– А в столице, надо полагать, у них корреспондентский пункт. Все понятно, кроме одного – какой интерес экологическому центру в Йореке?
– А какой интерес в нем доброй половине журналистов, которая там паслась? Приезд нунция в Араукану, как к нему ни относиться, – значительное событие, и о нем готовились писать многие непрофильные издания… особенно если там пахнет скандалом.
– А скандал пытался спровоцировать парень из России… ага, вот он. – Шкик сделала пометку на распечатке. – У Йорека дома он, согласно полицейским сведениям, не появлялся. Я проверю… а вот то, что касается «Никаха», сбрось мне пожалуйста, на меморию. – Один из амулетов, болтавшихся на поясе Шкик, оказался флэш-меморией в замшевом футляре.
– В тебе подозрительности больше, чем в полицейских.
– То-то полиция до сих пор никого не нашла… Я, правда, не знаю, есть ли там что-то, но… шаманы должны полагаться на свою интуицию.
– Но при этом пользоваться сетевой информацией и таскать при себе флэшку.
– Если это считается в наше время приемлемым для католического священника, то почему не для шамана?
Возразить было нечего.
Однако первое, что услышал Эрсилья на следующий день, когда раздался телефонный звонок от Шкик, было:
– Извини за самонадеянность. Похоже, это был ложный след.
– То есть?
– Мне удалось выяснить, кто стоит за «Никахом». Это действительно шаман Шибальбы, и сильный. Но вряд ли он имеет отношение к данному инциденту.
Андрес не стал спрашивать, каким образом удалось это выяснить. Хотя он слышал о шаманских практиках, за все годы ему ни разу не приходилось видеть Шкик за работой. И это, наверное, было правильно. Спросил он другое:
– А можно поподробнее – почему ты так думаешь и какое отношение шаман Нижнего мира имеет к экологической организации? Дело-то благородное.
– Охрана окружающей среды – дело, безусловно, благородное, и многие шаманы сотрудничают в этой сфере. Но специализация «Никаха» – леса бассейна Амазонки. Для шаманов этот край священен и неприкосновенен. Не только потому, что среди тамошних племен многие традиции сохраняются в первозданном виде. Видишь ли, там произрастают некоторые растения, необходимые для ряда шаманских практик. Только там.
– Галлюциногены?
– Давай не будем углубляться… скажем так, употребление их помогает шаманам расширять сознание, достигать определенных сфер иных миров… не становясь при этом наркоманами. Не все шаманы пользуются этими средствами, но многие. Так что для них сохранение амазонской флоры жизненно необходимо. Хотя… – последующая фраза была произнесена с явным нежеланием, – обычные наркосодержащие растения там тоже встречаются.
«Так. Понятно. Стал бы кто финансировать экологический журнал, не имея с этого практической выгоды, увы. Однако один шаман ни за что не станет доносить на другого, даже если тот связан с организованной преступностью, – это вчера мне определенно дали понять».
– Гуатемала входит в сферу распространения этих… хм… растений? – уточнил Эрсилья.
– Да. И Тамасул живет именно там.
– Значит, его зовут Тамасул. И что он собой представляет?
– Ты уже слышал. Один из великих. То есть такой, в роду которого было не менее десяти практикующих шаманов. А родословная Тамасула восходит к доиспанскому периоду. Поэтому он и отказывается носить испанское имя. Мне приходилось с ним сталкиваться, поэтому я кое-что о нем знаю.
– Насколько я понял из твоих намеков, этот милый человек консультирует наркомафию, верно? Почему же ты считаешь, что в данном случае он невиновен?
– Тамасул никогда не был связан с группой Чивато. И не мог быть с ней связан.
– Не мог?
– Сторонники этого культа приносили кровавые жертвы. А Тамасул не может проливать кровь. Для него это табу. У него другие способы… причинять вред.
– Шкик, не стоит себя винить. Возможно, единственная твоя ошибка – убеждение, даже предубеждение, что за шаманской атакой стоят представители группы Чивато. С чего бы? Ведь при нападении кровь не проливалась. А вот мотивы у Тамасула могут быть такие же, как у представителей этого культа. И как специалист по наркотическим веществам, он мог пустить в ход такие, какие официальной медицине неизвестны. Потому эксперты их и не обнаружили. Собственно, подобная версия уже выдвигалась – и коррехидором, и доньей Исабель, но доказательств не было. А здесь… ложный след вполне способен привести к правильной цели.
