– Есть жилище, и есть дом. Я сам лишь недавно уяснил себе эту простую истину.
Ресницы дрогнули и опустились. С его дыханием пришла и раскатилась по всему ее телу горячая волна. Рядом со Стефаном холода можно было не бояться.
– Вам неуютно в Мидоуленде? Вы несчастливы здесь?
– Меня здесь все устраивает… по большей части. Я доволен.
– Быть довольным и счастливым не одно и то же.
– Да, не одно и то же. – В его словах она уловила печальную нотку, которая странным образом отозвалась и в ее душе.
Неожиданно для себя самой она резко повернулась к нему. Боже, да что же это с ней такое? В списке тех, кто нуждался в ее сочувствии и заслуживал ее симпатии, герцог Хантли определенно значился бы последним.
Красив, богат, жесток и беспощаден, уверен в своем праве получать все, что пожелает…
Если он при этом еще и одинок, то так распорядилась не судьба. Таков его собственный выбор.
– Я так понимаю, вы не уйдете, пока я не соглашусь пообедать вместе с вами?
В его глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование.
– Вы столь же умны, сколь и прекрасны.
– А вы, сэр, самоуверенный грубиян.
Он взял ее за подбородок.
– У вас есть четверть часа. Не спуститесь в столовую – я сочту это приглашением отобедать в вашей спальне.
* * *
Выйдя в коридор, Стефан прислонился к стене и перевел дух.
Какой же он глупец.
Вот только в чем его глупость? В том, что, разозлившись на Софью, попытавшуюся увильнуть от обеда и общения с ним, дал волю гневу, который и привел его в ее спальню? Или же в том, что, оказавшись там, не воспользовался удобным моментом?
В любом случае он снова довел себя чуть ли не до белого каления, вот только тушить пожар было уже нечем.
Он оттолкнулся от стены и, бормоча проклятия, побрел к той лестнице, где его должен был ждать Гудсон.
Дворецкий оказался на месте и, выступив бесшумно из тени, предстал перед хозяином с озабоченным выражением на старческом лице:
– Ваша светлость.
– Ну? Что?
Почувствовав настроение хозяина, Гудсон сразу перешел к сути дела:
– Подойти ближе, как я хотел, не удалось, поскольку мисс Софья оставила на лестнице свою служанку. А эта служанка, сэр, свирепа, как какой-нибудь казак.
– Да, грозная женщина, – сухо согласился герцог. Прорываясь к Софье, он встретил на своем пути неожиданное препятствие и в какой-то момент, потеряв терпение в споре с упрямой служанкой, едва не отбросил ее в сторону. – Что ты сумел увидеть?
Гудсон осторожно откашлялся.
– После того как вы спустились, сэр, мисс Софья вышла из комнаты и отправилась наверх, в апартаменты герцогини, где и оставалась до тех пор, пока означенная служанка не предупредила ее о вашем приближении, сэр.
Стефан скрипнул зубами, сдерживая порыв бессильной злобы.
Он уже не сомневался, что, предложив Брианне перебраться вместе с ней в Мидоуленд, Софья преследовала какую-то свою, наверняка гнусную цель. Он был не настолько тщеславен, чтобы полагать, будто руководило ею желание быть поближе к нему. Но что ей понадобилось?
– Мисс Софья вынесла что-нибудь из апартаментов герцогини?
Гудсон пожал плечами.
– В руках у нее ничего не было.
– Пусть обыщут комнату, пока она будет обедать.
– Да, сэр. Дворецкий уже повернулся, но герцог остановил его:
– Гудсон.
– Да, ваша светлость?
– Бенджамин нашел тех чужаков, которых поймал на моей земле?
– Нет, сэр, – разочарованно вздохнул старик. – Хозяин постоялого двора клянется, что никакие иностранцы у него уже давно не останавливались, и никто из деревенских посторонних здесь не видел.
– Пусть продолжает поиски, но расспрашивает людей осторожно. Я не хочу, чтобы они поняли, что мне известно об их присутствии.
– Хорошо, сэр.
Подождав, пока дворецкий исчезнет за поворотом лестницы, Стефан повернулся к двери, которую сам лишь недавно закрыл за собой.
