В результате, как заметил один бакинский комментатор, «Баку качнуло в сторону Запада». Не случайно сразу после «похолодания» в отношениях с Москвой Алиев под самый Новый год подписал Указ о разработке Национальной программы по защите прав человека – явный жест в сторону Запада, но и одновременно попытка выбить козырь у оппозиции. Вообще, следует объективно признать, что унаследовавший от отца трон азербайджанский президент все заметнее проявляет себя как зрелый политик, более вменяемый, более дальновидный, чем его российский counterpart.
Для Баку важна политическая поддержка России в Карабахском конфликте и в его позиции по поводу нефтяных месторождений Каспия, а также благоприятное отношение к азербайджанским гастарбайтерам. Утрачивая политическое влияние на Южном Кавказе, Москва хочет сохранить позиции в экономике региона. России удалось прибрать к рукам главные промышленные объекты в Армении (одна из причин недовольства Армении), она пока еще довольно заметна в экономике Грузии (подчеркиваю: пока!), что же касается Азербайджана, то здесь шансов у нее мало. В 2006 г. после визита Путина в Баку было много анонсов об активизации в Азербайджане РАО ЕС, РУСАЛ, Внешторгбанка России и др. Однако эти планы российских корпораций остаются на уровне соглашений о намерениях, не более того. Возможно, в Кремле хотят, чтобы российский капитал в той или иной форме пришел в Азербайджан и таким путем закрепил свое влияние в этой главной стране Южного Кавказа. Но желает ли этого сам российский капитал, так ли уж привлекателен для него Азербайджан в сравнении с другими инвестиционными возможностями? Есть основания сомневаться в этом. Да и азербайджанская экономическая элита отнюдь не благосклонно относится к вторжению российских компаний и банков. Например, по имеющейся у меня информации, Национальный банк Азербайджана энергично противится приходу российского Внешторгбанка. Формирующаяся национальная буржуазия приобретает все больший вес во внешнеэкономической политике. Но при всем при том не следует преувеличивать глубину возникшей в российско-азербайджанских отношениях трещины. Скорее всего, Баку будет стремиться транквилизировать Москву: слишком много на нее завязано. Учтем и тот факт, что значительная часть капитала азербайджанских олигархов в том или ином виде работает в России.
Преодолеть наметившийся отход Баку от Москвы будет нелегко. Стоящие у прилавков на рынках, контролирующие розничную и оптовую торговлю, ресторанный бизнес во многих больших и малых российских городах сотни тысяч азербайджанцев вызывают к себе враждебное отношение, доступное пониманию с позиций бытового массового сознания. Легко поддающиеся коррупции местные власти, с одной стороны, заинтересованы в активности пришельцев, с другой – отражают в своей политике недоброжелательное отношение к ним населения. (Азербайджанцы в этом смысле – не исключение. Такое же отношение вызывают и мигранты из других южных республик.) Все это хорошо известно и многажды описано. Введенный с апреля 2007 г. запрет мигрантам торговать на российских рынках, «синдром Кондопоги», ставит азербайджанскую диаспору в России в трудное положение и осложнит жизнь многих семей в Азербайджане, получающих материальную поддержку от своих близких из России.
Естественно, что в Азербайджане растут антироссийские настроения. Старшее поколение, особенно русскоязычная городская интеллигенция, впитавшая в себя русскую культуру, особенно в самом Баку с его полиэтническим населением, до сих пор испытывает на себе силу притяжения Москвы. Но новые поколения все больше склоняются в сторону Запада. Все шире распространяется англоязычие. Все больше молодежи получает образование в Америке и Европе. На другую часть населения, особенно сельского, усиливается влияние ислама. Распространенная в массовом сознании азербайджанофобия в России и антирусские настроения в Азербайджане создают крайне неблагоприятный фон для улучшения отношений между Москвой и Баку. Как заметил один мой осведомленный собеседник в Баку, «Южный Кавказ и дальше будет уходить от России, и вопрос только в том, как, насколько драматично и в какие сроки».