– Осталось только это доказать. – В голосе Шкик не слышалось энтузиазма.
– Ты можешь распознать действие подобного наркотика?
– Ну… в принципе могу…
– Тогда выезжай к госпиталю Святой Троицы. Я встречу тебя там. Попробую убедить доктора Тлалока, чтоб он позволил тебе осмотреть пациента. И, независимо от того, причастен Тамасул или нет, у нас появится хоть какая-то отправная точка.
До больницы Эрсилью довез Карлос, с которым викарий по пути обсудил некоторые обстоятельства дела. О чем и сообщил Шкик, когда они встретились.
– Было бы неплохо выяснить, находится ли Тамасул в Араукане. С Йореком встречался корреспондент «Никаха» Рауль Очоа. Карлос мог бы проследить за ним. Ты не сбросишь Карлосу фотографию Тамасула?
– Таковой не существует. Вообще никаких изображений. Шаманы вообще чувствительны к таким вещам, а Тамасул в особенности. Но это неважно. Я знаю, как он выглядит, и объясню Карлосу. А ты пока иди, договаривайся с врачом.
Андрес представил Шкик доктору Тлалоку как «независимого эксперта», но, как показалось викарию, психиатр догадался, кто это. Более того, отнесся с почтением, хотя и считался католиком по вероисповеданию. Очевидно, он больше знал о перерожденных шаманах, чем преподобная Исабель.
– Вы можете взглянуть на пациента, сеньорита Ранчон. – В некоторых отношениях доктор был старомоден и не признавал нынешнего обращения «донья» ко всем женщинам – теперь считалось, что обращения «сеньора» или «сеньорита», указывающие на семейный статус, неполиткорректны. – Только недолго. Зрелище не из самых приятных. Как раз кончилось действие седатива, и больной… неспокоен.
– Может быть, так даже и к лучшему. – Кивнув Андресу, Шкик проследовала за доктором в палату, где рычал и бился в путах преподобный Йорек.
До возвращения прошло около получаса или, может быть, чуть меньше. Доктор определенно ждал суждения шамана, но Шкик заговорила, только когда они с Андресом покинули отделение.
– Йорек не отравлен. Он даже не болен ликантропией, как полагает доктор Тлалок. Он не считает себя волком. Он и в самом деле волк.
– В каком смысле?
– В прямом. Его душа здорова, но это не душа человека. Мы умеем видеть такие вещи. А то, что он бесится и бросается на людей, – представь, как бы вел себя волк, если бы его лишили свободы?
– А способен какой-нибудь шаман… как бы это сформулировать… забрать у человека его душу и заменить ее душой животного?
– Заменить – нет. Забрать – некоторые могут. Тамасул, например. Это одно из его умений. Я не могу тебе объяснить, как это делается технически, но шаман Шибальбы забирает душу жертвы в плен. И жертва после этого умирает. Поэтому ему и не было необходимости никому перерезать горло.
– То есть человек, у которого украли душу, выжить не может?
– Может, только… – Шкик умолкла.
– Только что?
– Если он тоже шаман.
– Шкик, о чем ты? Йорек не может быть шаманом. В старой Европе шаманов нет.
– В России есть. Я точно знаю. А это рядом с Польшей.
– У поляков совсем другие традиции. Я перед приездом Йорека много читал, подготовился. Хоть это мне и не пригодилось.
– Вдруг еще пригодится? Что ты мне в университете рассказывал насчет того, как Геродот описывал шаманские традиции у скифов? Разве поляки не потомки скифов?
– Это русские считаются потомками скифов. Да и то вопрос спорный. А поляки возводят свою родословную к сарматам, совсем другому, хоть и родственному скифам, народу. Что также считается спорным.
– С ума свихнуться можно с этой Восточной Европой. Не то что у нас – все понятно. Тем не менее, поскольку ты хоть сколько-нибудь, в отличие от меня, разбираешься в вопросе, прошу, поищи что-нибудь в этом направлении. Вдруг какое-то объяснение отыщется. А я пока помогу Карлосу. Если Тамасул в Араукане, нельзя оставлять Карлоса без защиты.
