– Ну что тут? – В помещение заглянул Вовка, приблизился к другу. – Фу-у-у, ну и амбре…
Сергей не ответил, всматриваясь в крошечный предмет, так чисто сиявший в уродливой руке обитателя дома.
– Факофф, – выговорил Вовка, сумев одним этим словом выразить всю гамму нахлынувших на него чувств, и толкнул друга в бок.
В дверном проеме, злобно ощерившись, воинственно вздыбив шерсть на холке, стоял огромный кудлатый пес и тихо, угрожающе рычал.
В ответ существо распялило беззубый рот и зашлось в истерическом беззвучном вопле.
Все шло как обычно. Земля не провалилась под ногами, и со стыда Даша не сгорела, и одногруппники на следующий день уже не вспоминали историю с портретом. Денис, кстати, тоже. Его улыбка, ласковый взгляд и несколько слов, произнесенных мягким голосом, – вот и все, что ей оставалось лелеять в памяти. И она бы лелеяла. Если б не странные и ужасные события последних дней.
Гибель Алисы заставила Сергея жестоко страдать. Он пытался скрывать это, но Даша видела. Брат, и раньше бывший немногословным, теперь совершенно замкнулся, пытаясь преодолеть боль в одиночку. Он все время чем-то занимался, полностью взвалил на себя организацию похорон, старался контролировать расследование. Не останавливался ни на миг. Это был его способ борьбы, способ обретения равновесия. Даше очень хотелось как-то помочь брату, поддержать, выразить сочувствие. Но она не знала как. Просто не могла себя заставить подойти, обнять, произнести простые, искренние слова. Ей казалось, что тогда Сергей вдруг потеряет это самое, с трудом достигнутое равновесие и с ним случится что-нибудь пугающее: он сорвется, закричит, может, даже заплачет… И Даша продолжала соболезновать молча. Старалась быть хоть чем-то полезной, но ей плохо удавалось.
Она не то чтобы забыла о Денисе – это было невозможно, он всегда жил в ее мыслях – но его образ как будто отступил на задний план, сделался чуть расплывчатым. Даша слишком сильно боялась за брата – ведь Сергей был единственным ее близким человеком.
К тому же этот странный обморок… Девушка пыталась вспомнить, что произошло, но безуспешно. Вот она вернулась из университета, вот приготовила ужин. Ждала брата, села рисовать. Мурза… кот, улегшийся на рисунок, был ее последним внятным воспоминанием. Дальше – провал, темнота… Она проснулась глубокой ночью из-за того, что ее немилосердно тряс Сергей. Оказалось, брат, вернувшись домой, нашел ее лежащей на полу. В конце концов она решила не обращать внимания на этот случай, списав его на переутомление, недосыпание, нервы… Только вот почему ее теперь так страшила темнота? И почему под утро во сне она часто видела густое облако тумана, из которого вырастал и стремительно начинал приближаться темный, неясный и оттого еще более жуткий силуэт? Даша просыпалась, долго лежала, пытаясь унять сердцебиение, потом снова задремывала. Но непонятное существо из сна нет-нет, да и вспоминалось даже днем.
Вот и сегодня, сидя на занятиях, она вздрогнула, когда с улицы раздался какой-то шум. А больше ничего интересного и не случилось. Дни пролетали мимо, похожие один на другой, умеренно скучные, не несущие ничего нового и яркого. У других кипела жизнь, бурлили страсти и страстишки. Новенький, похоже, очень сблизился с Женечкой. Они вместе приходили на пары, вместе уходили, да и во время учебы не разлучались. А какими глазами девушка смотрела на Ивана! В ее взгляде читалась не просто любовь, а какая-то собачья преданность. Парень же скорее принимал поклонение, как должное, относясь к Женечке с легким снисходительным пренебрежением. Но в то же время каждое движение, каждая усмешка его словно бы говорили о чем-то тайном, запретном. В этом было много… секса? Возможно. Но Даша старалась не смотреть в их сторону – почему-то при виде этой парочки ей делалось не по себе.
У Дениса с Яной, наверное, тоже все было хорошо. Они по-прежнему сидели вместе, при встрече обменивались поцелуями, а в их глазах зажигались радостные огоньки.
Сегодня Яны не было, и Денис, похоже, немного заскучал. А с четвертой пары – английского – так и вовсе ушел. В общем-то им с Яной было простительно: язык оба знали в совершенстве, и преподававшая его сердитая бабушка-старушка не могла дать им ничего нового.
