Девушку в очереди в кафе он увидел и отметил сразу – чем-то она зацепила его внимание: чуть выше среднего роста, стройненькая, но не худая – ладненькая, как сказала бы его мама, длинные ноги, к сожалению, в брюках, но и так видно, что хороши, и высокая грудь впечатляла – так все очень, очень. Именно: ладненько! И лицо интересное – узкое, белокожее, тонкий прямой аристократический носик, чуть полноватые губы и удивительного цвета волосы – ближе к светло-русым, но странного оттенка, как бы поблекшей рыжины – редкий цвет, красивый.
Николай совершенно беззастенчиво разглядывал девушку и немного жалел, что невозможно издалека рассмотреть детали. От созерцания незнакомки его отвлек сосед:
– Вы не присмотрите за моими вещами, мне бы в туалет? – попросил мужчина.
– Увы, – отказал в просьбе Николай.
Он подумал, не оформившейся до конца мыслью, скорее предположил, что, наверное, уступит место девушке, заинтересовавшей его, а там… Обычный мужской оптимизм: может, и познакомится поближе, тем более что сидеть и сидеть еще в ожидании неизвестно сколько.
– Я, наверное, тоже сейчас пойду, – объяснил он.
Мужчина расстроенно кивнул и начал вставать с дивана. Девушка, за которой Николай все следил краем глаза, заметив, что посетитель поднимается из-за стола с намерением покинуть кафе, а стоявшие впереди нее двое мужчин и женщина сосредоточили свое внимание на компании молодых ребят, сидевших за одним из столиков и вроде бы собравшихся уходить, как-то бочком протиснулась между ними, прошла между столиков и села на освободившееся место, мило улыбнувшись.
Вот так удача! И уступать место не придется по-рыцарски, и замечательный повод познакомиться выпадает!
Но барышня знакомиться не торопилась – «просквозила» по Николаю взглядом, мимолетно поздоровалась, сделала заказ сразу же подошедшей официантке и погрузилась в какие-то свои размышления, даже отвернулась, глядя куда-то в зал.
Ну, ладно! Зато он не пренебрег возможностью рассмотреть ее не спеша – со вкусом и в подробностях.
Вообще-то она его заворожила!
И, как ни удивительно, сначала ее руки. Пока она устраивалась поудобней – укладывала сумочку, снимала куртку, разговаривала с официанткой, Николай не мог оторвать взгляда от ее рук.
Вы когда-нибудь замечали, сколь разные руки у людей и как много они могут рассказать о характере и физических особенностях человека? А женские руки – это вообще поэма! Бывают самые обыкновенные, с классическими правильными пропорциями, бывают маленькие милые ладошки, почти детские, или широкие с короткими пальцами, есть такие, как у Моны Лизы – длинные, полные у основания и заметно сужающиеся к последней фаланге, и еще много иных форм.
Кисти рук этой девушки были необыкновенными: узкими, с длинными пальцами, с чуть загнутыми кверху последними фалангами, с продолговатым ногтевым ложем, с ухоженными коротко стриженными ноготками, покрытыми бесцветным прозрачным лаком. И двигались они плавно, ровно, словно танцуя – ни резкости, ни суетливости, ни нарочитости жестов, ни искусственной сдержанности.
Николай перевел взгляд на ее лицо и неожиданно почувствовал нечто неуловимое, как смутное, мимолетное узнавание. Присмотрелся повнимательней – нет, они не встречались, такую девушку он бы запомнил!
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что она не красавица, но потрясающе привлекательна! Нет, пожалуй, даже не так – красота ее имела свойство проявляться постепенно, как некоторые картины – посмотришь быстрым взглядом, мимоходом, и вроде ничего интересного, а как остановишься да начнешь присматриваться, такие глубины открываются, что дух захватывает!
Белая матовая кожа, не болезненно белая, а изысканно, с розоватым оттенком, еле заметные крапинки веснушек у переносицы, их даже можно было посчитать, что он и сделал, умиляясь про себя – четыре с левой стороны и пять с правой. А еще темно-зеленые глаза, насыщенного, густого цвета, яркие губы и пушистые волосы, выбившиеся из-под заколки, удерживающей закрученный в пучок хвост.
