Не забыл и про свою возлюбленную, что осталась на родине. Ойле виконт пожелал всего наилучшего и большого счастья в личной жизни. И уже если им не суждено быть вдвоем, то пускай…
– Крепитесь, – сказал неожиданно Фиенс где-то в районе правого уха посла.
Тот охнул, едва не свалившись в обморок.
– Хорошо, – пообещал он, но гарантий, конечно, не дал.
Пройдя через ту часть громадного бревенчатого здания, что лучше всего было именовать холлом, тиндарийская делегация вошла в тронный зал. Вход в него охранялся двумя бодрыми молодцами весом в полтонны.
У каждого – табельная дубина, которой можно, наверное, разнести в щебенку гору средних размеров. Лица… чтобы не рисковать психическим здоровьем, виконт не стал заострять на них внимание.
В зале стоял немыслимый гвалт. Король, его многочисленная свита, родственники невесты, почетные приглашенные из разных кланов и посольский контингент – все орали кто как мог.
Пиршество еще не началось, поэтому толпа так и этак прогуливалась вдоль и вокруг громадного стола, напоминавшего перенесенное сюда плоскогорье, и воображала себя на светском рауте. Кучка там, кучка здесь, плавные переходы с места на место, обсуждение сплетен и слухов, подтрунивание над знакомцами… – было ощущение, что публика изо всех сил подражает традициям, принятым в лучших домах Тиндарии. Получалось, правда, из рук вон плохо и больше напоминало сходку базарных торговцев, чем королевское мероприятие.
– Немыслимо, – сказал виконт, семеня вслед за Говоруном. Шаги того были широкими и тяжелыми.
– Ничего страшного, посол, вы привыкнете, – успокоил его Фиенс. – Когда-то я тоже очень боялся, но потом понял, что эта их неотесанность и стремление копировать цивилизованные обычаи совершенно безобидны.
Талиесин промолчал, уверенный, что не привыкнет к этому никогда.
– И что теперь делать? – спросил он так, что Говорун его услышал.
Жрец развернулся и указал куда-то в дальнюю часть тронного зала:
– Сейчас самый лучший момент, чтобы потолковать с королем. Пока он не напился и не стал буянить.
– А он буянит? – тоненьким голосом спросил посол.
– Еще как! – ухмыльнулся Кровожадный Чтец, став похожим на гризли со специфическим чувством юмора. – Немногие отваживаются пьянствовать в его компании, однако сегодня особый случай, так что не бойся.
«Успокоенный», Талиесин поплелся за варваром.
Зал был огромен. В нем можно было бы устроить музей и набить его чучелами самых больших драконов, мамонтов, мастодонтов и прочих, да еще бы место осталось.
Стены толстым слоем покрывали военные трофеи: щиты, мечи, копья, топоры, палицы, шлемы, кольчуги, доспехи из толстой китовой кожи. Виконт разглядел и что-то похожее на боевые штандарты, причем некоторые из них – тиндарийские. Штандарты были полинялые от времени и траченные молью, следовательно, висели тут давно в качестве символа одной из давнишних войн.
«Ну, хорошо, хоть черепа моих родичей не развесили для коллекции», – подумал виконт.
Пол в зале застелили шкурами, самыми разными, от собачьих до тех, которые содрали некогда с белых медведей. Были и такие, что Талиесин опознать не мог, да и не хотел.
Главным украшением зала, безусловно, служила громадная башка морского дракона, приделанная почти к самому потолку над королевским троном.
Зверюга была знатная. Талиесин прикинул, что при жизни дракон без труда мог проглотить десяток эльфов его, посла, комплекции за один присест.
Стараясь отрешиться от ненужных подробностей, Талиесин повторял про себя текст заготовленной речи. К несчастью, большая часть слов и предложений перепуталась и не хотела возвращаться на место, сколько с ними виконт ни бился.
Исходя нервным потом, Талиесин вслушивался в крики и хохот. Так гости общались меж собой. Мирно. Что произойдет, если они подерутся? Если Пнилл Бычье Сердце начнет буянить?