– Но тебе удалось объяснить ему, как этот Тамасул выглядит?
– Нет. Я ему Тамасула показала. Для этого мне не нужно фотографий.
На следующее утро Эрсилья позвонил Шкик по мобильному.
– Я тут посидел в библиотеке и, кажется, нашел решение. Твой диагноз, похоже, верен – у Йорека может быть сейчас душа волка. Но и я тоже прав. Йорек не шаман. Он – двоедушник.
– Dwoedushnik?
– Дословный перевод – человек с двумя душами.
– У некоторых народов, севернее от нас, двудушными – нахлеве – называются перерожденные шаманы.
– Нет, двоедушник, он же босоркун, если верить справочникам, представляет собой нечто совсем другое. Как пишут антропологи, в Восточной Европе, в частности в Польше, ранее было распространено поверье, что человек способен от рождения обладать двумя душами – человеческой и звериной. Причем эти две души могут даже не подозревать друг о друге. Душа звериная пробуждается, когда человеческая спит, и странствует – тут исследователи расходятся – либо в духе, либо в собственном теле. Пробуждаясь, человек ничего не помнит. Часто считалось, что у мужчины вторая душа принадлежит собаке или волку, а у женщины-двоедушницы – кошке. По смерти человеческая душа отправляется туда, куда и положено обычной человеческой душе: если грешна – то в ад, если нет – то в рай. А звериная душа становится вампиром.
– Вампиром-то почему?
– Не знаю, так в книгах написано. У некоторых народов двоедушники или двоедушницы считались зловредными колдунами и ведьмами, у других – жертвами своеобразной болезни, и считалось, что их можно вылечить, изгнав звериную душу.
– И человек выживал после такого лечения?
– Пишут, что выживал, только долго болел.
– А изгнать – или забрать – человеческую душу, видимо, никому не приходило в голову. – В голосе Шкик слышалась задумчивость. – Возможно, ты действительно прав. Как я понимаю, Йорек был человеком с сильной волей и, по человеческим меркам, здоровой психикой. Он сумел полностью держать под спудом вторую душу, так что о ее существовании не подозревали ни окружающие, ни он сам. Все верно. Покушавшийся не собирался превращать Йорека в волка. Он хотел его убить. Но тело Йорека осталось живым, потому что в этот миг его заняла звериная душа, вырвавшись из-под гнета человеческой.
– Убить? То есть мы опять вернулись к версии политического терроризма?
– Похоже на то. Извини, я сейчас отключаюсь. Продолжу то, о чем мы вчера говорили.
– Ты где? Может, мне подъехать, помочь?
– Ни в коем случае.
Образ Тамасула отпечатан в сознании Карлоса. И когда охранник епископа увидит того, кого нужно, его увидит и Шкик. Очоа покинул корреспондентский пункт «Никаха» на авенида Кауполикан, выкурил сигарету, стоя у машины – «Шочи», некогда серебристой, а теперь цвета пыли. Очоа лет тридцать, но выглядит он старше – одутловат, с желтоватой кожей. Спортивного покроя рубашка и парусиновые брюки явно несвежи. Затем он садится в машину и движется в нижнюю часть города, к торговым рядам в районе Вильягран. Шкик отмечает все его передвижения. В общем-то взгляд Карлоса – нечто вроде прибора слежения, только без техники. К сожалению, шаманы еще не научились вот так, без техники прослушивать телефонные разговоры и черпать информацию из глобальной сети. Вероятно, когда-нибудь это произойдет, но вряд ли в нынешнем поколении. Но и такие, какие есть, шаманы были бы сущей находкой для полиции и спецслужб любой страны. Идеальные убийцы и идеальные разведчики. Загвоздка в том, что шаманы не идут на службу государствам. Даже самые лояльные. Ни добровольно, ни под пытками. Говорят, что во время мировой войны отступления от этого правила случались. Правда, не в Испанской империи. Было дело и у союзников – в Тексасе, в Федерации Великих равнин, в России – и у противников, в Тибете. Но это было давно… и сейчас ведь нет войны… или уже есть?
