Первым заскочил молодой. Как в голливудских фильмах, подпирая стволом потолок, он прятался за углами, затем впрыгивал в проем и дергал руками, целясь в разные стороны. Одна за другой комнаты озарялись электрическим светом – парни в бейсболках и не думали прятаться от кого-то. От них самих обычно прятались.
Наскоро обшарив жилище, громилы собрались в комнате, служившей хозяину кабинетом.
– Никого! – младший в сердцах двинул кулаком в стену и рухнул на тахту с плюшевым покрывалом. – И что теперь?
– Ничего, – старший прислонился бедром к столу. – Надо квартиру шмонать.
Лицо сидящего парня исказила крайне недовольная гримаса. Вот поймать кого-то, ребра пересчитать, руки-ноги повыкручивать – такое занятие его порадовало бы. А рыться в вещах в поисках неизвестно чего – уж извините, не для него работенка!
– Звони шефу, пусть кого-нибудь еще посылает! Мы не по этим гайкам… – по-киргизски пробурчал он, хмуро озираясь. Обежав стены с полосатыми дешевыми обоями и картинками в рамках, взгляд его замер на уровне колен напарника. – Мы же не… А это что еще, на хрен, такое?
Услыхав его, второй наклонился и с интересом заглянул под стол.
– Ё-мое, – почесал он щетинистый подбородок. – У нас гости, оказывается…
– Были! – рыкнул стрелок, вскакивая с места и передергивая затвор. – Порву, как Тузик грелку!
Яростно пыхтя, он метнулся вперед. Попавший под ноги стул отлетел в сторону и чуть не сшиб старинный торшер на высокой ножке. Пустая ваза на полированном журнальном столике угрожающе зашаталась.
– Да успокойся ты! – прикрикнул на него старший, шаря рукой в пространстве между тумбами, пытаясь ухватить свою находку. – Лучше помоги. Давай, сюда иди…
Внезапный порыв ветра вдруг со звоном толкнул балконную дверь в спальне, всколыхнул занавеску, принеся с собой шум засыпающего города.
– …твою мать! – выругались пришлые люди почти хором. Один из них, размахивая оружием, ломанулся на балкон. Хрустнуло стекло откинутой створки, покрылось паутиной трещин, но удержалось в раме. С уличной стороны сорвались с гвоздя гнутые алюминиевые детские санки, упали на деревянный ящик со стеклянными банками, покрытыми толстым слоем прошлогодней пыли. Спотыкаясь и расшвыривая хлам на балконе, костолом в бейсболке добрался до перил, перегнулся через них и завертел башкой на бычьей шее. На сколько хватало глаз, на неосвещенной карагачевой аллее не было ни души. С досады он сморкнулся на неухоженную клумбу и вернулся внутрь.
– Смотри, – его напарник стоял, протягивая ему системный блок, выуженный из-под стола. Сжимая пучок проводов, он держал его, словно чью-то голову за волосы. – Хард сперли.
Задняя стенка компьютерного корпуса была наспех раскурочена чем-то острым, оттуда, как внутренности, вываливались выдранные шлейфы и кабели.
– Не успели мы, – констатировал молодой. – Надо было под окна Тимура поставить.
– Кто знал? Третий ведь этаж! Высоко…
– А шефу пофиг, он нас прибьет по-любому.
Потирая затылок, стрелок оглянулся назад:
– Недавно ушел. Ночью дождь был и ветер – двери раньше бы расхлебенило. Может, поискать?
– Где? На улице? – проворчал второй. – И кого искать будем? Ты его видел? Или ее?
– Так это баба была? – У молодчика отвисла челюсть. С трудом пошевелив извилинами, он недоверчиво уставился на дружка. – Откуда ты знаешь? Хорош брехать, баба с третьего этажа не ушла бы. И комп так не раскурочила.
– Много ты знаешь, – отозвался тот, швыряя бесполезное железо на тахту. – Жить захочешь – не то еще сделаешь!
– А следы? Он же не улетел, этот гад. Можно по следам…
– Это псина сумеет. А ты кто? Ищейка? Иди, понюхай, погавкай. А я тут поржу, посижу.
Молодой обиделся и убрал, наконец, ствол в кобуру. Потом с мечтательным видом вздохнул:
– А жаль, что не баба… В смысле, вот бы на самом деле тут телка оказалась, а мы ее накрыли… Эх, повеселились бы…
– Слюни подбери! Шеф сейчас с нами так «повеселится», мало не покажется… Звони ему давай!