Тиндарийцы, особенно новенький, привлекали внимание. Находясь под перекрестным обстрелом любопытных взглядов, Талиесин ощущал, как тело начинает чесаться. Не исключено было, правда, что виноваты блохи, проживающие в шкурах на полу, но проверить это виконт не мог. Этикет не позволял.
Король Пнилл стоял в окружении небольшой кучки варваров, одетых в полосатые штаны и дорогие одеяния из шкур и кожи. Дорогие, по местным меркам.
Главы различных кланов делали вид, что обсуждают серьезные вопросы, а сами исподтишка то и дело поглядывали на громадный стол, заставленный яствами.
Ненасытные утробы дикарей стонали от вожделения и переговаривались голосами не менее громкими, чем сами дикари.
У каждого вожака на шлеме имелись рога. Традиция соблюдалась строго и в этом случае, а о статусе рогоносца можно было судить по их величине.
Самое сильное впечатление производили те, что торчали из головы Пнилла. Талиесин пытался представить себе тура, которому когда-то они принадлежали, но его фантазия выбросила белый флаг. Рога были длиной не менее трех метров, изогнутые, словно коромысла, и просто чудовищные. Голова Пнилла под ними казалась крошечной, хотя это не сказывалось на величине его физиономии, особенно нижней челюсти, похожей на молот. В рот Бычьего Сердца без труда вмешался арбуз, и наверняка королю не составляло труда разгрызть его как яблоко.
Кровожадный Чтец подошел и не слишком любезно распихал вожаков кланов.
– Король, это наш новый посол из Тиндарии. Талиесин, кажется. Грамоты хочет вручить.
– О! – Пнилл был выше тиндарийца головы на три. Своей головы.
Чтобы лучше рассмотреть посла, королю пришлось наклониться.
Муха, отделившись от стаи тех, что осаждали Говоруна, попыталась залететь в разинутый рот виконта и не попала лишь по недоразумению.
– Ну, приветствую тебя, – сказал Бычье Сердце. – Как делишки? Уже освоился у нас?
Варвар протянул руку, и посол пожал его указательный палец. На большее собственной конечности не хватило.
– Спасибо, ваше величество, все хорошо. Я рад, что…
Пять минут потратил Талиесин, чтобы произнести свою речь. Умение говорить раньше было одним из главных его достоинств, однако сейчас оно куда-то подевалось. Рот словно кашей набили, обильно сдобрив ее клейкой патокой.
Варвары, стоявшие полукругом, словно титаны, стерегущие небесные чертоги, слушали бормотание виконта и переглядывались. Должно быть, принимали его за сумасшедшего. По их представлениям, разве может настоящий мужик лопотать, словно курица, да еще когда ничего не слышно?
Голос настоящего воина должен быть подобен вою шторма или, на худой конец, грохоту камнепада. А этот?
«Этот» краснел и сопел, чувствуя, что начинает заикаться.
Пнилл покачал головой и поднял руку. Король не услышал в общем гвалте ни одного слова, а если бы и услышал, то вряд ли бы понял.
– Все нормально, не волнуйся, – сказал он. – Сейчас начнется праздник. Я, в общем-то, сегодня женюсь.
Талиесин понял, в какую калошу угодил, и выдавил из себя улыбку. Варвары взирали на него словно на хромого кургузого щенка. С неподдельной жалостью.
– А еще вот, – пробормотал виконт, вручая Пниллу верительные грамоты, которые тот взял не без сомнений. Видно было, что великан просто не знает, что с ними делать.
Бычье Сердце вопросительно взглянул на Говоруна. Тот взял у него документы на дорогой белой бумаге, украшенные вензелями и печатями.
– С этим разберемся потом, – сказал жрец, засунув грамоты во внутренний карман своей благоухающей хламиды. – Ага! Самое время начинать праздник! – Кровожадный Чтец хлопнул в ладоши, заставив Талиесина подпрыгнуть.
– Постойте, мы хотим от своего лица преподнести подарок! – запищал посол. – Фиенс!
Помощник, до того стоявший с невозмутимым видом и изображавший статую, ожил и протянул виконту секиру, завернутую в кусок дорогой ткани.
