В порту по-прежнему стояла тишина, замерли высокие скелеты кранов, лишь вода жила, сонно катила волны сквозь рассевающийся туман. Десант у элеватора уже закрепился и продолжает окапываться. Уже ждут немцев бойцы, нервничают. За городом начало погромыхивать чуть активнее – артиллерия вела беспокоящий огонь.
Толкунов проверил оптический прицел, закрепил на стволе винтовки «БраМит»[11]. Вынул из новенького подсумка обоймы со странными зелеными головками пуль.
– Товарищи офицеры и бойцы, приступаем к выполнению задания. Свою задачу все помнят, так что начинаем без долгих предисловий. Овсянников, за тобою круговое наблюдение.
Радист кивнул.
– Я извиняюсь, но, может, чуть выждем? – прошептала Катрин. – До рассвета еще больше двух часов, да и погода сомнительная. Вздумают мамалыжники часовых менять, шуму-то будет…
– Рискнем! – отрезал Толкунов. – При всем моем уважении к тебе уважении, товарищ Мезина, сейчас я командую. На катере нам понадобится время, так что тянуть нечего. Решительнее, товарищ младший лейтенант.
– Так точно. Я поднапрягусь, – заверила Катрин.
Спустились вниз. Мешок со взрывчаткой Женьку уже порядком допек. Могли бы и поудобнее поклажу приготовить. Спецгруппа засела за побуревшими от дождей ящиками с каким-то, видимо, даром никому не нужным, оборудованием. Толкунов приготовил винтовку, прислушался:
– Готовы? Тогда рассредоточиваемся и готовимся к рывку. У меня промаха не будет.
– Вы же, товарищ старший лейтенант, снайпер, – почтительно отозвалась начальница. – Мы мигом.
Женька выглядывал из-за пахнущего размокшей фанерой ящика. Румын-часовой топтался у трапа буксира. Ворот шинели, так похожей на краснофлотскую, поднят. Невразумительная шапка натянута на уши. Озяб оккупант.
Тишина. Только однообразный плеск волн. Даже за городом стрельба стихла. Женька сжимал рукоять ТТ, старался на часового не смотреть. Человек взгляд чувствует, начальница об этом как-то длиннющую лекцию прочла.
Румын поправил на плече винтовку, побрел вдоль кораблей. Поднял голову, прислушиваясь – за городом вновь начали падать снаряды.
Выстрела «мосинки» с глушителем Женька практически не слышал, – вроде как отзвук далекой стрельбы. Громче лязгнул приклад винтовки – часовой осел на пирс. Метнулась к нему смутная фигура. Женька, вскакивая, успел подумать, что в маскхалате начальница выглядит смешно – вроде поменьше ростом стала, этакий медвежонок. Довольно женственный. Вон как бедра играют…
Женька пролетел полсотни метров, подхватил часового под вторую руку. Начальница уже волокла тело по сходням. Шепотом возмутилась:
– Да чем же их откармливают? Мамалыга такая питательная?
Труп уложили за рубкой. Старшина Миша-Махсун, попутно подхвативший простреленную шапку румына, присел рядом, повел стволом автомата:
– Тихо вроде?
– А ты думал, – Толкунов с длинной винтовкой взлетел на борт последним, спрятался в тени надстройки. – Проверяем, не задерживаемся…
Женька выпутался из лямок вещмешка, скользнул за начальницей в узкий люк. Лейтенант со своей «пищалью» исчез в рубке. Взрывник Миша остался наверху присматривать за обстановкой.
Внутри было темно. Женька изо всех сил старался не оступиться. Металлический пол предательски вздрагивал под ногами. Вдруг впереди скрипнула дверь, возникла и расширилась полоса желтого света. Начальница с мутно-пятнистой тенью метнулась навстречу, сверкнуло лезвие финки. Кто-то придушенно ахнул. Женька ввалился в кубрик, – воняло здесь прилично. Лежал на полу человек в теплой фуфайке, Катрин выпускала из объятий другого, – тот еще булькал, выплевывая на подбородок кровь. Третий моряк, придавленный ногой сержантши, сжался под одеялом, в ужасе выкатил глаза.
Катрин злобно кивнула – спроси!
– Was für ein Schiff ist das? Antworte?![12] – рыкнул Женька, вдавливая ствол пистолета в лоб лежащему на койке.
– «Shiu», Herr Offizier. Ich bin nicht schuld [13]… – с ужасным акцентом пробормотал матрос, на его выпуклом, с залысинами, лбу выступили капли пота.