Наконец пары закончились. Даша зашла в библиотеку. После, спустившись в просторный холл первого этажа, остановилась у большого, во всю стену, зеркала – излюбленного места университетских девушек. Обычно здесь всегда стояли две-три группки, весело болтающие, расчесывающиеся и подправляющие блеск на губах. Тогда Даша проходила мимо. Но сейчас в холле уже было пусто, и ей почему-то захотелось взглянуть на себя.
Отражение, как всегда, разочаровало, и от этого Даше стало совсем скучно и грустно.
– А ты кого ожидала увидеть? – пробурчала она под нос, поправляя шарф. – Неповторимую Анджелину?
Сбоку откуда-то вынырнула Томочка, встала рядом, вытащила из сумочки губную помаду.
– Попробуй муа-муа, попробуй джага-джага… – игриво напевала она, слой за слоем накладывая на губы жутковатую фиолетовую краску.
Не желая связываться с экстравагантной дамой, Даша сделала шажок в сторону. Томочка, не заметив этого маневра, улыбнулась, показав испачканные фиолетовым зубы, взлохматила и без того растрепанные рыжие волосы и радостно сообщила девушке:
– На свидание иду!
Вежливо кивнув, Даша попыталась застегнуть куртку, но собачку замка заело. Она опустила глаза, борясь с непослушной вещицей, а когда подняла, вдруг обнаружила, что у их с Томочкой отражений появилась компания. Перед зеркалом, с улыбкой наблюдая за ее возней, стоял Денис.
– Какие у тебя планы на сегодня? – поинтересовался он так непринужденно, словно для него это было самым обычным делом – спрашивать о Дашиных планах.
– Домой собираюсь, – промямлила Даша, поворачиваясь к нему и от души надеясь, что щеки не заливаются предательской краской.
– Попробуй ум-м… ум-м… – промурлыкала Томочка, загадочно поглядывая на Дениса.
– Но ты не торопишься? – Парень снова обезоруживающе улыбнулся, доставая из внутреннего кармана куртки два белых картонных прямоугольника, и продемонстрировал их Даше. – Я хотел пригласить тебя на выставку в художественную галерею. Вот даже билеты купил.
– В галерею?..
– Ну да. На выставку картин Леонардо да Винчи. Конечно, там будут только репродукции, но очень хорошие. Мне нравится Леонардо. А тебе?
– Леонардо…
Даша кляла себя в душе за то, что как идиотка повторяет слова Дениса. И вид у нее, наверное, сейчас соответствующий! Но приглашение так поразило ее, что она только и могла блеять что-то невразумительное. Конечно, ей нравился да Винчи! А с Денисом она готова была разглядывать не только картины великого флорентийца, но вообще что угодно. Хоть мазню пациентов сумасшедшего дома, созданную исключительно с терапевтическими целями.
Денис терпеливо ждал ответа.
– А Яна? – выдавила девушка, тут же мысленно обозвав себя дурой. Ну ей-то какая разница, что там Яна?
Парень пожал плечами:
– Она равнодушна к живописи. А мне хотелось бы сходить на выставку с человеком, который разделяет мои увлечения. Ты хорошо рисуешь, вот я и подумал…
– Да. – Наконец Даша пришла в себя. – Да, конечно. Я очень люблю живопись, и я люблю Леонардо да Винчи. Поехали.
– Свидание… – пропела лаборантка, подмигивая девушке и с неуклюжим кокетством поводя могучим плечом в сторону Дениса.
Надо отдать должное парню, он не рассмеялся над этим выпадом. Только слегка улыбнулся и отвел взгляд, не желая раздражать Томочку.
Ярко-синий автомобиль Дениса выделялся на университетской стоянке, как беркут в утиной стае. По сравнению с ним остальные машины, даже солидные и дорогие, казались простоватыми и неуклюжими. Все в нем – изящный, устремленный вперед корпус, агрессивная форма капота, треугольные, словно прищуренные глаза, фары – было создано для скорости, для сопротивления ветру. Денис галантно распахнул перед Дашей дверь, усадил в машину. В белоснежном, с кожаными чехлами, салоне, ненавязчиво пахло каким-то приятным парфюмом. Когда машина отъезжала, Даша успела заметить Ивана Таркова с Женечкой, выходивших из здания универа. Проводив машину Дениса внимательным взглядом, Иван двинулся к стоянке, где его ждал тяжелый черный джип «паджеро».
