– Что это за штуковина? – проявила дамочка запоздалое любопытство.
– Уж не коробка с леденцами, – отрезала Анна, в отличие от легкомысленной товарки, вполне отчетливо осознавая глубину той задницы, в которую они обе угодили. – Даже просто прикасаясь к ней, чувствую, будто иду по яичной скорлупе. Это опасно!
– Наверное, ты приносишь яйца с собой, – хмыкнула женщина. – Лично я ничего такого не испытываю. – Она помолчала, наслаждаясь произведенным эффектом, а потом спросила вопреки логике: – И что теперь делать?
– Вернуть. И закопать. И надпись НЕ писать, чтоб другой какой идиот не нашел. А потом сходить в церковь и поставить свечку, чтобы пронесло.
– Круто, – одобрила Виолетта, – только ничего не получится.
– Интересно, почему меня это не удивляет? Так в чем подвох?
– Та бабулька забыла сказать, где живет. И телефон не оставила, – Виолетта развела руками и с притворной грустью вздохнула.
– Я бы на ее месте поступила так же, – невесело усмехнулась Анна.
Виолетта округлила глаза:
– Думаешь, это она специально?
– Почти уверена. Старушка оказалась умнее тебя и быстро смекнула, что от этой штуковины лучше держаться подальше, если только… Ладно, пойду я. От меня все равно толку мало.
– Но ты ведь мне совсем не помогла! – возмутилась Виолетта.
Анна обернулась от двери, в которой торчал большой старинный ключ, и от ее взгляда женщина поежилась:
– Ладно, ладно, не кипятись. Может, хотя бы взглянешь на то, что лежит внутри?
– Так ты ее все-таки открыла?! – взвыла Анна. – Нет, ну есть ли предел человеческой тупости?! По-моему, гель для укладки проел тебе мозги.
– Это был мой цинизм. И потом, я же не знала, что все так запущено, – дернула плечиком старая кокетка. – Любопытно стало. Ни спать, ни есть не могу, все думаю, что же там спрятано? Сама, конечно, не справилась, только пилку для ногтей сломала. Показала ларчик одному… ну, знакомому. Он спец по замочкам. Но и он долго провозился. Открыли наконец, а там… Вот!
Виолетта сунула открытую шкатулку под нос Анны. Та со стоном отшатнулась, ударилась о входную дверь так, что старинный ключ вывалился на пол из замочной скважины, но было поздно. Она увидела нечто из серии «глаза бы мои этого не видели»: на разложившемся от времени куске черного бархата покоился… вырванный с корнем зуб. Очень крупный, желтоватый, определенно человеческий, если не считать заостренного нижнего края, испачканного бурыми пятнами, до отвращения напоминающими засохшую кровь.
– Вот черт, – не сдержалась Анна. Не сводя глаз со страшного содержимого, она почти машинально присела на корточки, нашарила на полу ключ и, бросив на него рассеянный взгляд, вставила на место.
Виолетта, внимательно наблюдавшая за ее лицом, встрепенулась:
– Думаешь, это зуб вампира, да?
– Нет, это вставная челюсть моей бабушки, – огрызнулась девушка.
– Неет, это вампир, – с мечтательной улыбкой протянула дамочка, и глаза ее затуманились.
– Ты, мать, «Сумерек» пересмотрела, хоть тебе и не по возрасту. – остудила ее пыл Анна. – Вот эта хрень – она с отвращением ткнула пальцем во все еще открытую шкатулку, – это тебе не карамельные сопли для маленьких девочек. Вампир по определению не джентльмен, и уж точно – не любовник, он – гурман. Хочешь стать главным блюдом дня?
– Ты так говоришь, будто вампиры и в самом деле существуют, – неуверенно хихикнула Виолетта.
– Существу – уют, – с нехорошей улыбкой заверила ее Анна. – И не дай тебе бог в этом убедиться. – Она взглянула в округлившиеся глаза Виолетта и спохватилась: – Прости. Я напугала тебя. Каюсь, не сдержалась. Очень надеюсь, что твоя находка – всего лишь пустышка, из которой все давным-давно выветрилось, а ее хозяин обратился в прах. Вещица хоть и подлинная, но очень старая. Если что и было – быльем поросло.
