Обоз подтянулся, сани шли теперь впритык, след в след. Разговоры стихли вовсе, бывалые витязи расчехлили луки, закинули на спину колчаны-тулы, кто-то помоложе нервно грел в ладони рукоять меча. Возчики, из простых ратников, тоже приготовили оружие.
Вообще-то даже для большой шайки разбойников два десятка бывалых витязей – добыча крайне опасная. Но, с другой стороны, купцы сейчас тоже ходят большими обозами, саней до полуста и более. Все с оружием, и охрану неслабую нанимают. Да и смерть от голода в зимнем лесу куда хуже, чем от меча. И вообще, в этом деле все решает внезапность.
Ратибор еще додумывал свои мысли, а левая рука уже привычно выдернула лук из налучи, в то время как правая тянула из тула стрелу. Он спрыгнул с коня прямо в сани, придавив княгиню всем телом, и вовремя – рой стрел, выпущенных с каких-то сорока шагов, обрушился на отряд, по броне лязгнуло железо. Вскрикнул, зарычал Онфим – должно быть, стрела пробила кольчугу. Лошади взвились было, однако Онфим опытной рукой удержал их, несмотря на рану.
Время словно растянулось. Медленно, как во сне, вываливались на речной лед из густого ельника разбойники – сразу с двух сторон, с рогатинами и топорами. Стрелки, тоже выступившие из чащи, уже вновь натягивали тетивы, готовясь повторить залп. Шайка была немаленькой, гораздо более полусотни разбойников, если не вся сотня.
А руки витязя уже делали свое дело, не дожидаясь команды головы. Он привстал и с колена пустил первую стрелу во вражеских лучников. А вдогонку вторую и третью.
Да, на этот раз разбойничкам, похоже, придется трудно. Стрелков в шайке было не меньше тридцати, но большинство так и не успело повторить свой выстрел. Ответный залп буквально смел их с лесной опушки, а еще спустя пару мгновений стрелять стало и вовсе некому.
– В мечи! – зычный бас боярина Вячко разнесся, наверное, до самого Владимира. Ну по крайней мере до Москвы, от которой отряд не успел уйти слишком далеко.
Команда была услышана и исполнена мгновенно – все верхоконные разом разделились на две равные группы и встретили набегавших разбойников клинками. Сам боярин тоже ринулся в бой, не щадя живота. И только возчики, княгиня и сам Ратибор остались в санях.
Ратибор посылал стрелу за стрелой, спокойно и четко, как на ученьи. Лук ему сработал знаменитый мастер Лесина, живший под городом, в сосновом бору (мастер был угрюм и городской суеты и скученности не любил). Другие ратники-повозники тоже стреляли.
Кое-кто из разбойников имел кольчуги, но с такого расстояния от лука мастера Лесины защитить мог разве что немецкий рыцарский панцирь, и то далеко не всякий. Большинство же было просто зверовидными одичавшими мужиками, одетыми в грязные тулупы. Разбойнички валились снопами, на ходу теряя боевой пыл. И когда в их толпу врезались конные витязи посольской охраны, они с готовностью обратились в бегство.
Время восстановило свой нормальный ход, и Ратибор с удивлением обнаружил, что в туле нет ни одной стрелы. А было две дюжины ровно, между прочим. На лед из лесу выкатилось до сотни разбойничков, но обратно в чащу успели юркнуть хорошо, если с десяток. А времени и всего-то прошло – гашник на штанах толком не распустишь…
– Как ты, госпожа моя? – Ратибор вдруг испугался, что примет она его за труса. Ну как же – все грудью в бой, а он с бабой в санях…
– Ты промазал ли в кого, Вышатич?
И сразу отлегло от сердца – так спросила…
– В одного промазал – сокрушенно повинился витязь – упал он нежданно. Хреновый из меня философ.
– Ха! Мне бы так-то… – Онфим зашипел и вытащил из окольчуженного плеча неглубоко засевшую стрелу с узким жалом бронебойного наконечника – Глянь-ка, бронь пробили, язви тя…
Витязи бродили среди валявшихся в беспорядке разбойничков, добивали раненых. Княгиня несмело улыбнулась, и Ратибору вдруг почудилось – среди серой декабрьской хмари проглянуло солнышко.
– Другого-то философа боле нету у меня, Вышатич.
