– Думаю, не стоит его тревожить, – возразила Камилла. – Не забудь, сейчас время посевных работ. – К тому же, подумала она, господин Пиркен не тот человек, который согласился бы оплодотворить ее и отойти на задний план. Нет, он непременно потребует что-нибудь взамен, а она не сможет удовлетворить его запросы. – Помолчав, Камилла продолжила: – Из троих оставшихся мужчин господин Густав более всего похож на Мишеля внешне, однако у него совсем другой темперамент. Он очень обидчив, принимает все близко к сердцу и при этом склонен к преувеличению значимости собственной персоны. Я не склонна доверить ему свою тайну. Он вполне способен потребовать от меня долгосрочную связь и какой-нибудь политический пост в обмен на свое семя. А я не готова все это ему предоставить.
– А господин Джон Маленький? – спросила Сильвия.
– Ну, он, думаю, не подходит нам по возрасту, – с неохотой произнесла Камилла. – Его сыну почти тридцать лет, во дворце он всячески поддерживает меня, это верно, но если он не сможет справиться с нашей задачей, что более чем вероятно, то все пойдет прахом.
Когда-то Камилла находилась с Джоном Маленьким в приятельских отношениях, но уже очень давно не виделась с ним и не хотела подставлять его под удар и подвергать смертельной опасности, делая из него жеребца-производителя. Кроме того, она не была уверена, что его щепетильность и моральные устои позволят ему пойти на предательство по отношению к ее мужу.
– Но тогда у нас остается только одна кандидатура – помощник конюха! – воскликнула Сильвия.
Камилла посмотрела на Каспара, потом на Арно. Выражение их лиц оставалось бесстрастным. Немного подумав, она перевела взгляд на Сильвию и спокойно произнесла:
– Ты сама обратила мое внимание на потенциального кандидата, к чему же возмущаться? Он молод и отличается отменным здоровьем, у него подходящий цвет волос, да и глаза тоже, а его мать родом из тех же мест, что и Мишель. У него такой же тип лица и строения тела, как у моего мужа. А самое главное, он предан мне, преклоняется передо мной как перед герцогиней и никогда не посмеет зариться на государственные посты. Он… он хорошо относится к моим лошадям, наконец. Он – лучшая кандидатура.
– Но, мадам, он же еще совсем мальчик! Ему всего-то девятнадцать лет!
– Что ж, это огромный плюс, – возразила Камилла. – Значит, он уже достиг половозрелого возраста и способен к половому акту и деторождению. Приведи его ко мне как можно скорее, Сильвия. Насколько я помню, его зовут Анри. – Она сглотнула внезапно образовавшийся в горле комок. Кто она такая, чтобы требовать от этого милого юноши, который всегда был так почтителен, лечь с ней в постель? Но, если она не сделает это, Мишель убьет ее, а она не хотела умирать.
– Но он не поймет всю серьезность возложенной на него миссии…
– Сильвия, – прервала служанку Камилла, – ты приведешь его ко мне.
Если бы Сильвия на самом деле считала, что парень не годится на отведенную ему роль, она бы ни за что не включила его в список потенциальных кандидатов. Поэтому, выслушав приказание госпожи, она лишь склонила голову в знак подчинения. Не важно, довольна она решением герцогини или нет, она сделает так, как ей сказано. Позже она убедится в том, что Камилла сделала единственно правильный выбор, ведь ей не нужно будет раздавать какие-либо политические посты обыкновенному конюху. А если он будет относиться к ней так, как к лошадям, о которых ежедневно заботится, то и не предаст ее никогда.
– Каспар и Арно, – обратилась к евнухам Камилла, – этот план может провалиться. Если окажется, что мне неминуемо грозит заключение в башню или смертная казнь, нам надо будет бежать из дворца. Я полностью полагаюсь на вас и на тебя, Сильвия. Вы должны добыть достаточное количество денег и провизии, чтобы обеспечить нас в течение нескольких недель. Вы все трое будете сопровождать меня. И учтите, самое главное, чтобы слухи о нашем предприятии ни в коем случае не стали достоянием гласности и ни одна душа во дворце или городе не узнала о наших планах.