– Не знаю, не знаю, – мстительно протянула дамочка, – я тут в Интернете покопалась. – Она приосанилась, невероятно гордая собой. – Так вот! В этих местах то и дело что-нибудь случается. Такое впечатление, что нечисть здесь просто кишмя кишит. В том числе и вампиры. Их в средние века тут водилось, что в тайге медведей.
– Охотно верю, но сейчас избавь меня от экскурса в историю. Тебе лучше поскорее отнести этот «подарочек» куда-нибудь подальше от дома и забыть обо всем.
– Можно подумать, я не пыталась, – неожиданно сникла Виолетта. Уголки ее ярко накрашенного рта опустились, а в глазах мелькнуло беспокойство.
– Пыталась? – удивилась Анна ее благоразумию. – И что?
– Она возвращается. – С глубоким вздохом призналась женщина. – Первый раз я ее просто на помойку вынесла. Так она уже к вечеру снова на подоконнике стояла. Я тогда не слишком испугалась, решила – тетушка Видонка постаралась: увидела в мусорке ценную вещь и прибрала. Они тут, блин, бережливые. Во второй раз я эту дрянь аж за город вывезла, чтобы наверняка. Специально такси наняла, не пожмотничала. Два дня потом радовалась. А на третий шкатулка появилась вот на этой тумбочке, представляешь? Открываю утром глаза – стоит, зараза! Эй, что с тобой?
– Это хуже, чем я предполагала, – выдавила Анна. – Нужно подумать…
– Только ты думай быстрее, – попросила Виолетта. – А то…
– Что еще?
– Да так…
– Нет уж, выкладывай до конца, а то у меня от твоих сюрпризов уже волосы дыбом.
– Да пожалуйста. Только не говори потом, что я спятила. – Она наклонилась вперед и понизила голос: – Мне тут мерещится всякое… Хотя я, вроде, не пью. Может, это возрастное?
В голосе женщины звучала надежда, и это напугало Анну больше всего. Виолетта так тщательно скрывала цифру в своем паспорте, что и сама, кажется, иногда забывала, что там нарисовано и вдруг она с радостью готова диагностировать у себя старческий маразм!
– Что тебе привиделось? – мягко спросила Анна.
– Ничего конкретного, – призналась Виолетта. – Но иногда, когда я прохожу мимо зеркала, мне кажется, что там, внутри, кто-то есть. Он прячется, но, когда я не смотрю, следит оттуда за мной. Думаешь, я сошла с ума?
– Боюсь, что нет.
Глава 3
Анна уже произнесла свое привычное «Здравствуйте» и прямой эфир шел полным ходом, а на экране, на месте «маленького окошка» все еще красовалась заставка. Со своего места девушка прекрасно видела пустой стул напротив.
По задумке режиссера эфир вели две ведущие. Одна из них непосредственно вела программу, отвечая на короткие вопросы в студии, а вторая, изображение которой красовалось в нижнем углу экрана, в аккуратной маленькой рамочке, в то же самое время беседовала с клиентами с глазу на глаз. У звонящего был выбор: задать свой вопрос на всю страну или пошептаться с гадалкой без посторонних ушей. Народ предпочитал прямой эфир, кайфуя от своего голоса, звучащего из телевизора и оттого, что тетя из того же ящика разговаривает с ним, уютно расположившимся на диванчике в трусах и с пивом.
Но и в «маленьком окошке» эксперту было чем заняться.
Сами ведущие работу в «маленьком окошке» не любили. Платили за нее мало, гримироваться приходилось самому, а вкалывать – по ночам и на износ. Больше других возмущалась Виолетта. В частной беседе быстро становилось понятно, что сказать ей по большому счету нечего, что сильно било по самолюбию, а скромный гонорар за такое унижение возмущал дамочку до глубины души. Справедливости ради нужно заметить, что из-за высоких рейтингов сия участь выпадала ей крайне редко, но сегодня как раз был такой день.
С начала эфира прошло уже десять минут, а во втором кресле все еще никого не было.