* * *
– Леший бы забрал этих татей проклятых, душегубцев безглавых… Развел князь Георгий нечисть на своей земле, не следит ни хрена…
– И на рязанской земле тати имеются, боярин – подал голос Ратибор.
– Наши тати почуяли, чем пахнет, в леса попрятались. А до тутошних, видать, не дошло пока.
Боярин Вячко был зол. Еще бы – хотя убитых в отряде и не было, легко ранеными оказались почти половина. Сказался первый разбойничий залп, да и в рукопашной кого-то зацепили. Наскоро перевязав раны на морозе, отряд начал искать ночлег.
Они остановились в каком-то крохотном селении, в пять курных изб. И нашли-то ее только по запаху дыма. Хотя деревушка-весь разместилась буквально у самой Клязьмы, с реки ее было не видно – жители предусмотрительно не тронули лес у самой воды, и даже деревянных мостков было не видать.
Княгиню разместили в крохотной бане, даже без предбанника. Пожилая рябоватая хозяйка протопила баньку, после чего Ратибор отослал ее, тщательно проветрил баню, выпустил дым и скутал, чтобы прогрелось дерево.
Он внимательно осмотрел дверь, сбитую из толстых, в ладонь, плах на крепких железных петлях. Гляди-ка, не пожалел хозяин, потратился… Витязь поднатужился, крякнул и снял дверь с петель. Забросил под банный полок.
– Это-то зачем, Вышатич? – подала голос княгиня.
– Наружу дверь-то отворяется – проворчал Ратибор, вешая в дверном проеме меховую полость, взятую из саней – Припереть дрыном да поджечь – и вся недолга…
Он откинул полость, приглашая внутрь.
– Добро пожаловать, госпожа моя.
* * *
Свечи, как много свечей. Они стояли пучками, они стояли цепочками, и все это свечное великолепие окружили тесным кольцом самые здоровенные свечки, плотно, одна к одной. Разве можно ставить рядом столько свечей, подумал Ратибор, и тут крайняя из них вспыхнула. От нее тут же занялась вторая, третья, еще, еще… И вот уже все собрание пылает ослепительным огнем, истаивая от жара…
Витязь проснулся разом. Сердце снова колотилось, как тогда, но боли не было.
– Не спишь, Вышатич? – донесся до него тихий голос.
– Не сплю – помедлив, ответил Ратибор.
– И мне не спится.
И снова молчание. Витязь успокаивал сердце.
– Как мыслишь, Вышатич – вновь заговорила Лада – устоит Рязань?
Ратибор помедлил, раздумывая. Легче всего было ответить «знамо, устоит» Но Ратибор уже уяснил, что княгиня далеко не дура, чтобы утешиться бодряческим ответом.
– Ежели стены устоят, то и Рязань тоже… – осторожно ответил он.
– А ежели проломят стены?
– Не знаю. Очень уж их много.
И снова молчание, долгое, вязкое.
– А ежели бы всю рать, что князь Юрий собрал, на стены поставить? – вновь спросила Лада.
– Тогда да. Вот только окромя Рязани на земле Рязанской ничего не осталось бы. Все пожег бы Батыга.
– Лучше потерять часть, хотя бы и большую, нежели все без остатка. И так все теперь пожжет.
Ратибор поперхнулся, закашлялся. Надо же, баба и то поняла. А великий князь Рязанский не понял…
* * *
Ратибор проснулся от скрипа снега под ногами идущего человека. Рука сама цапнула черен меча, не дожидаясь команды от сонного мозга. Еще спустя мгновение витязь стоял возле занавешенного меховой полостью низенького дверного проема.
– Э-эй, не балуй – донесся до него голос боярина Вячко – Я это. Из лука свово спросонья не садани!
– Чем обязаны, Вячеслав Михалыч? – отозвался Ратибор, выходя наружу. Он нарочно назвал боярина по-княжески, Вячеславом вместо обычного Вячко. Лесть для любого боярина – первое дело, слаще меда.
– Можно ли гостя на морозе держать? – вопросом на вопрос ответил боярин, и покуда Ратибор думал, опередил его – Госпожа княгиня, дозволь в терем твой…
– Да заходи уже, Вячеслав Михалыч, одетая я – подала голос княгиня, избавив Ратибора от необходимости решать вопрос.
Некоторое время витязь возился, высекая огонь и разжигая свечку в походном подсвечнике-фонаре, со стеклянными стенками. Боярин степенно разместился на лавке, княгиня уселась на полке, внимательно глядя на собеседника. Ратибор разместился на низеньком пороге.
