31
«Национальность вовсе не обязательно заключается в языке, религии или общем прошлом, но обязательно в воле народа. Выражение этой воли обычно происходит через синтез некоторых составных элементов, которые мы только что перечислили, а иногда и их всех. Тем не менее национальность может прекрасно существовать и без некоторых из них и даже может ограничиться одним элементом, самым существенным: волей» (Michels R. Notes sur les moyens de constater la nationalité. The Hague, 1917. P. I). Сходным образом Арнольд Дж. Тойнби говорит о национальности, которая, «как все великие силы в человеческой жизни, не является чем-то материальным или механическим, но субъективным психологическим чувством живых людей. Это чувство можно зажечь под давлением одного или нескольких» факторов, таких как общая страна, язык или традиция (Toynbee A.J. Nationality and the War. London, 1915. P. 13). Франц Оппенгеймер выражает это кратко: «Мы должны не из нации выводить национальное сознание, а наоборот, из национального сознания – нацию» (Oppenheimer F. System der Soziologie. Jena, 1923. Vol. 1. S. 644; cp. Sulzbach W. Begriff und Wesen der Nation // Die Dioskuren. Münich, 1923. Bd. II. S. 140). Французский ученый предлагает сходное определение: «Будучи воспоминанием, национальность является идеалом; она является историей; но она еще и пророчество, творческое пророчество. Поэтому скажем, что национальность есть факт коллективного сознания, коллективное воля-бытие. Раса, религия, язык – все эти элементы являются или не являются факторами национальности в зависимости от того, входят они или нет в коллективное сознание» (Hauser H. Le Principe des nationalités: Ses origines historiques. Paris, 1916. P. 7). Некоторые авторы подчеркивают тот факт, что воли к формированию национальности недостаточно, особенно если речь идет об очень маленьких группах: «Коллективного воли-бытия недостаточно, необходимо еще и коллективная власть-бытие» (Lavergne В. Le principe des nationality et les guerres. Paris, 1911. P. 29).
Принцип национальности, основанный на национальном сознании, подчеркивался в итальянском Рисорджименто. Граф Теренцио Мамиани делла Ровере сделал национальность основой объединения людей: Mamiani della Rovere T. Dall’ottima congregazione umana e del principio di Nazionalita // Mamiani délia Rovere T. D’un nuovo diritto Europeo. Turin, 1859. Паскуале Станислао Манчини, позднее министр иностранных дел Италии, вступая в 1851 году в должность в Университете Турина, в своем обращении «Deila Nazionalita come fondamento del diritto delle genti» указывал, что раса, язык, кровь, обычаи и история суть не более чем инертная материя, в которую только национальное сознание (conoscenza della nazionalita) вдыхает жизнь. Национальность для него – это коллективная свобода, а поэтому она «священна и божественна, как сама свобода».
32
Zangwill I. The Principle of Nationalities. London, 1917. P 39. Макс Вебер определяет национальность как «общие узы чувства, адекватным выражением которого было бы собственное государство и которое поэтому стремится породить такое государство». См. также: Zimmern А.Е. Nationality and Government, and Other War-Time Essays. London, 1918. P. 52.
33
Ганс Делбрук обращает внимание на то, что в случае с deutsches Volk (немецким народом) мы имеем дело «не с естественно данной, но с возникшей в ходе истории структурой» (Delbrück H. Regierung und Volkswille. Berlin, 1914. S. 3 ff.).
34
Herberts. Nationality and Its Problems. P. 161. Лорд Актон забил тревогу по поводу политического национализма очень рано, см.: Acton J. The History of Freedom and Other Essays. London, 1907. P. 270–300. С точки зрения экономики см.: Batten Е. Nationalism, Politics, and Economics. London, 1919; Mitscherlich W. Nationalstaat und Nationalwirtschaft und ihre Zukunft. Leipzig, 1916. Призыв лорда Актона в защиту мультинациональных государств был поддержан Карлом Реннером: Renner K. Das Selbstbestimmungsrecht der Nationen in besonderer Anwendung auf Oesterreich. Vienna, 1918. Vol. I: Nation und Staat. S. 29.
35
Burgess E.W., Park R.E. Introduction to the Science of Sociology. Chicago, 1924. P. 931.
36
«Западный национализм… уравнял нацию и общество, т. е. он уже поместил понятие национальности вне природных сил. Принадлежащие к данной нации чувствуют себя дома лишь в своей культуре. Немецкий национализм абсолютизировал связи между созданным гуманистами понятием „народности“ и немецкой философией государства, придав последней направление, которое в конце концов отделилось от западного хода развития» (Joachimsen Р. Zur historischen Psychologie des deutschen Staatsgedankens // Die Dioskuren. Münich, 1922. Vol. I. S. 115,139).