Все это не отменяет правила. Шаман не служит государству, хотя может служить его жителям. Шаман соблюдает правила, хотя действует сам по себе. Шаман знает о других шаманах, но не объединяется с ними. Хотя было дело, объединились. Только об этом предпочтительнее не знать. Не знают даже многие шаманы.
Но в данный момент думать об этом некогда. В машину Очоа подсел человек. Он мелькнул в поле зрения Карлоса очень быстро, отразившись стекле ближайшей витрины. Так что Шкик видит даже не его, а отражение отражения. Но этого достаточно.
Этот человек стар, с длинными седыми волосами. Одет в стандартный темный костюм, хотя обычно предпочитает традиционную одежду – юбку и пончо. В Буэнос-Айресе и некоторых других городах он не стал бы изменять своего обличия. Но здесь Араукана, город чиновников, и он предпочитает походить на пожилого госслужащего. Того, кем шаман по определению не может быть. Но сейчас шамана в нем выдают только повязка на волосах и амулеты на шее. Их значение может определить лишь знающий человек.
А потом Шкик отчетливо видит его лицо – которого сейчас Карлос не может видеть. Проваленные щеки, длинный костлявый нос, кожа очень темная, темнее, чем у большинства граждан Испании Американской. Он также довольно небольшого роста, но широкоплеч – однако это знает тот, кто видел его раньше.
Тамасула не зря причисляют к великим шаманам. Он заметил, что его отражение в стекле было поймано, хотя и не знает, кто это сделал. Он ищет.
Карлоса необходимо немедленно отозвать. Сейчас Тамасул займется устранением тех, кто может подтвердить его местопребывание в Араукане. За себя Шкик пока не опасается. Тамасул помнит – один шаман не будет свидетельствовать против другого. А вот люди, шаманским даром не обладающие, свободны от этих ограничений. Очоа в том числе.
Очоа, похоже, уже не спасти. За время наблюдения Шкик удалось отчасти его изучить. Он не был безвольным рабом, подсаженным на наркотики. Он сознательно помогал Тамасулу напасть на Йорека. По всей вероятности, принес Тамасулу какие-то вещи нунция, которые удалось заполучить во время визита в особняк. Достаточно было стакана, из которого Йорек пил, или использованного столового прибора. Для связи с душой человека шаманы используют жизненные выделения его тела, слюна для этого особенно годится.
Рауль Очоа считал, что действует во имя благородного дела. Но те, в Вальпараисо, которые резали глотки портовым шлюхам и почему-то считали, что Шкик следует быть на их стороне, тоже были уверены, что их дело благородно, что они мстят проклятым испанцам за сотни лет угнетения… Какому благородному делу служат Тамасул и Очоа? Что в действительности представляет собой «Никах»?
Но это – позже. Сначала обезопасить остальных. Позвонить Карлосу и оставить сообщение Эрсилье, чтоб ни в коем случае не вздумал являться на городскую квартиру Шкик. Другого адреса он не знает, на свое счастье. И полицию чтоб не вызывал. Это дело между нами, шаманами.
Потому что к тому времени, когда Шкик закончит с предупреждениями, а в машине окажется безжизненное тело Рауля Очоа, Тамасул уже будет знать, кто ему противостоит. В Араукане проживает несколько шаманов, но из великих – только Шкик.
Из письма Шкик Ранчон к Андресу Эрсилье (оставлено в папке «До особого уведомления»):
«В течение последних столетий, покуда церковь Откровения вбирала в себя все больше местных верований, понятия «дух-хранитель» (нагуаль, пасук, аку-аку и т. п.) и «ангел-хранитель» стали отождествляться. Но это не совсем верно. Или совсем не верно. Да, ни один католик прежнего закала не представит себе ангела-хранителя в облике зверя, или растения, или огненного шара, как католик Откровения. Но все же христиане Испанской империи не отождествляют своих хранителей с собой. Между тем, для нас нагуаль существует и отдельно, и то же время он неотделим от человека. Под «нами» я разумею не только шаманов, но всех верующих в древних богов, однако для шаманов это особенно важно.