Угрозы стабильности
На фоне бурных событий двух предшествующих лет – «революции роз» в Грузии, свержения правящего режима в Кыргызстане и Андижанского восстания в Узбекистане – в политической жизни обоих регионов наступило временное затишье. Наиболее резонансными событиями в рассматриваемый период были убийство яркого оппонента правящего режима в Казахстане Алтынбека Серсенбаева, смерть туркменского диктатора Сапармурата Ниязова и обострение кризиса в отношениях России и Грузии. Очередные пертурбации в Кыргызстане, закончившиеся временным компромиссом между президентом Бакиевым и его противниками, и вяло прошедшие выборы президента Таджикистана со стопроцентно предсказуемой победой действующего президента Эмомали Рахмонова большого интереса в мире не вызвали. Вобщем, минувший с момента выхода предыдущего сборника год, слава богу, не был годом «войн и революций». Однако было бы наивно рассчитывать на продолжительность установившейся стабильности. Она может быть нарушена в любой момент столкновением кланов в борьбе за власть в случае тяжелой болезни или ухода в «лучший мир» авторитарного правителя (как заметил Воланд, тот факт, что человек смертен – это еще полбеды, «плохо то, что он иногда внезапно смертен»); или размораживанием Нагорно-Карабахского конфликта между Арменией и Азербайджаном; или очередным взрывом в российско-грузинских отношениях.
Отнюдь не гипотетическими представляются угрозы стабильности в ЦА/ЮК и факторы экзогенного характера. Достаточно взглянуть на политическую карту мира и ознакомиться с данными о запасах углеводородного сырья Казахстана, Туркменистана, Азербайджана и Узбекистана, чтобы понять, почему в нынешний период энергетической доминанты в глобальной политике, кризисной ситуации на Ближнем Востоке и обостряющейся конфронтации евроатлантических союзников с Ираном и его клиентами ЦА/ЮК и в геоэкономическом, и в геостратегическом измерении набирают все больший вес.
Оба региона вплотную географически примыкают к воспламенившемуся «Большому Ближнему Востоку».
В арабском мире, на Ближнем Востоке происходят необратимые перемены. В предвидимой исторической перспективе следует ожидать углубления и расширения внутриисламской конфронтации, нарастания агрессии между убежденными в своем превосходстве и всесилии иранскими аятоллами и автократами суннитского лагеря, между секулярными и теократическими режимами, между исламской «улицей» и распухшим от петродолларов правящим классом. Можно вообразить немало сценариев нарастания хаоса на Ближнем Востоке при активной, если не решающей, роли Аль-Каиды и других экстремистских организаций и групп. Но очевидно одно: Ближний Восток уже не будет прежним. Исходящая из него агрессия будет дестабилизирующе воздействовать на страны мусульманского мира; особенно на близлежащие; особенно с вестернизированным, хотя и мусульманским, населением и секулярными правящими режимами; особенно включенными в сферу политического и культурного влияния Запада. Именно к этой категории относятся страны ЦА/ЮК (за исключением христианских Армении и Грузии).
Пять постсоветских государств Центральной Азии расположены между тремя глобальными силовыми полями – евроатлантическим, российским и китайским. Среди многих рассмотренных в данном издании тем одна, а именно тема конкуренции между главными претендентами на контроль над регионом – Россией, Китаем и США, не получила должного освещения. Попытаюсь вкратце осветить ключевые аспекты этого противостояния.
Страны ЦА/ЮК ассоциированы в различных, и притом антагонистических по сути, региональных союзах. Грузия готовится вступить в НАТО и является членом организации стран Черноморского бассейна; Азербайджан состоит в антироссийском по сути и виртуальном по практической значимости политическом объединении Грузии, Украины, Азербайджана и Молдавии (ГУАМ); Армения входит в состав созданного Москвой военно-политического блока нескольких лояльных России стран СНГ – Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ); все центральноазиатские страны, кроме нейтрального Туркменистана, вместе с Россией и Китаем входят в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС).
И в геоэкономическом, и в геостратегическом отношении Центральная Азия играет сейчас относительно более важную роль, чем Южный Кавказ. Три главных конкурента в борьбе за влияние в регионе – Россия, Китай и США. Важным игроком на центральноазиатской арене является и Евросоюз.