37
Zemov N. Moscow the Third Rome. London, 1937. P. 47, 49.
Обратный перевод известного текста «Филофеева корпуса», цитируемый Коном по англоязычной работе Николая Зернова. Ссылка на грамоту об учреждении патриаршества ошибочна. – Примеч. пер.
38
Гейнрих Риттер фон Србик называет немецкий народ избранным носителем мировой имперской идеи. «Когда мировая империя Карла V вынуждена была остаться без единой и могучей немецкой основы, тогда и началась внутренняя, заключенная в себя самое и ограниченная унаследованными поселениями жизнь величайшего народа-колонизатора Средневековья, [а вместе с ней и] экономический и мыслительный застой, недостаток мужества, взлет индивидуалистической и партикуляристской мысли и потеря себя в конфессиональной борьбе» (Srbik H.R. von. Deutsche Einheit. Münich, 1935. Bd. I. P. 36, 49).
39
«Из лютеранства происходит (по крайней мере, отчасти) стремление немцев, обладающих чисто духовной свободой, не столько искать политической свободы, сколько слепо доверять начальству, полагаться больше на „сознательность“ правящих, нежели на политически организованный контроль за правящими. По-настоящему лютеранским является стеснение немецкой духовности и боязнь слишком активного вмешательства в политику, немецкая знаменитая тяга к миру иному. Поскольку германским лютеранским церквам никогда не приходилось, подобно западноевропейским кальвинистам, бороться за собственное политическое влияние и поскольку политическая жизнь их территориальных государств находилась по меньшей мере в застое, у лютеранских церквей отсутствовало естественное стремление к собственно политической активности; именно отсюда и из ограниченности мира маленьких немецких территориальных государств происходит известная политическая пассивность немецкого лютеранства» (Ritter G. Die Ausprägung deutscher und westeuropäischer Geistesart im konfessionellen Zeitalter // Historische Zeitschrift. Bd. CXLIX (1929). № 2. S. 247 ff.).
40
Национал-социалистическая Германия хотела в качестве первого шага разорвать мирный договор 1648 года. См.: Koop F., Schulte E. Der Westfälische Frieden. Münich, 1940. Шиллер высоко оценивает этот договор в своем прологе к «Лагерю Валленштейна».
41
Австрия и Пруссия стали центрами немецкой политической жизни. В обеих странах «национальный принцип мог быть только колонизаторским, существование его зависело от положения [немцев как] господ по отношению к славянству» (Joachimsen Р. Zur historischen Psychologie des deutschen Staatsgedankens // Die Dioskuren. Münich, 1922. Vol. I. S. 156).
42
Автор выражает благодарность Жуже Беренд, Маргит Фейшмидт, Йон Фокс, Марку Грановеттеру, Джону Холлу, Виктории Коротеевой, Питеру Левенбергу, Джону Мейеру, Ласло Немени, Маргарет Сомерс, Петеру Стаматову, Дэйвиду Старку и Рональду Суни за комментарии и советы.
43
Частичный список будет включать в себя исследования по международным отношениям и безопасности (поскольку окончание холодной войны заставило переосмыслить понятия «безопасность» и «угроза»); политологию (так как изучение национализма распространилось из своей традиционной области, сравнительной политологии, в более теоретически амбициозные, сознательно «научные» области науки о политике); теорию рационального выбора (в социологии и политологии); антропологию (так как она все более концентрируется на сложных, «современных» обществах); социологию (особенно учитывая «культурный поворот» сравнительной, исторической и политической социологии); этнографию (с частичной конвергенцией литературы по этничности и национализму); культурологию; сравнительное литературоведение; историю искусства; гендерные исследования; музыкологию и различные региональные исследования, включая яркий пример научной перестройки, постсоветские и восточноевропейские исследования.
44
В области постсоветских исследований научные работники, неотягощенные не только минимальным знакомством со специальной сравнительной и теоретической литературой в данной области, но и с более общей теоретической и эмпирической литературой общественных наук, поспешно конвертировали свой интеллектуальный капитал, неожиданно обесцененный концом холодной войны, в новые формы, например, переключившись с исследований вооружений на этнические и национальные конфликты в рамках изучения проблем безопасности. В других областях, далеких от традиционного исследования национализма, восприятие исторической и социологической литературы по национализму было очень выборочным.
45
Например: Anderson В. Imagined Communities. London, 1991; Armstrong J. Nations before Nationalism. Chapel Hill, 1982; Breully J. Nationalism and the State. Manchester, 1982; Gellner E. Nations and Nationalism. Oxford, 1983; Smith A.D. The Ethnic Origins of Nations. Oxford, 1986.