Жаль, что поездка оказалась такой короткой – художественная галерея находилась на соседней улице. Даша мечтала о том, чтобы вот так ехать с Денисом далеко-далеко, на край света. Просто сидеть рядом, слушать тихую музыку и смотреть на его сосредоточенное лицо. Но машина остановилась возле галереи, и у Даши появилась новая забота: как открыть эту сложную дверь и красиво выбраться из низкого автомобиля, сохранив изящество и независимый вид. Денис не дал опасениям развиться: он вышел, сам открыл дверь и подал девушке руку.
В галерее было почти безлюдно – видимо, владивостокцев не очень трогало творчество Леонардо. Даша остановилась у одной из картин. На камне, у поросшей лесом скалы, сидел полуобнаженный юноша. Левая рука его опиралась на посох, правая указывала на что-то, невидимое зрителю. Лицо юноши было отрешенным, взгляд больших глаз – спокойным и, пожалуй, слишком холодным.
– О чем ты думаешь? – наклонившись к уху девушки, шепотом спросил Денис.
– Да так… Странно, – проговорила Даша.
– Что именно?
– Лица на картинах. С точки зрения современного человека они совсем некрасивые. И все равно…
– Все равно картины волнуют? – подхватил Денис. – Да, понятие о красоте изменилось. Но с «Вакхом» не все так просто. До сих пор точно неизвестно, принадлежит ли картина кисти самого Леонардо. Некоторые искусствоведы и историки утверждают, что это работа одного из его учеников. И опять же непонятно, писал ученик сам или просто копировал работу мастера, которая потом исчезла. Если копировал, то мог неудачно выписать лицо.
Но Дашу волновала уже не красота античного бога, а дыхание Дениса, нежно щекотавшее щеку. Больше не в силах бороться с чувствами, девушка перешла к следующей картине.
Они долго бродили по галерее, в которой было выставлено всего шесть репродукций картин Леонардо. Разговаривали и не могли наговориться. Оказалось, что Денис действительно отлично разбирается в живописи. Он умел видеть в картинах тонкую красоту, знал множество интересных фактов из истории искусства, забавных случаев из жизни знаменитых художников.
– Я неплохо рисую, – пояснил он, заметив удивление девушки, – когда-то даже хотел стать художником, брал уроки живописи.
– А потом?
– Потом решил, что профессия финансиста надежнее, – рассмеялся парень, – а рисовать можно и для себя.
Даша не уставала поражаться, сколько, оказывается, между ними общего. Они понимали друг друга с полуслова, и им было очень интересно вдвоем. Наверное, поэтому, не желая расставаться с девушкой, Денис предложил:
– А давай поедем куда-нибудь, поужинаем? Я голодный. А ты?
– Я тоже, – улыбнулась Даша. Первая неловкость прошла, и теперь ей казалось, что она знает Дениса всю жизнь.
Но в стильном уютном кафе-погребке девушке снова стало не по себе. Здесь светил приятный приглушенный свет, играла тихая музыка, витал легкий аромат хорошего кофе, незаметно скользили вежливые официанты. Даша никогда раньше не бывала в таких местах. «Хотя, – призналась она себе, – я и вообще нигде не бывала». Вроде бы никто не обращал на них с Денисом внимания, но девушке вдруг показалось, что взгляды солидной публики то и дело останавливаются на ней. И в этих взглядах был невысказанный вопрос: «Что такая замарашка делает рядом с таким красивым молодым человеком?» Даша хотелось провалиться сквозь паркетный пол, так стыдно вдруг стало и за простенькие до банальности дешевые джинсы, и за непритязательный серый свитерок…
Когда она уже готова была вскочить и выбежать из кафе, Денис вдруг прикоснулся к ее руке, успокаивающе сжал прохладными пальцами.
– Я давно хотел тебе сказать, – мягко и очень серьезно произнес он, – ты красивая. И такая… настоящая.
Сердце ухнуло куда-то в область живота, потом подскочило к горлу и затрепыхалось маленьким, обезумевшим от счастья комочком. А потом на душе снова стало спокойно и радостно. Что ей за дело до окружающих? Нужно наслаждаться сегодняшним днем, вот этим моментом. Вкусным ужином, теплом, уютом. И ласковыми глазами человека, который сидит напротив.
