Нет, с хорватским министром обороны ссориться не стоит. Не дай бог что случится – отвечать потом ему же, Добелю.
– Я вовсе не собирался мешать вам исполнять свою работу, господин генерал, – совершенно миролюбивым тоном произнес полковник Добель, – но у меня тоже есть начальство, и Королевская канцелярия требует отчета. Что здесь такое произошло?
– Черт знает что. Мы пока не можем нарисовать точную картину, но выглядит все так, будто у мятежников откуда-то оказался танк.
– Танк?!
– Вот именно, танк.
Генерал не сказал всей правды – он знал, откуда танк, доложили: в воинском эшелоне обнаружили отцепленную платформу, саму платформу нашли перевернутой у железнодорожной насыпи, тут же были и следы танковых гусениц. Отыскали брошенную машину, судя по тактическому номеру – местная, из охранной воинской части. Получается, что преступники вне периметра каким-то образом проникли на воинский эшелон и захватили танк. Потом направили его на Пожаревац, проломили периметр – еще бы не проломить, с танком-то – и направили его в город. Маневрировали и стреляли, пока не кончились снаряды и солярка, все боеприпасы к пулеметам также были израсходованы. Покуражились, в общем – на танках охраны видны многочисленные следы попаданий, но у охранной части не было противотанковых средств – и остановить захваченный танк не смогли. Всю эту информацию генерал остановил – он не знал пока, какую версию произошедшего он придумает, но это вываливать на стол не собирался. Понимал, что его же и сделают крайним во всей этой дурно пахнущей танковой саге.
– Именно, что танк. Нам его удалось остановить, но было уже поздно, режим безопасности был критически ослаблен, и сербы не преминули воспользоваться этим.
Причин для досады у генерала было более чем достаточно – деньги! Именно он был конечным адресатом части тех денег, которые собирались здесь каждый день. Он так до конца и не разобрался, что произошло с этими чертовыми деньгами. Группа специального назначения полиции «Лучко»[22] проникла в город и заняла здание комендатуры, разграбленное и подожженное. В здании были следы жестокого боя, наспех выстроенные баррикады, кровь, гильзы. В кабинете коменданта, тоже выгоревшем, обнаружили сейф – но он оказался не запертым, как положено, а захлопнутым, и там, как будто издеваясь, кто-то оставил пару пачек мелких денег. Не похоже, что остальные сгорели – не было пепла.
Потом нашли машину коменданта – сброшенную или просто съехавшую в кювет, обгоревшую. Внутри – ни малейших следов пуль, ни на телах, ни на самой машине, только трупы шофера и коменданта, майора Стадника. Выглядело все так, будто водитель не справился с управлением – настораживало только то, что произошло это довольно далеко от поворота, в который он мог не вписаться. Судя по следам, машину вдруг стало мотать по дороге, и она сошла в кювет, водитель не пытался даже затормозить. Мертвых не спросишь...
И денег нет.
Генерал подумал – стоит ли говорить еще кое-что. Потом решил все-таки сказать – это могло как раз бросить тень на иностранный отдел ХауптКундшафтШтелле. В таких делах нельзя допускать, чтобы виновен был кто-то один, потому что, если виновен кто-то один, то он и есть главный обвиняемый, а если виновны все помаленьку, то получается, что не виноват никто. К этому и надо стремиться всеми силами.
– Мы нашли еще кое-что, господин Добель.
– Что именно?
– Грузовик. Внутри периметра. А там – остатки сигарет в ящиках, промасленная ветошь. Нам кажется, что этот грузовик прорвался в периметр, на нем сюда доставили большое количество оружия. Это сделало мятеж неизбежным и слишком сильным, чтобы он мог быть подавлен сразу.