Вернуться, снести с петель чертову дверь да потребовать у этой лгуньи прямого ответа? Пусть признается, кто ее прислал и что ей нужно.
В отличие от Эдмонда политические интриги и интеллектуальные схватки с хитроумным противником никогда не увлекали герцога Хантли. Человек прямодушный, он того же требовал от других. Именно поэтому и король Георг, и царь Александр редко обращались к нему, когда речь шла не о практической помощи, а о коварной интриге.
И если он остался в коридоре, сжимая в бессильной злобе кулаки, то потому лишь, что знал – силой от Софьи ничего не добьешься.
– Что же вы задумали, мисс Софья? – пробормотал Стефан.
Санкт-Петербург
Втиснувшийся между кофейней и мебельным складом бордель ничем особенным не отличался от множества других подобного рода заведений, разбросанных по всему Санкт-Петербургу.
Само здание представляло собой невзрачное кирпичное сооружение, окруженное железным забором и охраняемое жуткого вида громилой, внушавшим страх даже бывалым солдатам. Посетитель попадал сначала в переднюю гостиную, вульгарно обставленную комнату с тяжелыми, обтянутыми бархатом креслами и диванами и толстыми коврами на полу. Здесь клиенту предлагалось подождать, если надобная ему девица оказывалась занятой. В качестве другого варианта времяпрепровождения предлагалось испытать удачу в задней комнате, где азартные посетители садились за карточный стол. Отдельные кабинеты наверху располагали всем необходимым для удовлетворения самых непристойных капризов и извращенных желаний пресытившихся горожан.
И все же не сомнительная роскошь интерьера и не искусство опытных представительниц древнейшей профессии привлекали сюда богатых и могущественных.
Главным достоинством заведения считалась абсолютная осторожность, соблюдения которой мадам Ивонна требовала как от гостей, так и от обслуживающего персонала.
Джентльмен, переступающий порог борделя, мог быть уверен, что факт его пребывания здесь, как и его, скажем так, нетрадиционные сексуальные аппетиты, не подлежали разглашению.
Именно гарантией приватности и объяснялись те огромные, возмутительные суммы, которые запрашивала с посетителей госпожа Ивонна.
Поднимаясь по узкой лестнице, Николай Бабевич уже предвкушал встречу с Селестой, большой мастерицей по части цепей и плеток. Сладкая боль стоит дорого, но Селеста отрабатывала каждый взятый с клиента рубль.
Жаль только, что этих самых рублей было у него не так много, как хотелось бы, и именно этот факт раздражал его и злил.
Черт бы побрал княгиню Марию.
Из-за нее приходилось клянчить деньги у вечно ноющей сестры и прятаться от кредиторов, которые категорически отказывали давать в долг даже на такую малость, как новая пара обуви.
Если бы накануне не удалось избавить от кошелька какого-то загулявшего пруссака, то и сегодняшний визит к мадам Ивонне оказался бы под угрозой.
Толкнув плечом дверь в конце длинного сумрачного коридора, Бабевич переступил порог в полной уверенности, что увидит перед собой застывшую с хлыстом в руках Селесту.
Однако вместо Селесты его встретил высокий, седовласый, благородного вида господин, приятное лицо которого едва тронули морщины.
Сэр Чарльз Ричардс прибыл в Санкт-Петербург из Англии всего лишь несколько месяцев назад, но и за короткое время успел стать фаворитом князя Михаила, младшего брата Александра Павловича.
В глазах столичного света он был милым, обаятельным иностранцем, отличавшимся безупречными манерами и неброской элегантностью, что и подтверждали в этот вечер приталенный черный сюртук и голубовато-серые бриджи, плохо соответствовавшие общеизвестной любви русских к пышности и цветистости.
Николай был одним из немногих, кто подозревал, что за любезной улыбкой прячется жестокая душа, способная на большое зло.
– Добрый вечер, Николай, – приветствовал гостя Ричардс, помахивая плеткой, казавшейся такой милой в ловких пальчиках Селесты и выглядевшей пугающе грозной в руке англичанина.
Облизнув пересохшие вдруг губы, Бабевич торопливо оглядел комнату с широкой кроватью, застеленной черным атласным покрывалом, и развешанными на стенах орудиями пыток. Он еще надеялся – разумеется, без малейших на то оснований, – что в темном уголке прячется Селеста или кто-то из слуг.