– Сам звони, – стрелок погрустнел и побрел в прихожую, а оттуда в санузел, на ходу расстегивая джинсы. – Твоя работа, ты и звони. А мне отлить надо…
…Придерживая рукой раздувшийся рюкзак с добычей, Руслан уселся на водительское кресло. Почти бесшумно закрыл дверцу. Удача все еще была на его стороне. И чутье не подвело. Промешкай еще минуту – оказался бы в лапах приехавших на джипе. А так все обошлось. Жесткий диск у него, найденная в ящике флэшка – тоже. И рюкзак забит всякой мелочью. Спустился с этажа на этаж, спрыгнул нормально, пятки не отбил. В идеале, можно было еще и за нежданными гостями последить, но такого желания Руслан не испытывал. Номер он запомнил; если тот настоящий, то вычислить обладателей машины не составит труда. А сейчас надо было ехать. Сначала к себе, а потом на рынок Дордой, к старинному приятелю, – и в Кант. Дорога не близкая, а учитывая народные волнения, добираться туда придется дольше, чем обычно.
5. Авиабаза «Кант»
– Здорово, десантура! – Из окошка «Урала», выкрашенного в цвет хаки, но изрядно выгоревшего, высунулась коротко стриженая голова. – Давай, в кузов грузись!
Могучий грузовик притормозил перед одним из подразделений, расположившихся на влажной от вечерней росы каменистой почве аэродрома. Фары, забранные металлической решеткой, лупили вдаль, на ангары и склады с горючим. В ярко-желтых конусах света тяжело клубилась поднятая колесами влажная пыль.
– Э-э, кому говорят, прыгайте в машину! – азиат высунулся из кабины чуть ли не по пояс. – Ехать надо! Ночь скоро, спать пора!
Солдаты с усмешками глядели на надрывающегося водилу, но с места не двинулись. Кто сидел, подложив каску под мягкое место, кто лежал на вещмешках – слушали, но продолжали заниматься своими делами. У них был свой командир, и от него пока никакого приказа не поступало.
Водителя машины это рассердило. Свирепо вращая глазами в узких щелках, он продолжал напыщенно орать:
– Старший кто? Я кому спрашиваю: есть старший?
– Ну, я старший, – под дружный хохот с земли поднялся здоровенный детина. – А что, бить будешь?
– Зачем сразу бить, – лицо шофера расплылось в осторожной улыбке. – Команда давай, ехать давай! Ночь ехать плохо. Ямы много, трясет очень.
Вставший десантник подошел ближе и похлопал ладонью, как хлопают по шее любимого скакуна, по крылу «Урала», где белой краской был нарисован олень.
– Больше газу – меньше ям! Давай, чеши отсюда по холодку, чтоб не трясло. А мы как-нибудь сами.
Азиат замотал головой:
– Нет, так не пойдет. У меня приказ – забрать! Сколько поместится народ – всех собрать, в город везти! Там ужин, каша, вай-вай, пальчики оближешь!
Внезапно солдатский гомон стих, появился лейтенант. Жестом подозвав к себе богатырского вида бойца, он тихо сказал тому что-то. «Есть!» – последовал лаконичный ответ. А потом прозвучала команда, и с десяток десантников, вскочив со своих мест, поспешно подтянулись к бортовому «Уралу», покрытому тентом. Расположившись цепочкой, они принялись забрасывать в кузов часть снаряжения, прихваченного с собой из самолета.
В соседней роте происходило то же самое. Там притормозили еще один «Урал» и «КамАЗ», оба крытые брезентом. Негромко перекрикиваясь, воины грузили в кузов ящики с боеприпасами, палатки, спальники – все, что не пригодится на коротком марше.
Работали слаженно. Уже через двадцать минут в кузов запрыгнули по два бойца – для охраны, и автомобили тронулись, взревев моторами и испортив воздух дымом глушителей. Разрывая надвигающуюся тьму огнями, они вырулили на дорожку, ведущую к северному КПП, где их уже дожидалась другая часть каравана. «Шестьдесят шестые» «ГАЗы» и микроавтобус «группы связи» темнели бесформенными пятнами с тусклыми кроваво-красными «глазками» габаритных огней уже за шлагбаумом охраняемой территории. Чуть поодаль, на обочине томились два патрульных автомобиля местной милиции – «УАЗ» и «Дэу Нексия» со специальной цветомаркировкой. Двери их были распахнуты; стражи порядка, развалившись на откинутых сиденьях, курили. Ветерок сносил дым в сторону сельскохозяйственных полей, окружавших аэродром. Не паханные с прошлого лета, они серели неровными кочками сопревшей за зиму травы.