Москва, не избавившись от комплекса «старшего брата», проводит реинтеграционные эксперименты, создавая под своей эгидой различные евразийские экономические и военно-политические блоки (ЦАЭС, ЕврАзЭс, ОДКБ и др.) с участием центральноазиатских стран. Однако все эти объединительные усилия повисают в воздухе. Ирредентистские помыслы московских евразийцев дугинского призыва и их идеологических сторонников остаются пустыми заклинаниями. Москвоцентричным постсоветское пространство уже никогда не будет. По словам ведущего казахстанского эксперта в области интеграции стран Центральной Азии и России Серика Примбетова, препятствием является неготовность (политическая и юридическая) этих государств доверить необходимую часть полномочий наднациональным органам. Иными словами, они не хотят уступить Москве часть недавно обретенного суверенитета. Интеграционным процессам должно, казалось бы, способствовать членство стран региона в Шанхайской организации сотрудничества. Но проблема в том, что интересы участников ШОС, особенно ее главных членов – России и Китая, далеко не совпадают. Москва стремится к превращению этой организации в военно-политический союз – своего рода евразийского НАТО; Пекин же не приемлет намерения Москвы втянуть Китай посредством ШОС в противостояние с Западом. Интерес Пекина состоит в экономическом освоении Центральной Азии, в доступе к энергетическим ресурсам региона и, в конечном счете, в обретении доминирующего влияния в нем.
В начале первого срока путинского президентства целью российской внешней политики был провозглашен перенос ее главного направления с дальнего зарубежья на ближнее, т. е. на Украину, Белоруссию и страны ЦА/ЮК. В 2006 г. Россия перестала поставлять странам СНГ (за исключением Армении) энергоносители по низким в сравнении с мировыми ценам, т. е. отказалась от практики субсидирования и перешла на «рыночные» отношения с ними. По словам известного московского комментатора Федора Лукьянова, «платой за хорошие отношения с Россией официально объявляется передача тех активов, в которых заинтересован Кремль. Кто больше «сдал», тот и есть более надежный союзник»
8
Пекин расширяет и углубляет свое влияние в Центральной Азии, используя для этого ШОС. Китай является главным и, пожалуй, единственным бенефициантом сотрудничества в рамках этой организации. Анализ российских экспертов О. Резниковой и С. Жукова показывает, что и аграрный сектор Центральной Азии, в том числе его главная отрасль – хлопковая, и обрабатывающая промышленность региона не в состоянии развиваться под давлением китайского импорта; что «Казахстан и Россия вне сырьевых отраслей абсолютно неконкурентоспособны в сравнении с Китаем», использующим Центральную Азию в качестве «сырьевого придатка»
9
10
Комплекс неполноценности по отношению к Китаю, чувство обреченности владеет сознанием не только российской политэлиты, но и широких масс населения. Характерно в этом смысле высказывание Юлии Латыниной о том, что Китай «есть исторический тренд. Он неостановим». Такое состояние умов обусловливает восприятие Москвой растущую доминанту своего могущественного партнера по ШОС – Китая в Центральной Азии как нечто неотвратимое. Превращение России в младшего партнера Китая с горечью признается московскими political pundits. В предельно осторожной форме это выражено председателем Совета по внешней и оборонной политике Сергеем Карагановым: «Мы не конфликтуем с Китаем, но мы чаще ощущаем его геополитический вес», а в наиболее прямой – независимым аналитиком Павлом Святенковым, считающим, что Россия превращается «в лучшем случае в младшего партнера новой сверхдержавы», т. е. Китая. Смена «хозяина» осознается и политическими кругами в самой Центральной Азии. Характеризуя политику Пекина в регионе, известный казахстанский политолог и китаевед Константин Сыроежкин приводит китайскую притчу о «сидящей на холме мудрой обезьяне, наблюдающей борьбу двух тигров в долине». И заключает предостережением: «И главное – после того, как тигры обессилеют, не попасть в лапы этой обезьяны…»
11
Вашингтон, в принципе, предпочитает устанавливать двусторонние отношения со странами региона. Но в конце 2005 г. наметился новый подход США к Центральной Азии, получивший отражение в Национальной стратегии безопасности, опубликованной в марте 2006 г. В этом документе Центральная Азия рассматривается в сочетании с Южной Азией: «Южная и Центральная Азия является регионом чрезвычайной стратегической важности, куда американские интересы и ценности вовлечены как никогда ранее»
12
13