Как будто их присутствие могло защитить его от наполняющей воздух злобы.
– Как… – Горло сдавило, и Николай откашлялся. – Как вы сюда попали?
Поджав губы, англичанин с нескрываемой брезгливостью оглядел Николая, чье неуклюжее, коротенькое и раздутое тело помещалось в потертом сюртуке болотно-зеленого цвета и тесных коричневых бриджах.
– Пред мной немногие закрыты двери, – ответил он.
Николай сжал кулаки. Как ни пугал его проклятый чужестранец, терпеть насмешки он не собирался.
– Поздравляю. А теперь попрошу удалиться. Я пришел сюда для развлечений, закрытых для посторонних.
– С развлечениями придется подождать, – усмехнулся сэр Чарльз, помахивая плеткой. – Пока мы не закончим нашу маленькую беседу.
– Я уже сказал, что эта дрянь, княгиня Мария, отказывается платить, пока не получит доказательства. То есть не увидит письма. Что вы предлагаете делать?
– Вы знали, что княгиня отправила дочь в Англию? Точнее, в Суррей.
Николай нахмурился. Вообще-то ему было плевать и на княгиню, и на ее дочь.
– А какое мне дело?
– Во-первых, это доказывает, что в письмах есть нечто заслуживающее внимания. Нечто, что надобно скрывать. Иначе княгиня никогда не отправила бы дочь в такое путешествие.
– Подождите-ка, – проворчал Николай. – Вы же вроде бы говорили, что знаете, что там в этих письмах.
– Говард Саммервиль утверждал, что в них содержатся некие грязные секреты, поскольку письма не только написаны с использованием шифра, но герцог Хантли избил его едва ли не до смерти, когда поймал при попытке их украсть. Нужно было убедиться, действительно ли этот дурачок напал на что-то ценное или все его рассказы – пустая похвальба.
Николай стиснул зубы от злости. Получается, он рисковал жизнью только ради того, чтобы англичанин проверил свою догадку?
– Вы обманули меня?
– Я сказал то, что вам следовало знать. – Ричардс пожал плечами, показывая, что не принимает обвинения. – Теперь же присутствие дочери княгини Марии в Суррее угрожает помешать нашим планам.
– Почему?
Пугающе черные глаза сузились в холодном гневе.
– Потому что именно там письма видели в последний раз.
– Так они у нее?
– Откуда мне знать? – Ричардс швырнул плетку на кровать. – Некоторое время назад я послал своих людей обыскать дом герцога, но нахождение там мисс Софьи серьезно осложняет положение.
Николай потянул за платок, не в первый уже раз кляня себя за то, что согласился, поддавшись обещаниям сэра Чарльза Ричардса, участвовать в рискованном предприятии.
«Можно подумать, у тебя был выбор», – прошептал голос в голове.
Игра была его страстью и слабостью, и, проигравшись в пух и прах проклятому англичанину, он сам загнал себя в ловушку. Сказать по правде, предложенный план казался достаточно простым для исполнения и обещал принести кругленькую сумму. Кто бы устоял перед таким соблазном?
Теперь оставалось только клясть себя за глупость.
– Не надо было подходить к княгине, не имея на руках самих писем.
– Получить выкуп вы хотели не меньше меня. Да и кто мог подумать, что императорской шлюшке достанет духу устоять перед угрозой?
Черные глаза недобро блеснули.
– Очевидно, вы были недостаточно убедительны.
Николай вздрогнул. По спине побежали мурашки страха.
– Я сделал все так, как мы договаривались. Не моя вина, что княгиня…
– Замолчите, – оборвал его Ричардс. – Я устал от ваших оправданий.
Николай сглотнул подступивший к горлу комок.
– Ну что ж. Мы сделали ставку и проиграли.
Англичанин сделал шаг вперед. Выражение его лица не обещало ничего хорошего.
– Дело не закончено. Я намерен получить свои деньги.
– Как? Если девчонка доберется до писем, они поймут, что мы эти письма и в глаза не видели.
– У моих людей в Англии приказ не спускать с нее глаз. Если мисс Софья найдет письма, они отнимут их у нее.