Наконец дверь в студию бесшумно открылась, и кто-то проскользнул внутрь. Во время эфира входить в студию посторонним было строго запрещено, так что Анна поняла – ее партнерша, слава богу, явилась. Не переставая говорить, девушка бросила взгляд на соседнюю декорацию и остолбенела. Ей с трудом удалось удержать нить разговора с очередным клиентом ибо зрелище, представшее ее глазам, было впечатляющим.
К сожалению, это была не Виолетта.
Ко второму столику с достоинством проплыла… Попышева.
– Анна, держи себя в руках, – предупредил наушник голосом редактора, тщетно пытающегося не заржать в голос.
Хорошо ему.
На голове Попышевой красовалась причудливая конструкция из темных кучерявых волос и пышного букета алых маков. В тон ярким, откровенно пластмассовым цветам ведущая подобрала блузку в псевдоиспанском стиле с пышными оборками. Дальше начиналась собственно катастрофа: под блузкой ничего не было. То есть, были еще трусы – наивно-белые, исключительно удобные, хлопковые – они кокетливо выглядывали из под пламенеющего подола кофточки, обтягивая увесистую попу, давно проигравшую битву с целлюлитом. Но на этом все.
К счастью, нижнюю часть ведущей надежно скрывал стол со свисающей до самого пола скатертью, так что, когда изображение Попышевой появилось на экране, все выглядело вполне пристойно. Но программа все равно пошла наперекосяк. Анна то и дело сбивалась, так как при взгляде на партнершу ее душил смех. Она старалась не смотреть в ту сторону, но с этим возникли сложности, так как редактор немедленно требовал, чтобы она прекратила сидеть в кадре боком. Анна послушно поворачивала голову, и все начиналось по новой.
Конечно, Попышева и раньше выкидывала коленца: то начинала разбрызгивать вокруг воду литрами, то принималась танцевать, то и дело выпадая из кадра, а один раз водрузила на голову цветочный горшок и просидела в таком виде до конца передачи, уверяя зрителей в том, что это лучший способ зарядиться положительной энергией.
После последнего случая дирекция запретила ей появляться в «большом окне», но она, и в «маленьком» не скучала.
Все разъяснилось после окончания эфира.
Попышева, выслушав от редактора все, что он о ней думает, спокойно натянула брючки, которые висели тут же, в операторской, на неисправном мониторе и фыркнула:
– Подумаешь! Никто ничего не заметил. Сами вызывают, кричат «быстрей, быстрей!», а на улице дождь, между прочим, и машину за мной не прислали. А такси здесь отвратительное! Представляете, я им прямо под колеса кидаюсь, а они меня объезжают и улепетывают! Ну, одного-то я все-таки отловила, он меня сначала чуть не задавил, а потом прямо до подъезда довез. Даже денег не взял. Но ведь я вся вымокла! И что мне теперь, два часа преть в мокрых брюках? Не дождетесь! Здоровье дороже!
– А что случилось с Виолеттой? Сегодня ведь ее смена, – успела Анна вклиниться с вопросом.
– Откуда я знаю, где Виолетта? – возмутилась Попышева. – Наверняка опять пустилась во все тяжкие. Вчера, например, мы нос к носу столкнулись в фирменном магазине, так она там такое платье примеряла – мама дорогая! И где она только деньги берет? Лучше бы она их себе на новые мозги откладывала.
– Ну, мозги тут многим не помешали бы, – заметил себе под нос оператор, но Попышева его уже не услышала. Подхватив кого-то, кто не успел вовремя убежать, она потащила жертву к лифту, оглашая окрестности дикими воплями.
После проливного дождя резко похолодало, улицы окутал густой туман. Удовольствие, конечно для любителя, но для Анны в тумане была своя прелесть – таинственность. Простые, привычные вещи растворялись в дымке, превращаясь в нечто манящее и привлекательное. Или пугающее, потому что сквозь мутную влажную пелену их трудно было узнать.
Анна спешила домой, стараясь отогнать подальше мрачные предчувствия. Она никогда не была мнительной, а легкомысленная Виолетта и вовсе не заслуживала ее переживаний. Если уж к такому солидному возрасту потаскушка не нажила мозгов, ей стоило приготовиться к тому, чтобы нести за это ответственность.
Однако, вопреки здравому смыслу, тревога острым коготком настырно царапала сердце.