– Все будет сделано, ваша светлость, – склонив голову в знак подчинения, произнес Каспар. – Куда мы направимся?
– Конечной целью нашего путешествия станет прибрежный протекторат, там мы попросим помощи у господина Максима. Он предоставит нам безопасное убежище, в этом я уверена. Мы с ним вместе выросли здесь, в этом дворце, а такое не забывается.
– Господин Максим?! – не сдержался Арно, до этой минуты не проронивший ни звука. – Ваша светлость! Да он же ни перед чем не остановится, лишь бы вернуть своему протекторату статус герцогства! Чем не повод для его целей, если вы окажетесь в его власти!
– Если он обидит меня или предаст, это ничего не изменит, – отрезала Камилла, окинув Арно холодным взглядом. – Мой муж никогда не даст волю его протекторату. Мишель искренне считает свои претензии обоснованными, поскольку мой отец завоевал этот протекторат и убил отца Максима, и теперь Мишель считает, что обязан заботиться об этой земле и о людях, населяющих ее. Но на самом деле герцога интересуют только доходы, поступающие в его казну. Максим непременно поможет мне. А потом мы вернемся сюда, и я возьму то, что принадлежит мне по праву.
Максим, безусловно, потребует, чтобы она оказала ему покровительство, никакой помощи из чистой благотворительности он оказывать ей не будет, так всегда действуют правители в интересах своего народа. Но так или иначе он все-таки поможет ей, и тогда… тогда она сделает все возможное, чтобы Мишель больше никого не обижал.
Глава 2
Анри с удовольствием провел обеими ладонями по глянцевитой коже Гирлянды, дополняя последний штрих к ее утреннему туалету. Потом поднырнул под поперечной балкой, призванной удерживать лошадь в спокойном состоянии, и услышал, как Гирлянда благодарно всхрапнула. Анри улыбнулся и принялся ослаблять недоуздок, чтобы отвести кобылу в ее стойло и заняться следующей лошадью.
– Эй, мальчик!
Вздрогнув от неожиданности, Анри быстро обернулся. Что он сделал не так на этот раз? А может, наоборот, чего-то не сделал?
В распахнутых дверях конюшни стояла молодая блондинка с заострившимися чертами лица. Женщина брезгливо поддерживала подол платья, чтобы не запачкать его соломой. Анри видел ее на конюшне пару раз раньше и решил, что она любовница кого-то из старших конюхов или же служит посыльной и приходит сюда с каким-нибудь поручением. На блондинке было ничем не выделяющееся платье, какие обычно носят кухарки или поварята.
– Оставь кобылу в покое, – произнесла женщина повелительным и даже надменным тоном, который так не вязался с ее невзрачным одеянием и больше приличествовал слугам из высшей касты дворцовой челяди. – Ты должен следовать со мной.
– Но у меня работа… – запротестовал Анри.
– Работа подождет, – властно оборвала его женщина. – Тебя желает видеть ее светлость.
Анри застыл на месте, раскрыв рот. Сначала ему показалось, что он ослышался. Он уже много месяцев не видел герцогиню, до него даже доходили слухи, что герцог убил ее в приступе дикой ярости. Кое-кто говорил, что она жива, но отправлена в психиатрическую лечебницу, поскольку невозможность родить ребенка свела ее с ума. Очевидно, она действительно лишилась рассудка, раз зовет к себе столь незначительную персону, каковой является он, простой конюх Анри. Или он неверно понял слова этой женщины и его ожидает встреча с дворецким или дворцовой домоправительницей? По крайней мере, у него появится возможность узнать, жива ли герцогиня и каково состояние ее здоровья. Быть может, эта женщина даст ему какие-нибудь сведения или же его на самом деле желает видеть герцогиня, чтобы порасспросить о ее любимых лошадках.