Он разомлел и даже разнежился немного фантазиями…
Но тут народ начал подтягиваться к информационным табло, где сообщалось об очередной задержке всех рейсов, что вербально повторила милым голоском барышня по громкой связи.
Соседка по столику сильно расстроилась и даже чертыхнулась негромко, он воспользовался таким удобным поводом для завязывания разговора и спросил: встречает она или вылетает. Она ответила, что встречает, поинтересовалась, в свою очередь, какой рейс он встречает, и, наконец, оторвавшись от созерцания табло и людей возле него, перевела взгляд на Николая, и выражение ее лица стремительно изменилось с грустного на сильно удивленное. Он не понял такой метаморфозы, а тут еще подошла официантка, принеся заказ девушки. Он принялся помогать, расставляя и передвигая на столе тарелочки и чашки. Официантка отошла, Николай посмотрел на соседку и даже опешил немного – девушка просто сияла радостью, улыбаясь ему, и в глазах у нее скакали чертики.
Та-а-ак! И что бы это значило?
А она, продолжая сиять, сообщила бодреньким голоском, что встречает тот же рейс, и назвала его по имени: Николай Крайнов.
Его окатило разочарованием, как ледяным душем! Ах ты ж черт! Обидно-то как!
Он уже что-то придумал, нафантазировал про ее необыкновенность и собирался продолжить знакомство с туманной конечной целью. Нет, разумеется, конечная цель всегда понятна для любого мужчины, но не так прямолинейна, скорее это из вечного мужского постулата: «Главное, ввязаться в бой, а там будь что будет!» Главное – познакомиться поближе, а там как фишка ляжет…
И вдруг, как хук в солнечное сплетение, в разнеженную, разомлевшую интригой и фантазиями душу – она оказалась его бывшей фанаткой, из отряда тех, которые всеми правдами и неправдами пытались проникнуть в его постель, в его жизнь!
От брезгливости и неприязни, от жгущего разочарования он даже смотреть на нее не мог и заторопился уйти, однозначно дав понять, что не хочет продолжать разговор. Но барышня не обиделась, хотя по глазам было видно, что поняла его мысли и выводы, и, ничуть не смутившись, пояснила, что не относится к отряду его бывших поклонниц:
– Мне было четырнадцать лет, вам шестнадцать, и вы катали меня на велосипеде в дачном поселке и, кажется, были в меня влюблены! – озорно сверкнула глазами она, продолжая открыто и радостно улыбаться.
Услышав последние ее слова, он словно увидел из далекого детства яркое солнце, пробивающееся сквозь зеленую листву, и, уже поднявшись из-за стола, чтобы уйти, сел обратно на место и посмотрел на нее другим, изучающим взглядом.
Вот почему она показалась ему смутно знакомой! Она, разумеется, изменилась, повзрослев, стала такой, которую он уже и рассмотрел, и заинтересованные мужские выводы сделал, и все же! Он никогда не забывал то лето, ту девочку и помнил ее красивое и странное имя.
– Вы Кира?
– Да!
И медовым теплом разлилось внутри воспоминание. Они что-то говорили, он особо не вдумывался, а все сопоставлял в уме ту девочку и нынешнюю ее, повзрослевшую, реальную. Их прервал звонок сотового, она заговорила с кем-то по телефону, а Николая кольнула мысль: не с любимым ли? Прислушался: нет, с какой-то женщиной. От этих странных нелогичных эмоций его отвлек звонок собственного мобильного.
Они оба закончили разговоры, поделились новостями о погоде, и выяснилось, что человек, которого она встречала, уже не прилетит, и вдруг она предложила поехать к ней!
Совершенно без сексуального подтекста и намека, очень по-дружески и с открытой душой. Но Николай почему-то не ответил мгновенным согласием, хотя ему очень хотелось поболтать с ней, повспоминать их общее лето, может, рассказать о своих прежних чувствах и переживаниях, но теперь уже с точки зрения взрослого человека, с определенной, разрешенной возрастом и прошедшим временем откровенностью, и очень хотелось услышать ее откровения про себя ту, далекую, и про ее отношение к нему, тому далекому мальчику Коле.