После последней встречи стало ясно, где Виолетта берет деньги. Вовсе не там, где все думали. Охочие до доступного тела кавалеры не отличались избыточной щедростью, им это было ни к чему. Зато телезрители, насмотревшись на ее шаманство перед камерой – это другой разговор. Люди охотно верят всему, что увидят в телевизоре, каким-то таинственным образом в этот момент их здравый смысл берет длительный отпуск, и начинаются «чудеса». И бог бы с ним, с ее подпольным приработком, если бы не по-настоящему опасный артефакт, оставленный последней клиенткой.
Анна еще тогда удивилась тому, как легко Виолетта согласилась избавиться от злополучного «сувенира» – она никогда и ни с кем не соглашалась, – а сейчас и вовсе сомневалась, что дамочка последует ее совету.
Поразмыслив, Анна пришла к выводу, что существует единственный способ навсегда распрощаться со шкатулкой, о котором и собиралась сообщить Виолетты сегодня после эфира: вещица должна уйти тем же путем, что и пришла, то есть вернуться к обнаружившей ее женщине, а затем – обратно в землю. Если эта дрянь пойдет другой дорогой, то непременно запутается и вернется, в чем уже успела убедиться горе-колдунья.
Туман был таким густым, что Анна, задумавшись, едва не пропустила нужный поворот. Улица казалась пустой и незнакомой. Фасады домов расплывались, делаясь похожими один на другой. Анна добралась до двери своего парадного едва ли не на ощупь, достала ключ, и в этот момент в глубокой тени – слева от нее – дернулся и застыл в воздухе красный кончик сигареты. Странно. Обычно уже после девяти вечера улицы пустели и ни разу до сих пор, возвращаясь с работы, Анна не видела ни единого прохожего. Но сейчас здесь кто-то был. И этот кто-то явно не желал быть замеченным.
* * *
Еще в коридоре Анна услышала гул голосов, но когда, отворив дверь, она вошла в гримерную, все разговоры разом смолкли. Молоденькие визажисты прыснули во все стороны, как тараканы при виде тапочка и теперь исподтишка таращились на нее из углов. Глазенки были испуганные, из чего следовал вывод: произошло нечто ужасное. Но с кем и когда? Поскольку сама Анна выглядела вполне обычно, выходило, что впросак попал кто-то из других русскоговорящих ведущих. Иначе как объяснить эти любопытные взгляды? К сожалению, среди коллег хватало людей со странностями, так что внести ясность было непросто, тем более что обсуждать с ней горячую новость явно никто не собирался.
Девчонки-гримерши вполне сносно щебетали по-английски, однако при необходимости успешно разыгрывали антрепризу «моя-твоя-непонимай». Сейчас был именно такой случай. Что ж, есть и другие способы выяснить правду, хотя Анна старалась не прибегать к ним без нужды.
Читать человеческие мысли на самом деле не так-то просто. Люди так устроены, что редко думают о чем-то одном. Обычно их мысли скачут, как по полю кузнечики: словечко там, картинка тут. В этом хаосе заплутать – легче легкого, а уж просмотреть главное и вовсе раз плюнуть. С мужчинами проще, девяносто процентов их мыслей вращается вокруг секса: для секса, из-за секса, до и после секса или… хм…вместо секса. Женщины устроены сложнее. В их головах постоянная мешанина из тысячи мелочей. Немного сплетен, парочка комплексов, чуток зависти и много-много любви. Все это щедро присыпано ложью.
К счастью, сейчас мысли Верушки, которая занялась гримом Анны, бились в одну точку, как муха об стекло.
Анна закрыла глаза и сосредоточилась.
Ничего не подозревающая Верушка отточенными движениями наносила на ее лицо слой специального тонального крема, с помощью которого любой сухофрукт превращался в фарфоровое яблочко. Будучи профессионалом, девушка могла позволить себе в процессе работы думать о чем угодно.
Забираясь в мозг иностранки Анна ничем не рисковала, хотя не знала ни слова на ее языке. Люди в основном мыслят картинками, их мысли напоминают калейдоскоп, запущенный в ускоренном темпе. Эдакое немое кино с редкими титрами-комментариями.