– Плохо дело – начал боярин – Из-за татей безмозглых мы сегодня день, почитай, потеряли – он усмехнулся в бороду – который под Коломной отыграли. И хуже того, раненых много у нас. Многие верхом ехать цельный день не смогут. Я вот что думаю – завтра раненых всех в сани, и пустить неторопью. С охраной малой, само собой. А сам с пятком резвецов верхом, о-двуконь во Владимир. Думаю к ночи добраться.
Он замолчал, давая собеседникам время подумать.
– Опасно задумал – подал голос витязь – С обозом сколь народу верхами остается?
– Полдюжины.
– Опасно, боярин – повторил Ратибор – Ежели вторая такая шайка татей…
– Опасно! – взорвался боярин – Кабы не опасно, пошел бы я вас тут будить посередь ночи! – Он помолчал, успокаиваясь – Ты мне вот что скажи… Как поедет госпожа княгиня, с обозом?
Ратибор поглядел на княгиню. Молодая женщина тоже задумалась.
– Запасные кони найдутся для нас двоих?
Боярин крякнул.
– Найдем. Так, выходит…
– Верхами поеду я – княгиня тряхнула головой.
– Так ведь с затемна до ночи без отдыха почитай поскачем – боярин смотрел пытливо – Не тяжко?
– А кому сейчас легко, Михалыч? – жестко усмехнулась княгиня – Сдюжу я.
– Ты что скажешь, оберег ходячий? – боярин перевел взгляд на витязя.
– С вами поедем – подал голос и Ратибор – Безопасней верхами.
Боярин вздохнул, явно сваливая груз с плеч.
– Ладно. Перед рассветом выходим, а до того завтрак. Не просыпайте уж.
Он вышел, откинув полог. У порога задержался, потрогал прислоненный к стене ратиборов лук, прямившийся сейчас со спущенной тетивой.
– Я все спросить порываюсь, Лада Олексовна. Это ты летось скакала в седле на руках-то?
– Было такое – почти без улыбки ответила княгиня.
– Гы-хм… – издал неопределенный звук боярин – Тогда доедем.
Витязь усмехнулся. Было такое, было. Ведь совсем молодая девчонка, ежели разобраться. Ну и тянет по молодости на озорство. Он сам был свидетелем, как княгиня проскакала по полю, стоя в седле на руках вниз головой, и юбка задралась, несмотря на защепку. Князь здорово ругался тогда – несолидно…
* * *
Да, снега привалило заметно. Очень заметно. Копыта коней проваливались выше бабок, и звук гасился почти полностью. С одной стороны, это неплохо. С другой, кони заметно устали, а до града Владимира еще скакать и скакать…
Маленький отряд двигался плотной группой, стараясь держаться середины Клязьмы, уже заметно более широкой в этих местах. Закат пламенел за спиной темно-багровым, предвещая на завтра ненастье. Отставшему обозу придется туго. Не нарваться бы на разбойников по-новой, на фоне заката восемь вершников были отличной мишенью…
Видимо, такие мысли одолевали не одного Ратибора. Сегодня всадники не перекликались на ходу, не гарцевали. Опытные витязи озирали берега, плотно заросшие исполинскими елями, напряженно и внимательно, стараясь не пропустить малейшее движение. Но все было недвижно в зимнем лесу, ни звука не доносилось из чащобы, и даже вездесущие дятлы перестали выбивать свои барабанные трели.
Постоянное напряжение служило, однако, и добрую службу, приглушая гнетущую тревогу, не покидавшую ратников. Как-то там Рязань, взяли ли ее в осаду, или хан Батыга, сочтя потери чрезмерными, отступил-таки в степь? Вряд ли, но кто знает… Степняки – народ непонятный…
Непролазная чащоба расступилась, открыв взору деревеньку. Еще чуть поодаль показалась другая. Девственная белизна свежевыпавшего снега нарушилась следами недавно проехавших саней.
– Ну, кажись подъезжаем – проворчал боярин.
Всадники повеселели, кое-кто завел разговор. Чем ближе к городу, тем гуще лепились к воде деревни, белая гладь реки постепенно превращалась в торную дорогу, густо унавоженную и разъезженную местами до льда. А впереди на темном сумеречном фоне зимнего неба уже смутно проступали башни и колокольни Владимира.