– Что ее светлости нужно от меня? – спросил он, решив, что женщина находится в услужении у герцогини.
– Она сама все тебе скажет. Давай же, мальчик, поторапливайся, я не собираюсь околачиваться тут целую вечность.
Понурив голову, Анри направился следом за служанкой. Вскоре они прошли через специальный вход для прислуги, миновали дворцовый двор, окруженный белыми стенами, которые, казалось, подпирали небо, и по затемненному коридору приблизились к высокой двери, ведущей в господские покои. На протяжении всего пути Анри мрачно раздумывал о причинах, заставивших герцогиню вызвать его к себе. Чем это обернется лично для него? Добром или злом? В конце концов он пришел к неутешительному выводу, что для герцогини все окончится хорошо, зато для него – плохо.
Служанка шла очень быстро, не оглядываясь, чтобы удостовериться, следует ли за ней грум. Стараясь не отставать, Анри посмотрел под ноги. Пол был устлан хорошо отполированными мраморными плитами, напоминавшими цветом лед, покрывающий зимой реки. Коридоры были пусты, никто не встретился им по дороге, и от этого обстоятельства кровь стыла у Анри в жилах. Он прекрасно знал, что во дворце трудятся более сотни слуг. Не может быть, чтобы все они в один миг исчезли: кто-то должен хотя бы натирать вот эти самые полы, не так ли? Кроме того, Анри лично знал кое-кого из лакеев и слышал их рассказы о том, что большую часть времени они были обязаны находиться в коридорах и проходах на случай, если вдруг они понадобятся господам или кому-то из вышестоящих слуг. А сейчас здесь стояла гулкая тишина. Так куда же подевались все лакеи? Почему-то их не было только в этих коридорах. Да и горничные тут не сновали…
Юноша предполагал, что до личных покоев герцогини его не допустят, ведь она всегда разговаривала со своими слугами в специальном зале для приемов, вернее, в комнате, расположенной за главным залом, и об этом знали все с тех пор, как дворец был открыт для посещения простым людом. Вероятно, служанка вела его сейчас какой-то другой дорогой.
Но даже если его догадка верна, это все равно не объясняет полное отсутствие прислуги в коридорах, по которым они проходили. Если придерживаться обычной логики, вокруг главного зала для приемов должно находиться даже больше лакеев и слуг, чем в личных апартаментах герцогини. Пока служанка в неприметном платье вела его по узкой лестнице, Анри вдыхал резкий запах лимона и пчелиного воска и мысленно прикидывал, были ли лакеи подкуплены и каково предложенное вознаграждение, если таковое, конечно, имело место.
Наконец служанка остановилась перед обшитой панелями красного дерева дверью и сделала Анри приглашающий жест войти внутрь. Анри так и сделал, отметив, что сама служанка осталась снаружи, а пропустив его вперед, плотно закрыла за ним дверь, после чего послышался мягкий толчок, словно она привалилась к двери спиной.
Комната, в которой оказался Анри, сверкала от яркого сияния множества свечей в канделябрах и переливающихся всеми цветами радуги подвесок в виде маленьких капелек, сделанных из чистейшего стекла, какого груму еще не доводилось видеть. Свет отражался от белого мраморного пола и болезненно резал глаза. Стены украшали богатые гобелены, расшитые узорами из пышных вьющихся растений в обрамлении сине-золотых листовидных аппликаций. Гобелены эти поражали своей роскошью и почти полностью заглушали звуки. Анри охватил трепет, парень почувствовал, что он внезапно очутился внутри украшенной драгоценностями шкатулки, наподобие той, в которой герцогиня хранила утварь для уздечки своей любимой кобылы Гирлянды.
Желая лучше разглядеть гобелены, молодой конюх повернул голову направо и только тут заметил герцогиню, молча наблюдавшую за ним. В своей неподвижности она была похожа на статую. Да, это на самом деле была герцогиня собственной персоной, а не какое-то там должностное лицо или домоправительница. Пораженный ее красотой и аристократической осанкой, Анри широко распахнул глаза, не в силах произнести ни слова.