На пороге спецназовского «Форда», наслаждаясь тишиной и свежестью вечера, сидел водитель автомобиля. Поднятый воротник его зимнего камуфляжа закрывал уши, а вот голова, лишенная растительности, оставалась открытой для воздействия атмосферных явлений, словно и не мерзла.
Чуть выше, прислонившись спиной к сиденью, на полу разместился молодой краснощекий брюнет с правильными чертами лица. Поверх курчавой шевелюры он натянул черный вязаный подшлемник, бушлат застегнул на все пуговицы, но все равно зябко ежился. А может, нервничал. Лейтенант Новиков в спецназ попал буквально на днях. До этого он полгода мотался по полевым выходам и командировкам в составе отдельного десантно-штурмового батальона. Должность у него была громкая – начальник медицинской службы. И амбиции великие: по окончании военно-медицинского института собирался стать анестезиологом. Только сразу в ординатуру пробиться не получилось – хоть и не околачивал груши за годы учебы, а пахал волонтером в реанимации, связей нужных вовремя не оказалось. Да и реформа в армии началась. Вот и распределился, будучи офицером, на сержантскую должность с громким названием. Но уходить из Вооруженных сил не захотел (стоило ли тогда погоны надевать и из казармы долгими веснами завистливо глядеть, как одноклассники с девчонками по улицам шатаются?). Обещания командования отправить на учебу с каждым днем службы становились все призрачнее. Кому охота расставаться с толковым офицером, выполняющим свои обязанности, да еще и семьей не обремененным. Его ведь можно пользовать и в хвост и в гриву, и по назначению, и без, что, собственно, с успехом и практиковалось. В бригаду СпН попал случайно – встретил однажды в госпитале, куда привез солдата с аппендицитом, коллегу. Оказались земляками, пообщались. А потом неожиданно пришел приказ о переводе, и сразу же командировка в Кыргызстан. Теперь в составе группы специального назначения он, Владимир Новиков, сидел и ждал приказа выдвигаться. А пока суд да дело, доставал Баюна расспросами.
– …А почему «Батя»? – шепотом спросил он лысого водителя, краем глаза наблюдая, не появился ли командир, не слышит ли. Смуглый до черноты воин провел ладонью по гладкой макушке и щербато улыбнулся.
– А как же еще его называть? – говорил он вкрадчиво, тихо и без малейшего акцента, хоть и был чистокровным таджиком. Сказалось место рождения – он был москвичом в третьем поколении. – Он ведь нам отец родной!
– И мать! – раздался голос с переднего сиденья, где временно разместился круглощекий здоровяк, который должен был вести грузовик с кунгом.
– Ага, – согласился Баюн. – Если честно – не знаю почему. До меня все так звали, и я зову. Надо Шоно спросить, он с ним давно вместе служит.
Новиков не унимался. Раз уж зашел разговор, то надо было выяснить все и про всех по максимуму, чтобы не попасть впросак, как случилось пару дней назад с нелюдимым и угрюмым сержантом, которого за глаза иногда звали Ковбой. Тогда доктор ляпнул что-то в его присутствии о сигаретах «Мальборо» и чуть не схлопотал в челюсть по неизвестной для себя причине.
– А «Баюн» – что значит? – спросил он осторожно, хоть и знал, что водитель на это прозвище откликается и реагирует спокойно.
– Это сложно, – снова заулыбался таджик. – Эй, Злой! Может, объяснишь?
Толстяк пожал плечами и ласково посмотрел на водителя:
– Ничего сложного. Все из-за прически.
Немой вопрос в глазах Владимира заставил его продолжить разъяснительную работу:
– Из-за волос. Вернее, их отсутствия. Видишь, какой гладкий и правильный у него череп?
Новиков не стал еще раз оглядывать Баюна. Он и с первого дня знакомства помнил эту голову, кожа на которой напоминала лоскутное одеяло от обилия рубцов, шитых широкими стежками. Но на всякий случай кивнул:
– Угу. А какая связь?