* * *
– Посольство князя Юрия Рязанского к великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому!
Ворота стольного града Владимира, конечно, не чета коломенским, подумал Ратибор, проезжая через зев воротной башни. Недаром их «Золотыми» кличут. Вот только выдержат ли они удары тарана? На такой случай чем уже и ниже ворота, тем лучше, пожалуй…
Город уже отходил ко сну, хотя огонь в домах кое-где еще теплился. К маленькому отряду добавились провожатые, так что кортеж получался довольно внушительный (боярин Вячко все переживал по поводу недостаточной численности посольства – несолидно). Что касается Ратибора, ему было все равно – был бы толк. И вообще, сейчас не о чести боярской печься надо, а о том, как помочь Рязани. Там сейчас каждый умелый меч на счету.
Витязь покосился на княгиню. Молодая женщина держалась в седле неплохо. Весьма неплохо, если учесть, что они проскакали нынче белее сотни верст, чуть не на ходу меняя коней.
– Устала, госпожа моя? – Ратибор попытался улыбнуться ей, и удивился – губы стянуло, словно столярным клеем смазаны. Не вышла улыбка.
– Есть такое, Вышатич – тоже без улыбки ответила она.
У ворот княжьих хором их встретил молодой князь Всеволод, старший сын Георгия Всеволодовича, с боярами. Ничего не скажешь, вроде как с почетом встречают. Вот только не почет нынче нужен послам рязанским…
– Привет тебе, славный боярин рязанский, и вам, господа рязанцы. Батюшка сам не может сейчас принять вас, вы уж не серчайте, меня вот послал. Располагайтесь, отдохните с дороги, а завтра…
– И мы прощенья просим, молодой князь – боярин Вячко поклонился ровно настолько, насколько это полагал этикет – Только не до отдыха нам сейчас. Каждый час нынче дороже золота. А потому прошу тебя, проведи к отцу.
* * *
– … И как это ты, милая, собралась в такую даль, да без свиты… Девку какую с собой взяла бы… Я бы ни за что не решилась…
– Торопились мы очень. Татары могли путь заступить. Пришлось верхами в ночи скакать, с полуста витязями. Нету у меня таких-то девок, матушка…
– Ой, горюшко…
В светелке было немало народу – великая княгиня Агафья Всеволодовна с невестками, внучка ее, да молодая совсем девчонка по прозванию Прокуда – какая-то родственница Агафьи, да какие-то приближенные девки. Спрашивала сейчас молодая княгиня, жена младшего сына князя Георгия. Княгиня Лада сидела в углу, держалась скромно, но с достоинством.
– Ой, а правду говорят, будто у этих самых татар бороды нету, а ноги-руки шерстью заросли, ровно у баранов?
– Не знаю, я их не видала вблизи-то. Вот мой оберегун, Ратибор Вышатич, тот видал. Он еще на Калке с ними свиделся.
– А где он, кстати? – спросила княгиня Агафья – Чтой-то не видно его. Непонятно даже, как возможно сие!
Женщины звонко расхохотались. Ратибор, слышавший всю беседу до последнего слова, тоже усмехнулся. Годы службы вятшим витязем у князя Ижеславского не пропали зря, и ему вовсе не обязательно было толкаться у всех на виду, чтобы держать ситуацию под контролем. Дверные проемы да темные углы на что?
И еще где-то в самой глубине возникло сложное, горько-завистливое чувство – как смеются легко, не учены еще татарами…
– Слышь, Ратибор Вышатич – вновь подала голос княгиня Агафья – Выдь, покажись!
Женщины снова засмеялись было, но разом оборвали смех – витязь возник, будто из ниоткуда.
– Звала, матушка?
– Фу ты, леший, аж напугал! – княгиня Агафья даже перекрестилась – Как-то у тебя выходит сие…
Витязь сдержал ухмылку. Не так уж и сложно это – на мгновение отвести всем глаза и в три размашистых бесшумных шага преодолеть расстояние от полутемной двери до ярко освещенной середины светелки.
– Рассказал бы ты нам про татар, кто они такие? Что за люди, что все их боятся? Вот тут намедни чернец Акинфий сказывал, будто сие есть народы библейские Гога и Магога, что из преисподней вышли, дабы весь свет сгубить.
Витязь задумался. Про себя он питал некоторую робость перед книжным учением. Кто его знает, а может, и правда гога-магога? Раз пишут люди ученые…