На ней было темно-красное одеяние с широкой, раздутой колоколом юбкой и низким квадратным вырезом на груди, а шею украшало такое количество драгоценных камней, какого он не видел никогда в жизни, даже на придворных дамах, съезжавшихся на очередной бал во дворец. В посеребренных сединой длинных волосах сверкали огромные шлифованные кроваво-красные рубины, в ушах виднелись серьги с рубинами помельче, похожие на гроздья винограда. Светлые глаза герцогини были устремлены прямо на Анри, и от этого пристального взгляда парень впал в странное оцепенение. Как правило, помощника конюха никто и никогда не замечал, и от внимания этой царственной особы ему было явно не по себе.
Впрочем, когда-то Анри довелось общаться с герцогиней. Тогда он был совсем еще мальчишкой, и она приставила к нему своего личного тренера по верховой езде, чтобы тот научил его правильно сидеть в седле. Иногда она и сама приходила на конюшню, чтобы посмотреть на лошадей, а однажды Анри даже посчастливилось подставить сложенные ковшиком ладони, чтобы помочь ей скользнуть маленькой ножкой в стремя. Тогда ему было около пятнадцати лет, но он до сих пор помнил сапожок из тончайшей кожи, мелькнувший из-под подола богато расшитой юбки. Поднять глаза выше он не посмел. Герцогиня бросила ему тогда медную монетку. А спустя несколько недель герцог запретил ей скакать верхом. Поговаривали, что из-за верховых прогулок она не могла забеременеть и выносить супругу наследника – даже девочку и ту не сумела родить.
Сейчас ей стукнуло сорок, рожать, видимо, уже поздно, так почему же снова не начать кататься верхом, раз это не сможет нанести вред женщине в солидном возрасте для вынашивания дитя? Она не должна столь слепо повиноваться приказаниям сурового супруга, который ограничивает ее свободу. Анри много раз видел, с какой нежностью герцогиня гладила лошадок, как прижималась лбом к их холеным мордам, едва не целуя своих любимиц. Герцогиня любила лошадей, и поэтому она нравилась Анри. Лошади хорошо разбираются в людях; одна из них вполне может привязаться к жестокому человеку только за то, что он дает ей морковку, но все лошади в конюшне не способны так ошибаться. Анри ездил на всех ее лошадях, и каждая из них относилась к нему доверчиво. Зато после общения с охотничьими жеребцами герцога он убедился, что их хозяин отличался неуклюжестью, не понимал язык тела животных и был абсолютно равнодушен к ним, поэтому они все как на подбор были скованны и пугливы.
Тишина в комнате становилась гнетущей. Наконец герцогиня медленно произнесла:
– Ты похож на моего мужа, – и после паузы задумчиво добавила: – Значит, все может получиться.
Анри прекрасно понял смысл ее высказывания. Он не мог ошибиться. Выходит, то, о чем шепталась по углам дворцовая челядь, вовсе не пустые слухи. Язык Анри прилип к небу. Скажи он хоть одно лишнее слово – и герцогиня велит запереть его в клетку и выставить на городскую площадь на всеобщий позор и закидывание камнями и тухлыми овощами и фруктами. Однако и убежать Анри не мог, поскольку герцогиня призвала его пред свои очи, а он повиновался, вместо того чтобы спрятаться в укромном местечке, как сделал бы любой здравомыслящий человек, если бы стал объектом внимания влиятельного дворянина. Значит, ему небезразлично, забеременеет его госпожа или же ее казнят? – сам себе удивился Анри.
Они находились здесь одни, в этой роскошно обставленной комнате для приемов. Если кто-нибудь застанет Анри тут наедине с герцогиней (кроме служанки, которая сама привела его сюда), не миновать ему самых страшных пыток, а затем и казни. Насколько Анри было известно: герцогине строго-настрого запрещено контактировать с мужчинами – только в присутствии евнухов-охранников. Сам герцог, естественно, в расчет не шел.