Добель насторожился. Именно его управление проводило операцию «Подснежник» – назвали методом случайного подбора. В Богемии через подставные фирмы закупалось немалое количество вооружения со складов длительного хранения. Его везли в Брест[23], где грузили на корабль под нейтральным флагом, и корабль этот шел куда-нибудь на восточное побережье Африки – но по пути заходил в Рагузу и оставлял оружие там. Такой длинный путь нужен был для того, чтобы о поставках оружия не пронюхала русская разведка, при прямых поставках это обязательно бы произошло. Потом все это оружие доставлялось контрабандным путем в Польшу и доставалось там экстремистам. Добель помнил о докладе, что один грузовик со всем товаром взяли казаки, но не придал этому значения – перевозчики работали за деньги, они просто грузили товар, ехали и разгружали его в другом месте, каждый раз в разных. Выдать информацию они не могли, потому что ничего толком не знали. На всякий случай Добель приказал очистить те склады, где была арестованная машина, перепрятать все в другое место. Ну а оружие... его было достаточно, это пусть досталось казакам, зато другое дойдет по назначению. Оружия много...
Так неужели это оружие теперь оказалось здесь?!
– А что за грузовик? – небрежно спросил Добель, скрывая страх. Если это и в самом деле ТОТ грузовик, последствия будут непредсказуемыми. Минимум, это халатность, неполное служебное. Максимум...
В его мире судов не бывает. Только приговоры. И исполнители.
– Большой. Здоровенная фура. Кажется, докладывали, что желтый...
Точно!!!
– Я должен его увидеть. Мы возьмем это дело с грузовиком на себя, не возражаете?
Генерал понял, что попал в цель.
– Помнится мне, что вы не имеете права проводить следствие на территории Империи, за вами только иностранные дела. Увидеть? Поглядите, господин полковник, не возражаю.
Про себя генерал Неганович смекнул, что грузовик он передаст генералу специальной полиции Шкугору, сейчас же позвонит, и пусть его люди забирают грузовик. Генерала Шкугора он знал давно... и, кроме того, он тоже был одним из адресатов пропавших денег. Общая беда сближает...
– Сейчас, я распоряжусь, чтобы один из моих адъютантов проводил вас.
Генерал вызвал адъютанта по рации, вошел подтянутый молодой майор. Старый мужеложец Добель не преминул заметить, что майор весьма привлекателен. Заметил он и то, что генерал со своим адъютантом говорили по-хорватски, а в присутствии посланника Вены это было скрытым вызовом.
– Майор Петачек проводит вас. Честь имею.
– Прошу вас...
Вместе они вышли из штабной машины на дорогу. Совсем стемнело. Тихонько накрапывал дождь.
И тут Добель поскользнулся и начал падать. Майор посмотрел на него – и растянулся на асфальте рядом с ним.
– Пуцают[24]!
Затылок Добеля был развален, стреляли из винтовки с глушителем, бурая жижа стекала на асфальт. Глава иностранного отдела ХауптКундшафтШтелле, педераст, кокаинист и агент влияния британской разведки, лежал на асфальте рыхлой горой; майор Петачек, плюнув на честь мундира, прикрылся им, не решаясь встать.
В несколько стволов заговорили автоматы и пулеметы, никто не видел вспышки, не слышал выстрелов, стреляли наугад. Разнокалиберный грохот перекрыло солидное «ду-ду-ду» автоматической пушки с бронетранспортера, потом к ней присоединилась еще одна. Трассеры распарывали ночь, били по деревьям, фейерверками взлетали в небо. Кто-то начал стрелять из автоматического гранатомета, султаны разрывов встали в деревьях, нашпиговывая лес осколками.
– Что произошло?! – генерал выскочил из машины – и тут же тяжело рухнул на асфальт. Один из офицеров охраны сбил его подножкой.
– Лежите, господин генерал, не поднимайтесь. Снайпер!
Генерал заворочался. Он сильно ушибся.
– Лежите, не вставайте.
– Что с этим... полковником?
– Он убит, господин генерал. Наповал...
Кто-то догадался бросить дымовую шашку, потом бросили еще одну и еще. Густой белый дым плыл над дорогой, взревели двигатели машин, создавая дополнительное задымление – для этого в выхлоп впрыскивалась соляра.