Женька машинально вытер ствол о шаровары и ударил лежащего рукоятью пистолета по темени.
– Что за херня, Евгений? – спокойно поинтересовалась начальница.
– Нормально. Мы на «Жиу».
– Это я поняла. Кто так бьет? Это даже не смешно.
– Так я оглушить. Отключился же…
– Это он от удивления. Ты, Жень, или мне дай работать, или свой гуманизм целиком и полностью потрудись на Базе в сейфе оставить. Кому нужна человечность хромающая, криворукая?
Из-за переборок донесся приглушенный хлопок выстрела, через мгновение еще один. Катрин коротко ткнула финкой под подбородок лежащему, вскочила в коридорчик. Женька бросился следом.
Дверь справа распахнулась, в коридор высунулся встрепанный человек в кителе нараспашку. Катрин, не останавливаясь, придавила его к переборке, ударила финкой.
– Проверь!
Женька прыгнул в крошечный кубрик, больно задев коленом железный косяк. С верхней койки свесил голову человек, ошалело моргая. Увидев жуткую фигуру в просторном пятнистом балахоне, разинул рот, собираясь орать. Пришлось бить пистолетом прямо в зубы. Отвратительно хрустнуло. Человек замычал, вцепился в подушку. От повторного удара обмяк. Женька врезал еще раз, метя в основание черепа, как учили. Надо бы, того…. зачистить.
Ствол ТТ уткнулся в спину в нечистой фуфайке. Звук выстрела тело заглушит…
Черт, нехорошо как-то. Права начальница, развел сопли гуманные.
В коридоре послышались приглушенные шаги. Женька вскинул пистолет. В дверь осторожно заглянула светловолосая голова:
– Ты меня когда-нибудь точно пристрелишь, Земляков. Пошли. Это действительно «Жиу». И этот наш драгоценный фон Миттель именно здесь квартирует. Но возникла некая проблемка…
– У меня тоже… проблемка, – пробормотал Женька. – Я чего-то не могу, вот так, бессознательного…
Начальница молча сгребла за капюшон, пихнула к двери. Женька вышел, вытер взмокшее лицо. Хорошее у них на кораблях отопление. Катрин выскользнула следом, – финка уже вернулась в ножны.
– Извини, – прошептал Женька. – Ножа мне не дали. И вообще…
– Иди-иди, сирота правозащитная. Потом поговорим…
Эта каютка было поприличнее. Даже этажерка с книгами имелась. Мертвец вытянулся вдоль койки, второй труп сидел снаружи, у трапа, уткнувшись лбом в поручень. Толкунов устроился на узком письменном столе, бережно уложив винтовку на колени, разглядывал привинченный к стене сейф.
– Ключики? – поинтересовалась Катрин.
– Нету.
– Как нету?
– Вот так. Китель я проверил. Сумка, карманы. Ящички вот у стола…
– А это точно Миттель?
– Вот его личные документы. Я, конечно, не толмач, но фамилию расшифровать могу.
Женька глянул документы. Он. Капитан-лейтенант. Мертвый выглядит значительно старше, чем на фото. Простреленная грудь идентификации не мешает.
– Проглотить ключик он, полагаю, не мог? – Катрин глянула на сейф, с виду старинный и массивный.
– Да когда он бы успел? – раздраженно прошептал старший лейтенант.
– Судя по всему, этот ключик еще фиг проглотишь, – заметила Катрин, оценивая размеры замочной скважины.
– Антиквариат, – пробормотал Женька.
– Давайте без намеков, – скрипнул зубами Толкунов. – Сам вижу, что нужно было живьем брать. Он за пистолетом дернулся, а тут еще снаружи затопали. Кто знал, что на таком древнем баркасе настоящий сейф окажется?
– Давайте шмонать. Жень, на тебе документы и бумаги. Вдруг подсказка найдется? А мы остальным займемся.
Подсказок не было. Женька просмотрел бумаги: личные документы, письмо от жены, квитанции с узла связи. Лежащий у каюты оказался румыном, – судя по нашивкам, капитаном «Жиу». В карманах, кроме коробки шикарных папирос и зажигалки, вообще ничего. Начальство в молчании переворачивало вверх дном каюту. Собственно, искать было просто – всего-то три квадратных метра. Женька на всякий случай поднялся в рубку. Здесь в темноте сидел Миша-Махсун.
– Как там?
– Хреново. Сейф. И ключей нет.
– Здесь тоже сейф, – прошептал Миша. – Я глянул на всякий случай.
– Здорово. Открыт был, что ли?