Может, он подсознательно опасался разочарования, неудобства, душевного дискомфорта? Разобраться в сомнениях Крайнов не успел: Кира так лукаво соблазняла торжественным ужином, что он, не удержавшись, рассмеялся, отпуская сомнения.
– Ну, если мы не потревожим ваших домочадцев, – принял приглашение Николай, одновременно выясняя ее семейный статус.
– Я живу одна, – усмехнулась Кира и удивила встречным выяснением: – А мне не надо бояться гнева вашей жены?
– Да уж, – хмыкнул он, качнув головой. – Непрямые вопросы с подтекстами всегда получаются несколько корявыми. Я не женат. А вы, как я понял, не замужем?
– Не за ним! – бодро подтвердила девушка. И двинула следующее предложение: – Коль, а может, в память о прошлой дружбе перейдем на «ты»?
– Легко! – выказал горячее согласие Николай. – Ну что, поехали тогда?
Ситуация на дорогах к разговорам не располагала – мело плотно, во всю зимнюю мощь, дороги превратились в сплошной испытательный автодром с двумя встречными полосами, видимость стремилась к нулевой, и никакая зимняя резина и шипы не спасали от заносов даже Колин джип повышенной проходимости.
– Вот вам русская зима, – заметил Николай, выезжая со стоянки. – Как всегда, «неожиданное стихийное бедствие» для дорожных служб.
– А мне такая погода нравится, – с налетом мечтательности сказала Кира. – Когда метет сильно-сильно, а ты в домике, в тепле и уюте, совсем замечательно. А если еще и камин! Словно снег отгородил тебя ото всех, спрятал, и ты в безопасности.
– А тебе есть чего бояться? – посмотрел на нее изучающе Николай.
– Каждому есть чего бояться, – ушла от прямого ответа девушка и отвернулась, вглядываясь в снежную мглу через боковое окно.
Странно, удивился Николай, чего может бояться такая благополучная симпатичная девочка? Но мысль свою развить не успел, отвлекшись на то, чтобы разъехаться с двумя забуксовавшими машинами. Оставшуюся дорогу они почти не разговаривали, она только подсказывала, куда свернуть и как лучше проехать, тем и ограничились.
Человек существо интуитивное, с хорошим набором животных инстинктов, правда, практически уконопупленных цивилизацией, но все же не истребленных, а дремлющих до поры. Вы замечали, как при входе в чужой, незнакомый дом у вас мгновенно обостряется то самое дремлющее, и вы практически сразу можете определить, как вы себя чувствуете в этом пространстве! По запаху!
Еще не видя окружающей обстановки, вы уже знаете, враждебна эта окружающая среда для вас или дружелюбна, отталкивающая или располагающая, созвучна вам или диссонирует неприятно.
В квартире Киры Белой пахло домашней выпечкой и ванилью, очень тонким, еле уловимым ароматом свежести и чем-то еще невероятно уютным и светлым. У Николая сразу расслабились мышцы, напряженные после непростой езды, и стало как-то тепло изнутри и светло.
– Проходи! Ты пока раздевайся, осматривайся, а я накрою стол, – гостеприимно предложила она, поискала в калошнице и достала солидные мужские тапки, поставила перед ним. – Думаю, тебе подойдут. Ванна там, – указала она на белую дверь, – если тебе надо умыться или руки помыть.
– Спасибо, – сразу за все поблагодарил он, про себя не преминув отметить неприятно кольнувший факт наличия у нее мужских тапок в хозяйстве. Он, как любой нормальный мужчина, замечал мелочи и детали, а попав в незнакомое пространство, особенно в дом к интересующей его женщине, делал предварительные выводы и приноравливался к ним.
Природа, куда ж от нее! А поскольку никуда – вот он и осматривался.
Квартира Киры представляла собой одну большую студию, условно разделенную на зоны. Прихожую от гостиной отделял стеллаж с открытыми полками, заставленный книгами, вазочками, большими свечами и прочими безделушками, кухонное пространство с комнатой зонировала односторонняя барная стойка, со стороны комнаты к ней примыкала спинка большого, глубокого и мягкого дивана, на котором лежало несколько подушечек и перекинутый через подлокотник мягкий плед. Слева, в противоположном конце комнаты, глубокий альков, прикрытый декоративной ширмой, за альковным выступом – дверь в ванную комнату.