Генерала буквально на руках втащили обратно, в бронированный кузов мобильного штаба, здесь можно было не опасаться пуль снайпера. Следом под прикрытие брони вошли еще несколько офицеров, все держали оружие на изготовку, как будто сербы могли вот-вот ворваться в штаб.
– Мы должны идти на прочесывание!
Генерал раздраженно посмотрел на говорившего.
– Вы кто? Я вас не знаю.
– Я капитан Маркович, из Специального бюро государственной охраны. Вы должны немедленно отдать приказ об этом.
Рука болела сильно, не успокаивалась. Возможно, вывих, а возможно, и что похуже. Хорошего настроения генералу это не добавляло.
– Капитан Маркач, вы здесь?
– Я здесь, господин генерал!
– Тут слишком опасно. Мы уезжаем отсюда, распорядитесь. И подберите новое место для штаба.
– Но вы должны...
Генерал предупреждающе поднял руку:
– Капитан... я никому и ничего не должен, кроме как подавить мятеж. У меня недостаточно людей, и все по вине игр, которые творятся в Вене. Если у вас есть желание идти и разыскивать ночью по всему лесу сербского снайпера, я не могу запретить вам этого. Но я намерен сделать то, что сказал – сменить место дислокации и продолжить работу. Штабные работники не будут участвовать в поисках снайпера, а в роте охраны нет ни одного лишнего человека, я и так отправил в лес всех, кого мог. Извините...
9 июля 2002 года
Афганистан, Кабул
Дворец Тадж-Бек
Время пришло. И посеявший ветер – да пожнет бурю.
Только последние два года он жил. Жил, будучи в ладу с самим собой, с людьми и с Аллахом. Остальное время он не жил – просто существовал в жутком, полном боли и гнева пространстве, отделенный стенами лютой ненависти от всех людей, от правоверных, от соотечественников. Стены были сломаны, хотя соотечественники не знали об этом. Но остались грехи. Много грехов, таких грехов, после которых ты даже не почувствуешь запаха рая – а ведь священный Коран гласит, что запах рая ты почувствуешь, когда до него сорок лет пути. И эти грехи – пусть он и стал обращенным – все равно нуждаются в искуплении, они вопиют, и голос их не заглушить ничем. Ничем, кроме крови. Своей крови, но главное – крови поработившего страну и правоверных тирана.
Человек в форме полковника Королевской гвардии Афганистана неподвижно стоял на ступенях главной лестницы королевского дворца на холме и думал. Мысли – вот то последнее убежище, куда еще не смогли проникнуть грязными руками ищейки КАМ[25]. Мысли ведомы лишь всепрощающему Аллаху – и он различит праведников по делам их!
Дело Махди грядет!
Полковник думал о короле. О тиране. О диктаторе, чья кровь нечиста, но еще более нечисты его помыслы.
Как уберечься? Как удержаться на троне, под который мечтает подложить бомбу каждый? Как уцелеть и продолжить династию?
Первый и самый главный вопрос: как разъединить врагов? От того, будут враги разобщены или они будут едины, – зависит твое будущее и как монарха, и просто как человека, живого человека. Король Гази-шах проводил хитрую и тонкую политику: в стране были две параллельные армии – собственно армия и Королевская гвардия, было министерство внутренних дел и была КАМ – служба безопасности. Из армии были выделены войска коммандос, один из спецбатальонов коммандос располагался совсем рядом – в старинной крепости Бала-Хиссар. Все эти силовые структуры возглавляли люди из пяти разных племен и религиозных групп, самых сильных племен в Афганистане. Милиция, например, была отдана бывшим правителям – дуррани, армия возглавлялась человеком из племени джадран, КАМ до того, как его убили, возглавлял генерал Абад – презренный шиит, которому ни один уважающий себя афганец и пуштун не подаст руки. Все они воевали один против другого десятилетиями и испытывали один к другому как минимум глубокое недоверие, а то и ненависть. Ни один из них не понимал и не хотел понимать, что все они – и даже покойный генерал Абад – мусульмане, правоверные и братья в вере своей, и только потом – афганцы и сыновья своих племен. Рука Гази-шаха, ведомая самим Иблисом, непрерывно сеяла вражду среди них, король приближал то одного, то другого, одаривал их землями и привилегиями – и другие тотчас становились злейшими врагами приближенного, мечтая увидеть его падение, как только что наблюдали его возвышение.