Вскоре ее счастье вновь омрачилось: Даше нужно было выйти в туалет, но она не знала, как сказать об этом Денису. В конце концов, пробормотав что-то вроде: «я сейчас», – она вышла из зала, стараясь двигаться как можно более грациозно. Наверное, это у нее плохо получалось: сознание того, что Денис смотрит вслед, тревожило и одновременно опьяняло.
Туалеты располагались в маленьком коридорчике слева от холла. Заходя, Даша порадовалась тому, что здесь никого нет, а выйдя из дамской комнаты, столкнулась со странными людьми. Дорогу ей заступили два молодых китайца. Высокие, худощавые и гибкие, как опасные хищники, с длинными иссиня-черными сверкающими волосами, одетые в одинаковые, распахнутые на груди кожаные плащи, они словно вышли из кадра какого-то гангстерского боевика. Из-под ворота черных футболок на шеи выползали цветные татуировки в виде щупалец осьминогов, в ушах переливались крупные бриллианты. Китайцы были похожи, словно близнецы или, скорее, как зеркальные отражения. Даже пирсинг у одного красовался в левой брови, у другого – в правой.
Один из азиатов быстро осмотрелся, заглянул за двери и, убедившись, что рядом никого нет, встал у выхода в холл. Второй двинулся к Даше. Ближе, ближе… пока наконец не подошел вплотную. Отступать было некуда, и девушка оказалась прижатой к стене. Она хотела закричать, но горло стиснул болезненный спазм, дыхание перехватило. Она встретилась с колючим ледяным взглядом раскосых глаз и ощутила, как от ужаса подкашиваются ноги: зрачки, окруженные ядовито-желтой радужкой, были вертикальными, как у змеи. Не сводя с Даши неподвижного взгляда, китаец сделал глубокий вдох. Ноздри приплюснутого носа расширились, втягивая запах тела девушки, словно аромат редкого цветка или дорогого вина. На губах азиата заиграла довольная улыбка. Стоявший у выхода человек что-то непонятно спросил, и его напарник кивнул, бросив всего одно короткое слово. Потом медленно, с пугающей нежностью провел рукой по Дашиным волосам… щеке… шее… Девушка задрожала, ощутив мертвенный холод, исходящий от его ладони… Тонкие, неестественно длинные пальцы с выкрашенными черным лаком длинными ногтями легли на горло…
– Отойди от девчонки, тварь косоглазая, – вдруг произнес густой, тяжелый бас.
Даша и сама скосила глаза, пытаясь разглядеть своего нежданного защитника. Широкоплечий, бритый наголо мужчина в кожаной куртке и темных очках, оттерев плечом стоявшего на карауле китайца, вдвинулся в коридорчик, так что в нем сразу стало тесно. За спиной гиганта маячили двое парней поменьше, но тоже внушительных габаритов.
– Убери грабли, дерьмо, – почти ласково сказал лысый, ловким, отработанным движением отодвигая левую полу куртки и демонстрируя висящую на боку кобуру.
Ледяная рука неохотно оставила Дашину шею и поползла к карману плаща.
– Не стоит, – угрожающе протянул гигант, снимая очки и сдвигая суровые брежневские брови. Его спутники подтянулись ближе.
Несколько мгновений азиат и бритоголовый буравили друг друга настороженными взглядами. Потом китаец растянул тонкие бледные губы в улыбке, больше похожей на звериный оскал, и стремительно выскользнул из коридора.
– А ю о’кей, беби? – озабоченно спросил дядька. – Он вас не обидел? Может, проводить?
Пробормотав что-то вроде благодарного отказа, Даша на дрожащих ногах двинулась в зал.
Остаток вечера прошел сумбурно и бездарно. Едва сдерживая слезы испуга, Даша сказала Денису, что ей пора возвращаться, и на все уговоры посидеть еще отвечала отказом. Ей и правда хотелось домой, под защиту надежных родных стен, поближе к брату. И еще она боялась, что странные азиаты снова попытаются напасть на нее, и тогда может пострадать Денис. Так и не выяснив причины быстрой смены настроения и, кажется, испугавшись за ее рассудок, парень отвез Дашу домой. Невзирая на протест, проводил до самой квартиры, дождался, пока девушка откроет дверь своим ключом, и только тогда ушел.