– Вот, это в знак нашей дружбы… Так сказать, между Тиндарией и Диккарией, – пояснил Талиесин, пытаясь провалиться сквозь пол от стыда.
Пнилл взял секиру в руку. Для него она была что самый обычный топор, ни большая, ни маленькая.
– Хм, да не та ли это секира, что принадлежала Ухогрызу Прекраснозлобному? – Оружие рассекло воздух с гулом – неподалеку от головы Талиесина. – Здорово! Этим раскалывать черепа троллей еще интереснее будет!
Жжих! Талиесин едва уклонился от нового учебного взмаха.
Казалось, этой пытке не будет конца.
Но Говорун уже торопил. Секиры и экскурсы в прошлое Диккарии его мало волновали, его очень заботило возмущение родственников невесты, которые уже начали думать, что Пнилл затягивает праздник нарочно.
Уж не передумал ли?
Бычье Сердце поблагодарил Талиесина, сказав, что выберет время поговорить с глазу на глаз, без шума и пыли, и удалился в сторону стола.
Талиесин промокнул лоб платком. Ему казалось, его облили ведром воды.
Но, кажется, самое страшное позади.
– Пять минут позора и… – пробормотал виконт себе под нос.
– Идемте, посол, там наши места, – сказал Фиенс, потащив виконта к сектору стола, расположенному в непосредственной близости от королевской «ложи».
Это было нехорошо. А Талиесин-то надеялся оказаться подальше от Пнилла, когда тот начнет проявлять свою молодецкую удаль.
Гости рассаживались. Уровень шума значительно спал. Дело предстояло ответственное – впервые Офигильда, дочь Ворчлюна Ухайдака из клана Топорища, показывалась на публике в новом статусе: жены короля.
Глава 8
Говорун Кровожадный Чтец занял место возле трона, словно собирался сесть на него, и вооружился церемониальным посохом. Таким можно было производить массовый забой моржей.
Посох венчал чей-то ухмыляющийся череп.
– Итак, приветствуйте, гости. Приветствуйте и проникнитесь трепетом. Новая королева Диккарии, достойнейшая из дев, Офигильда Топорище, дочь великого вождя и хрюрла Ворчлюна Топорище, славного своими подвигами у Мыса Цукат и в Ущелье Злонравия, где были повержены армии Троллминга Левого!
Гости встали, изображая торжественность. Почитания на их лицах было довольно мало. Всем не терпелось приступить к обжираловке.
Говорун взмахнул руками, и боковые двери растворились, выпуская в зал небольшую толпу девушек, сопровождающих невесту. Они были в доспехах и при оружии. Все, кроме невесты, которой, видно, по такому случаю не полагалось даже дубинки.
Офигильду облачили в длинное платье, облегающее мощные формы, а длинные золотистые волосы заплели в две косы. Глядя на нее, Талиесин все гадал, в какой степени девица соответствует местным канонам красоты. Возможно, на сто процентов. Но по его, цивилизованным, ни на один. Слишком велика, слишком щедра плотью, слишком экзотична. К тому же, как все варварши – воительница, а виконт не любил, когда дамы изображают из себя отчаянных рубак.
Церемония тем временем катилась по утвержденному сценарию. Посол не очень понимал его смысл. Офигильда и ее товарки остановились и были окружены родственниками, которыми верховодил ее отец, страшный варвар Ворчлюн. Начались какие-то ритуальные переговоры, после чего Ухайдак повел свою дочь в сторону Пнилла, ожидающего свою суженую в компании дружинников и членов собственного Клана. Повстречавшись, стороны долго расшаркивались и произносили какие-то таинственные фразы. Ворчлюн, гордый тем, что настолько приблизился к власти, зыркал глазами в сторону гостей. Вот, мол, какие мы, породнились с Пниллом.
Продолжалось действо долго. Талиесин устал стоять и всерьез подумывал нарушить церемониал, шлепнувшись на стул.
– Приступаем к пиршеству! – заревел Говорун неожиданно, и посол чуть не взмыл к потолку.