Воистину, сам Иблис не мог придумать ничего лучше, чтобы смущать рабов Аллаха и сбивать их с ведущей к Аллаху дороги!
Вторым кольцом безопасности была Королевская гвардия. Как найти истинно преданных людей в окружающем тебя море ненависти? Король Гази-шах решил и эту проблему. Он подбирал мальчиков из мелких, разоренных более богатыми соседями пуштунских племен, а то и вовсе покупал на базаре в британской Индии, когда таковых не хватало. Этих мальчиков – возрастом от семи до девяти лет – отдавали в Королевский военный колледж, где они жили на полном пансионе за счет короля и учились военному делу. Здесь, в Королевском колледже, преподавали британцы, розгами и хлыстами они внушали повиновение и страх. Каждое утро, во время утренней пробежки, мальчики прославляли короля, напевая песню, которую, по слухам, сочинил сам Гази-шах.
В четырнадцать лет каждого ждало посвящение. Каждый из них во время посвящения должен был убить человека. Преступника. Осужденных привозили на базарную площадь, это был базар Шар-шатта, располагавшийся неподалеку от мечети Иджах, главной мечети Кабула. Туда, на базарную площадь, сгоняли правоверных после намаза, сгоняли штыками – а многие, из тех, кто торговал на базаре, шли сами, ибо люди любят кровавые зрелища. Из тайной спецтюрьмы КАМ, располагавшейся где-то в Кабуле, на площадь привозили приговоренных – люди знали, что вся вина этих приговоренных лишь в том, что они почитали Аллаха и осмелились назвать вслух Гази-шаха вероотступником. Там же строили виселицы, и каждый из будущих офицеров Королевской гвардии должен был повесить человека. Они исполняли приговор без масок, чтобы люди видели их лица и запоминали. И каждый раз, когда свершался приговор, умирал не один человек, умирали двое. Просто для одного из них смерть была отсроченной.
Полковник помнил своего приговоренного до сих пор. Это был пожилой человек, с убеленными сединой волосами, более того – это был мулла. Он окормлял народ в одной из мечетей Джелалабада, пока не осмелился публично бросить слова обвинения в лицо брату короля, принцу Акмалю. Прямо в мечети его схватили и бросили в багажник машины принца его нукеры, боевики наркомафии. Потом муллу привезли сюда на казнь.
Он взошел на эшафот, оглядел мертво молчащую толпу. Посмотрел в сторону навеса – там, на плоской крыше одного из домов, окружающих базарную площадь, расположился король с наложницами и наблюдатели из британской миссии – они тоже любили смотреть на казни, эти бледнолицые дьяволы. Потом посмотрел на четырнадцатилетнего мальчишку, который должен был надеть ему петлю на шею и открыть люк под ногами, увидел его дрожащие руки и сказал, сказал тихо, чтобы никто не слышал: «Не бойся. Не ты убиваешь, а они убивают. Делай свое дело, и да помилует тебя всепрощающий Аллах».
Полковник помнил это до сих пор.
Третьей мерой предосторожности были британцы. Британский экспедиционный корпус – сейчас его возглавлял рыжий бородатый гигант МакДжинти, – они стояли базами в Джелалабаде, Кабуле, Баграме и Кандагаре, который был последним рубежом обороны афганского монарха. Именно в расположение британцев он собирался бежать в случае чего – несколько раз отрабатывалась срочная эвакуация. Британцы обладали самолетами и вертолетами – эти небесные колесницы, мечущие огонь и смерть с неба, которые не достать меткими пулями пуштунов. Британцы держали Кабул – эту цитадель власти и подобия порядка в стране. Британцы были хозяевами в этой стране – и король соглашался с этим.