– Отчего открыт? Я сам дверцу отогнул. Вон ломик. А сейф так – жестянка. Там бумаги…
Женька сгреб бумаги, вернулся вниз к свету Спешно стал смотреть добычу. Все не то – сплошь на румынском. Лоции, карты. Возможно, и полезное, но не то.
– Давайте взрывника сюда, – решительно сказала Катрин. – Или вскроет, раз «медвежатник» такой одаренный, или пусть к взрыву сейф готовит.
– Какой взрыв?! Очнись, Катюша, – зашипел старший лейтенант. – Нашумим – здесь и останемся.
– Под налетом рванем. Не зря ведь ходили, – уперлась начальница.
– Так убьют нас вообще на хрен! – возмутился Толкунов.
– Подождите, может, Мишка тихо откроет? – рискнул вставить слово Женька.
– Откроет, как же! – командир пнул сейф. – Вон какой антик. Здесь профи нужен.
– Так, может, их учили, – заикнулся Женька. – Они – СМЕРШ. А мы…
– Что «мы»?!
– Что «мы», Земляков? Ты что здесь рассуждения и обсуждения развел? – возмутился старший лейтенант.
– Ну, вы тут обсудите общее падение дисциплины, а я пока взломщика сменю, – вмешалась Катрин.
Через несколько секунд Миша-Махсун переступил через труп румына и заглянул в каюту:
– Ай, вот она.
– Она-она, – Толкунов, видимо, пытался сдержать себя. – Две минуты, и вердикт выноси. Времени в обрез.
Шахметов опустился на колени перед сейфом, провел мозолистыми пальцами по литым завитушкам. Старший лейтенант переминался у двери. Женька, сам не любящий, когда через плечо смотрят, занялся румынской картой. Интересный все-таки язык. Экие лексемы на латинский лад.
– Товарищи офицеры, а он, наверное, такой… театр, – после паузы неуверенно сказал Миша-Махсун.
– Что значит «театр»? – изумился Толкунов.
– Немного ненастоящий, – пояснил взрывник. – Тыльная сторона – деревяшка.
– Ты в своем уме? Это ж девятнадцатый век. Художественное литье.
– Здесь литье, там дерево, – Мишка постучал по окрашенному темно-зеленой краской боку. – От стены отрывать можем?
Оторвать не получилось, сейф был привинчен к переборке надежно. Попытались поддеть ломиком, но инструмент оказался коротковат.
– Настоящий лом нужен, – решил взрывник.
– Земляков, одна нога здесь, другая – там, – приказал Толкунов.
Где на корабле искать шанцевый инструмент, Женька понятия не имел, потому сразу поднялся к опытной наставнице.
– Охраняй. Я сама. Ужас, как люблю сейфы ломать…
Начальница соскользнула по трапу, оставив винтовку. Женька примерился – Манлихер[14]. Такую древность в руках держать еще не приходилось.
Внизу скрипнуло, казалось, весь катер вздрогнул. Почти тут же в рубку поднялась давящаяся смехом начальница.
– Иди. Там макулатуры полным-полно. Ящичек-то и правда с фальшивым тылом. И ключик нашелся.
Женька поспешно пошел вниз. В разгромленной каюте сорванный сейф лежал набоку, красивая дверца была распахнута, в ней торчал большой ключ с коваными завитушками. Командир и Миша извлекали из темного нутра карты и запечатанные пакеты.
– Ключ, что, внутри был? – изумился Женька.
– Не отвлекайся, Земляков. Тебе работать пора, – шепотом прикрикнул Толкунов.
Женька занялся делом. Здесь все было понятно. Немецкую педантичность принято высмеивать, а ведь и грабить аккуратных фрицев одно удовольствие. Женька увлекся, покашливание командира сразу не понял.
– Миш, ты Катю сменил бы. Здесь вроде по-английски. А может, по-румынски. Не мой профиль, – сказал Женька.
– Понял, – взрывник исчез.
– Земляков, ты в курсе, что чужие не все подряд должны видеть? – поинтересовался Толкунов. – Мы здесь делом заняты, а не пыльные исторические архивы в ЦАМО разбираем. Живее копайся.
– Так точно! – Женька почти все уже разобрал. Собственно, на Базу имеет смысл забрать только два пакета и карту с этими замечательными, чудесными, аккуратненькими минными полями. Остальное местным отойдет. Местным, а не чужим. Зря старлей так про Мишку. Какой же Шахметов чужой?
– Неужели Шекспира в подлиннике нашли? – в двери возникла Катрин. – Люблю я английскую «мову».