– Ну, как же? Проще простого. Все очень логично. По форме головы и прическе он вылитый командарм Котовский, так? Но целиком фамилию очень неудобно в эфире озвучивать. Пока скажешь: «Котовский, двое справа!» – уже может случиться все, что угодно. Поэтому фамилию пришлось урезать…
– Не урезать, а сократить, – вставил Баюн, задумчиво глядя вдаль, на силуэты горных вершин. Над ними, в промежутках между полупрозрачными облаками, уже вовсю горели звезды, и с каждой минутой их становилось все больше и больше.
– Пусть так, – согласился Злой. – Сократили. Получился кто? Кот. Так и стали звать.
Врач удивленно поднял брови, но получилось не очень – мешала надвинутая на глаза шапка.
– А Баюн-то почему?
Терпению и добродушию упитанного воина можно было позавидовать.
– Кот-баюн – герой русских народных сказок. Такой громадный кот-людоед. Усыпляет добрых молодцев своими речами, а потом чик бритвой по горлу – и в колодец. Прямо как наш Баюн. Только наш не добрыми молодцами питается, а, наоборот, злыми.
– Понятно, – протянул Новиков, дуя на озябшие пальцы. – А вас, то есть тебя, почему так зовут? Если не секрет, конечно.
Теперь за пояснение взялся «сказочный кот». Встав со своего места, он потянулся, зевнул, прикрыв ладонью рот. Прислонился к «Форду», доверительно склонился к доктору:
– Ты его злым видел? Злого?
Тот отрицательно замотал головой. Мол, он в отряде всего ничего. Не успел еще.
Баюн прищелкнул языком:
– Эх, жаль… Но ты не переживай. И я не видел, и никто не видел. Он даже шею врагу ломает исключительно с добродушным выражением лица. И часового снимает как-то по-доброму…
Злой засмеялся. Новиков попытался вообразить себе описанную Баюном картину, но, как ни силился, представить этого добряка машиной для убийства у него не выходило. Заметив скептическое выражение на физиономии Новикова, рассказчик пожал плечами.
– Сам увидишь, – уверенно произнес он.
Со стороны летного поля нарастал, приближаясь, рев двигателей. Замерцали желтые глазища грузовиков. Странными фигурами поплыли по стене придорожных деревьев тени шлагбаума, будки контрольно-пропускного пункта, автомашин.
– Наконец-то, – облегченно вздохнул Злой. – Вот и наша очередь настала.
Двери кунга распахнулись, оттуда неторопливо спустился Иванов. По его виду невозможно было предположить, что он уже почти сутки на ногах: опрятная форма, прическа – волосок к волоску. Не осведомленный о его специальности в девяноста случаях из ста приписал бы его к штабной породе. И ранние морщины на ухоженном в целом лице являлись, пожалуй, единственными следами, говорившими о сложности и напряженности его непростой работенки.
Командир подошел к микроавтобусу налегке. Злой освободил для него место рядом с водителем, но к своей машине пока не двинулся. Хотел послушать Батю перед выездом. Тот специально для этого задерживаться не стал. Проходя мимо вскочившей со своих мест компании, распорядился:
– Едем. Порядок тот же: «домик», кунг, три местных грузовика. Замыкающим – Петрович на «газоне». Работаем по плану. Жизнь внесет коррективы – и мы не отстанем.
Теперь уже все заторопились по своим местам. Как было определено получасом раньше на коротеньком совещании, Новикову предстояло ехать в «Форде», ласково именуемом командой «домиком». Видимо, потому, что в нем было все для автономной жизни. Хотя с таким же успехом его можно было именовать и «командным пунктиком», и «лабораторийкой», и даже «больничкой», поскольку укладка медицинская имела постоянную прописку именно в этой автомашине. По словам командира, доктор должен быть при нем. Это, с одной стороны, льстило Владимиру. Но с другой – он прекрасно понимал, что Батя просто не может ему доверить какую-то обыденную для остальных задачу. Ведь специальную подготовку он пройти так и не успел. И в боевой ситуации «обкатан» с группой не был. Грустно осознавать себя в какой-то степени балластом, но доктора утешало одно: это ненадолго. Потому что в спецназе случайных людей не бывает – жизни всех в бою зависят от каждого из группы. Пока он, конечно, существенно подрывал боеспособность. Был, что называется, «минус единицей». Хотя это было не совсем точным определением – работу медика он знал и выполнять ее мог на достойном уровне.