Ему сразу стало хорошо здесь. Уютно и спокойно, что ли.
Ванную комнату, совмещенную с туалетом, он тоже обследовал взглядом и выводами, пока мыл руки – в общем и целом оставшись довольным произведенной «инспекцией» и полным отсутствием мелочей, намекающих на пребывание в этом доме мужчины.
Но кое-что удивляло: например, нигде в квартире он не заметил ни одной фотографии, ни самой Киры, ни ее близких. Конечно, не все любят выставлять фото в интерьере, но до сих пор лично он таких людей не встречал. И еще: общий стиль минимализма и практически полное отсутствие декоративных вещичек, милых безделушек, что, согласитесь, странно для творческого человека. Ну, у каждого свои заморочки.
– Давай я помогу, – предложил Николай хлопотавшей на кухне Кире.
– Помоги, – улыбнулась она, – разложи, пожалуйста, столик.
Возле дивана стоял невысокий стол-трансформер. Николай заглянул под него, изучил механизм и быстро справился с задачей, превратив стол из журнального в небольшой обеденный.
– Ты садись, отдыхай, – предложила Кира, – у меня все готово, только накрыть.
Он устроился на диване, вытянул ноги и только сейчас, на мягких и невероятно удобных подушках, понял, как сильно устал, что никоим образом не помешало ему наблюдать за девушкой. И ему очень нравилось это занятие.
Наверное, он даже где-то любовался Кирой. Она двигалась, как и ее замечательные руки, очень плавно, не суетясь, не делая резких обрывочных движений, неспешно, словно плыла в танце, и эта ее плавность завораживала, как и то, что делала Кира. Он отмечал любую деталь – вот девушка расстелила льняную скатерть, поверх нее две цветные салфетки, положила приборы, принесла симпатичные салатники с закусками, блюдо с выпечкой, зажгла красивую свечу… И все это время что-то весело рассказывала, как целый день только и думала, что приготовить, чем порадовать Ксению Петровну, как ужасно расстроилась, что гостья не приедет, как рада, что может угостить Колю. А когда уже все накрыла и поставила, остановилась, рассматривая придирчиво стол, и предупредила, словно извинилась:
– Правда, выпить у меня ничего нет, могу предложить только компот.
– Компот – это чудесно, – бодро согласился с предложением Николай, – тем более что я за рулем и пить все равно не стал бы.
И натюрморт дополнился последним штрихом – красивым пузатым графином с содержимым малинового цвета. Кира устроилась в небольшом кресле напротив Николая.
– Давай уже что-нибудь съедим! – призвала хозяйка.
– И скорее! – поддержал он, усмехнувшись. – А то я думал, умру от запахов этих вкусностей!
Они с аппетитом принялись за еду, говорили, пока утоляли первый голод о чем-то пустом: разумеется, о взбунтовавшейся погоде, о самолетах и прогнозах, о том, что стихия накрыла полстраны, пока кто-то не произнес первое «а помнишь?».
– А что помнишь ты? – спросила Кира.
– Я? – призадумался Николай, тут же погружаясь в прошлое, как в захватывающий фильм, и усмехнулся. – Я помню все. То лето относится к незабываемым воспоминаниям мальчика-подростка. Видишь ли, ты вызывала во мне такую бурю сексуальных и эротических чувств, которые мужчина помнит всю жизнь.
Вообще-то к шестнадцати годам Николая вряд ли можно было считать подростком, и уж тем более мальчиком. В профессиональном спорте рано взрослеешь, а формируешься еще раньше, особенно в силовых видах спорта, как, например, спортивная гимнастика, которой занимался он.
В то лето он потянул связки на правой кисти и тренер с врачом отстранили его от региональных соревнований и тренировок на три недели лечиться. Для него эти региональные, впрочем, ничего не определяли – Коля и так уже по предварительным зачетам был допущен на юношеский чемпионат страны.