– Отставить шуточки! – Толкунов явно продолжал нервничать. – Давайте закругляться.
– Куда нам закругляться? До рассвета еще час. До подлетное время наших соколов не меньше часа. Ждать придется.
– Да мы с документами еще провозимся и с минированием, – Толкунов взял винтовку, подержал, снова положил на койку.
– Я готов! – Женька оглянулся на начальницу: – Это к нам, на «Фрунзе», а это через фронт пойдет.
– Сюда давай, – Толкунов сложил оба пакета и карту в немецкий планшет, запихнул за пазуху. – Готовим к взрыву и отходим…
* * *
Женька помогал распихивать толовые шашки. Взрывник работал спокойно – сразу видно, опыт солидный. Даже пояснять успевал кое-что. Взрыв должен быть точечным, похожим на попадание бомбы. В то же время «Жиу» обязательно должен затонуть. Вывести бы его подальше от пирса.
– Но эт мы делать не будем, – Миша-Махсун утер взмокший лоб. – Чест говоря, я плавать почти не умею. Пусть у берега затонет.
– А если фрицы нырять начнут? Вообразят, что сейф уцелеть мог.
– Тут один корпус от корыт останется, – заверил взрывник, возясь с детонаторами. – Не сомневайтесь, товарищ младший лейтенант.
Женька сомневаться и не думал. Работу профессионала сразу видно. Главное, со временем взрыва не ошибиться. А времени всласть понырять у противника не будет.
Выбрались в рубку, и Женька сообразил, что уже светает. Портовые здания проступали в серой полутьме. Катрин стояла у штурвала со вскрытой банкой консервов, ела с ножа и разглядывала хаос на причалах.
– Угощайтесь. Румынский овощпром. Но мясо там тоже имеется. Товарищ старший лейтенант брезгует. Уверен, что там бараньи яйца.
Женька осторожно подхватил с лезвия финки густое месиво. На вкус оказалось остро и довольно вкусно. Взрывник тоже попробовал.
– Ничего. Хлеба бы еще. Только с чего товарищ командир решил про барашка? Здесь вроде говядина.
– Про бараньи яйца догадку я высказала, – призналась Катрин. – Не чего это мне в голову взбрело? Романтические ассоциации какие-то.
Мишка старался не ухмыляться:
– Мы к взрыву готовы. Осталось время выставить. Какой приказ будет?
– Товарищ старлей сейчас решает, – Катрин вскрыла новую банку. – Тут такое дело – с взрывом просчитаться нельзя. Если часовых до налета начнут менять…
– А он сам-то где? – поинтересовался Женька.
Начальница указала финкой на потолок рубки:
– Наверху товарищ старший лейтенант. Обстановку изучает, нас, обжор, прикрывает. Чапай думает, короче.
Теперь Миша улыбаться не стал. Наоборот, слегка напрягся и сказал:
– Я проверю заряды. Мало ли…
Взрывник соскользнул по трапу. Женька вздохнул.
– Не ерзай, Земляков, – сказала Катрин, жуя. – Я девушка открытая. Даже комсомолкой была несколько дней. Чего это я свое мнение скрывать должна? К тому же мы с тобой сегодня обязаны геройски пропасть без вести. И наш товарищ командир, кстати, тоже. Война нас спишет.
– Это конечно. Только все равно за спиной болтать нехорошо.
– Вернемся, я все в глаза выскажу, – посулила Катрин. – И ему, и начальству. Я, блин, с ним даже за один монитор садиться не желаю. Нашли мне замену, банши его покусай.
– Это наши дела. А Шахметову как такое слушать? Может, он за провокацию принял? Он из СМЕРШа, со всеми вытекающими.
Катрин посмотрела, слизнула с лезвия финки соус, умудрившись не порезаться.
– Знаешь, Евгений, ты, похоже, проникся. Молодец. Нет, я серьезно. Походатайствую перед начальством, чтобы тебе лишнюю увольнительную дали.
– Спасибо.
– Нет, за это мне Иришка спасибо скажет. Насладиться лишний раз твоим обществом, Земляков. Приголубит, приласкает. Возможно, в последний раз.
– Э, а почему это в последний?
– Убьют тебя, идиота, скоро. Вот, может, в следующей командировке. Потому что в людях ты разбираешься так, примерно как я в нижнесаксонской поэзии. С Толкуновым в группе ходить нельзя. У меня инстинкт. Мгновенная реакция организма. Туповатая и необъяснимая, но безошибочная.