По рядам гостей пробежал радостный ропот. Словно по команде, все заорали здравицу в честь молодоженов и разбрызгали по окрестностям некоторое количество вина.
Виконта облили первым делом, испортив его очередной костюм. Собираясь возмутиться, Талиесин быстро понял, что его в этом чудовищном оре просто не услышат и не обратят внимания.
Тогда он сел и мрачно уставился на свою тарелку. Она была громадная, как щит, вырезана из дуба и выдержала бы, наверное, удар боевого топора.
Фиенс уже накладывал на нее разные «вкусности».
Виконт не сопротивлялся. То, что в цивилизованных государствах называется депрессией, навалилось на него как тонна булыжников. Жизнь стала – в самом мягком определении – совершенно не мила.
Помощник налил ему пива и посоветовал расслабиться.
Талиесин хотел спросить: «Как?»
Пнилл и Офигильда сидели в непосредственной близости от тиндарийской делегации. По виду – скромники, по сути – страшные свирепые создания. Невеста, как положено, опускала взгляд и пыталась краснеть всякий раз, как гости принимались горланить что-нибудь в ее честь.
Потолки дрожали. В такт крикам псины, приближенные ко двору и околачивающиеся в зале в ожидании объедков, принимались выть. Их нервная система не выдерживала такого давления.
«Боги, дайте мне сил выдержать это», – подумал виконт.
– Нам оказали большое внимание, посол, – сказал Фиенс, наклонившись к его уху. – Мы сидим рядом с Пниллом. Почти рядом, наравне с членами клана Раздеруев и родственниками невесты.
– Это не радует, – признался виконт, – я бы предпочел здесь вовсе не быть.
– Держите хвост пистолетом, – подмигнул Фиенс и заставил Талиесина хлебнуть пива.
Тот ждал какого-то кошмарного пойла, но вместо того получил отличного качества напиток. Сам не заметил, как выдул и вторую кружку, и только тогда обратил внимание на еду. Желудок воспрял из небытия. Он ничего не имел против жаркого из моржатины и запеканки из картофеля, редиса и мидий.
Талиесин срубал порцию, даже не заметив. Отрыжка вырвалась из его утробы, и виконт машинально извинился. Правда, внимания на него никто не обратил – пирующие показывали куда большее пренебрежение правилами поведения за столом.
Чувствуя, как пиво бодро бежит по крови, виконт рассматривал гостей. Гномы были тут, их посол знал. Кобольды тоже – сбросили под влиянием пива свою мрачность и с хрустом и чудовищным чавканьем пожирали жареные кабаньи туши, которые слуги еле успевали подносить.
Были и орки, посланцы варварской страны Головорезии. Посол присмотрелся – уж больно его заинтересовали эти личности.
Орки были могучими, сплошь состоящими из мускулов, большого роста и могли, пожалуй, составить конкуренцию и варварам. У каждого за спиной висел громадный двуручный меч. Посол Головорезии (Арбар, как потом выяснил виконт) к мечу добавил топор, которым только головы гигантским драконам сносить.
Орки ели словно… орки – будто сто лет маковой росинки во рту не держали. Уже через пять минут после начала пира их могучие торсы покрылись соусами и объедками. Кости и то, с чем лень было разбираться, орки швыряли собакам. И не только они – на собачью долю выпало сегодня просто невероятное количество еды. За нее даже драться не приходилось.
«Да, это тебе не прием в обители королей Тиндарии, где от куртуазности просто не продохнуть, – подумал Талиесин, глотая пиво и запихивая в рот куски отбивной медвежатины. – А может, так оно и надо?..»
Вскоре появились музыканты. Пятеро варваров с мордами отъявленных алкашей притащили барабан, две флейты, гусли и что-то вроде волынки. Уселась лихая пятерка, судя по настрою, готовая задать жару, на возвышении в северо-западном углу тронного зала.
– А ну, маэстры, гряньте нам что-нибудь!!! – проревел Пнилл Бычье Сердце, размахивая длинным шампуром, на который были целиком насажены жареные лебеди. – И чтоб повеселее!