят скверно одетые девушки в сопровождении экстравагантных мужчин. Пока молоденькая продавщица доверительным голосом рассказывала о достоинствах каждого вида туши, (стоившего больше, чем Марина зарабатывала за неделю), девушка поймала себя на мысли, что она украдкой смотрит на зеркальные витрины, чтобы поймать там отражение таинственного незнакомца. Но его там не было. "Исчез, а, может быть, это и к лучшему, сейчас скажу им: спасибо, я подумаю и пойду домой, я и так задержалась".
Но, как только она это решила, оказалось, что он совсем рядом; и как ему удалось встать так, что его не видно ни в одном зеркале!
Когда Марина мысленно отметила для себя, что именно из предложенного она хотела бы купить, не сейчас, разумеется, а когда-нибудь в будущем, оказалось, что все это уже оплачено и дожидается ее. "Ну вот, сейчас он постарается пригласить меня домой, как это всегда бывает в фильмах – подумала девушка. Если он хоть заикнется об этом – возвращаю ему подарок и ухожу". Но ничего подобного не произошло. Они потихоньку дошли до Марининого дома, по пути выпив по чашке кофе в уличном кафе, одном из тех, которые только что начали вновь открываться после зимы.
Возле парадной таинственный спутник пожелал Марине всего наилучшего и исчез так же неожиданно, как и появился. О необычном вечере напоминала только косметичка из тонкой черной кожи с золотой монограммой. Там лежали: флакончик с тушью – черный, полупрозрачный, по форме немного напоминавший леденец, коробочка с тенями, помада бледно-розового цвета и тюбик крем-пудры, умело подобранный продавщицей. Еще там был подарок фирмы – крохотный пробничек с французскими духами. Аромат у них был просто удивительный – сладкий и немного тревожащий. Да еще, пожалуй, тот факт, что грустить о вероломном молодом человеке как-то больше не хотелось.
Самое настоящее время
Я, гигантская саблезубая кошка, вышла на охоту. В джунглях полно мелкой живности – все это моя добыча, моя пища. Стоит мне только захотеть, и она будет в моих острых когтях. Но я сыта, и мне достаточно прошествовать мимо, наводя на них страх одним своим видом. Они убегают, прячутся и дрожат от страха в своих укрытиях. Но в джунглях есть что-то еще. Оно похоже на добычу, такое же маленькое и беззащитное, но есть его почему-то это нельзя. Оно здесь, совсем рядом и оно не боится меня, оно знает, что я по какой-то важной причине не опасна для него. Только бы не забыть об этом особом существе, только бы не забыть…
Я потихоньку приходила в себя после дневного сна. На улице уже почти стемнело, люди возвращались с работы и мечтали о вечернем отдыхе, обеде и детективе по телевизору, а возле соседнего дома рылся в отбросах тощий бездомный пес.
Но что это на тумбочке прямо у меня перед носом? Это стакан с чем-то темно-красным и, должно быть, очень вкусным. Я беру высокий тонкий стакан, осторожно нюхаю и немного отпиваю; там восхитительный концентрированный гранатовый сок. И откуда это здесь могло взяться? Я, вроде, не покупала.
Половина комнаты напоминает радиостанцию. Всюду разложены какие-то приборы, железки, протянуты провода, а на стене красуется антенна, сделанная из круглого железного подноса. Сергей увлеченно возится со всем этим хозяйством, продолжая что-то настраивать.
– Привет, а что это ты устроил, прямо станция подслушивания…
– Ты проснулась, а это и есть станция подслушивания. Я, пока ты спала, места себе не находил, ведь задержись мы немного… Ну, и, чтобы не маяться, решил починить тостер, в углу стоял, стал искать инструменты, а вместо них нашел ящик вот с этим добром. Элеонора, это же армейская радиоаппаратура, почти полный комплект! А вдруг удастся прослушивать телефонные разговоры? Ведь Сицилиец где-то рядом живет, а Козлов ему рано или поздно позвонит. Правда, пока что-то не получается; милицейскую волну поймал, потом охрана на соседнем участке переговаривалась… И тут, заметив, что я продолжаю удивленно смотреть на стакан гранатового сока, он немного смутился:
– Я книжку вспомнил, читал недавно. Там написано… ну, одним словом, я понял, что ты, когда просыпаешься, очень пить хочешь, а гранатовый сок, он по составу близок, ну, ты понимаешь… вот в универсаме заодно и купил.
Ой, это уже что-то новенькое; давно обо мне не заботились, а чтобы гранатовый сок к моему пробуждению приготовить, такого точно никогда не было. Не знаю, можно ли смутить вампира, но я так и замерла со стаканом сока в руке и пару минут не могла произнести ни слова.
В этот момент Сергей что-то подкрутил, и мы услышали сначала, как кто-то ругался по телефону с женой, потом разговор двух старых сплетниц, а затем неожиданно нечто интересное:
– …ты мне чего гнал, что там только и делов, троих хлюпиков пугануть, опустить на деньги и на фирму. А вышло что – я из-за тебя четверых ребят потерял; у первого крыша съехала, в деревню подался, а несет такое, что хоть сейчас в психушку звони, троих этот твой тощий очкарик скрутил и ментам сдал. Почем я знаю, как, и говорить о таком не хочу на ночь глядя. Что? Да нет, это я все к тому, что с тебя еще столько же. Не устраивает – не надо, мафия денег не возвращает. Фургон из Синявино? Ага, говори номер. Понял, за тем очкариком мы следим, никуда не денется. Третьего тоже прихватим, все, что надо, подпишут. Так вот, насчет денег…