– А если не найдет?
– Тогда она вернется в Россию с пустыми руками и сообщит матери, что письма пропали.
Дырок в плане было больше, чем в швейцарском сыре, но указывать на них англичанину Николай не стал. Жизнь не баловала его в настоящий момент, но и спешить на встречу со смертью, тень которой мелькала в глазах компаньона, он не намеревался.
– Так что, будем ждать?
– Нет. Нельзя допустить, чтобы княгиня заподозрила блеф, – бросил с мрачной угрозой Ричардс, и Николай порадовался, что не знает, о чем думает чужестранец. – Вы подойдете к княгине еще раз и предупредите, что каждая неделя молчания увеличивает сумму выкупа на пять тысяч рублей.
Николай осторожно отступил на шаг.
– А если она откажется?
– Будешь напоминать ей об этом каждый день. Не давать покоя. Пусть лучше беспокоится, чем думает о том, как бы нас перехитрить. – Англичанин усмехнулся: – Женщины, когда волнуются, не способны вести себя разумно.
Невеселый смех Николая прозвучал в пустой комнате призрачным эхом.
– Вы хоть раз встречались с княгиней?
– Она женщина. – Ричардс махнул рукой, показывая, что не желает принимать княгиню в расчет, и явно недооценивая ее силу воли. Глупец. – Держи ее в страхе, припугни, что потеряет своего богатенького любовника, и она согласится сделать все, чтобы сохранить то, что имеет.
– А почему именно я должен подходить к ней? – Николай решил сменить тактику. – Получается, всю опасную работу делаю я, а вы только прячетесь в тени.
Прежде чем русский успел что-то добавить, англичанин в два шага пересек комнату и схватил его за горло с такой силой, словно собирался свернуть голову.
– Вам за это платят, разве нет? – угрожающе прошипел он. – И поверьте мне, если попадете в руки ваших властей, можете считать, что легко отделались. Подведете меня – отрежу голову и брошу на съедение волкам. Вы поняли?
Кровь застыла в жилах у Николая.
– Да.
Ричардс отбросил русского к стене и, достав из кармана платок, демонстративно вытер ладони.
Вот же дрянь.
Николай выпрямился, одернул сюртук.
– Пока я буду донимать княгиню, что будете делать вы?
– Отправлюсь в Париж. Оттуда держать связь с моими людьми в Англии намного легче.
– Другими словами, вы оставляете меня одного? Чтобы меня повесили как предателя?
– А вот это, мой дорогой, зависит уже только от вас. Делайте то, что сказал, и мы оба разбогатеем.
Убедившись, что Николай все понял, Чарльз вышел из комнаты пыток в коридор. Этот недалекий русский мог сколько угодно проклинать его, но они оба знали: бросить открытый вызов он не посмеет.
Именно поэтому Чарльз и выбрал Николая в помощники.
А вот с княгиней он просчитался, недооценил ее упрямства и в итоге остался без денег, в которых отчаянно нуждался.
Усилием воли Чарльз отогнал рвущуюся на волю черную ярость. Ту самую, что долгие годы, еще с детства, отравляла его существование. Он, конечно, с удовольствием перерезал бы глотку этой дряни, но проблема все равно осталась бы нерешенной.
Нужны деньги. Если он хочет сохранить в тайне свой грязный маленький секрет, ему нужны деньги.
Дрожь еще дважды прошла по телу, прежде чем Чарльз полностью овладел собой. Нет, он не допустит, чтобы его разоблачил какой-то грязный холоп. Пусть даже этот холоп – Царь Нищих, Дмитрий Типов, правитель уголовного мира Санкт-Петербурга.
Проскользнув незаметно по коридору, Чарльз Ричардс вошел в комнату и посмотрел на ту, которой приказал ждать его возвращения.
Мадам Ивонна была женщиной роскошных форм, сумевшей сохранить красоту молодости, несмотря на серебряные нити в густых черных волосах и морщинки, разбежавшиеся веером от широко расставленных зеленых глаз. Сейчас на ней было бархатное платье с глубоким вырезом, предлагавшее ее прелести всеобщему обозрению и гармонировавшее с общим декором, но только глупец оставил бы без внимания проницательный блеск глаз за длинными ресницами.