– Ну да, убили. Но это наша проблема… И что с тобой делать, тоже наша проблема.
Богдан никогда не замечал за собой особого артистического дара, значит, он превзошел себя, если Несмеянов принял его страшный взгляд за чистую монету.
– Эй, лейтенант, ты чего? – в замешательстве спросил он.
– А ты чего?
– Ничего… Ничего не видел, ничего не знаю! – торопливо мотнул головой Несмеянов.
Богдан сумел передать ему свои наигранные самой ситуацией мысли, и он поверил, что его могут убить как опасного свидетеля.
– Не видел. Но знаешь.
– Не знаю!.. Если надо, чистосердечное признание напишу!
– Надо! – Богдан положил на стол бумагу, ручку. – Пиши.
Ждать пришлось долго, не меньше часа. За это время Несмеянов заполнил всего лишь один лист. Почерк не самый крупный, но все-таки мог бы написать и побольше.
– Так, вы с другом Борей шли по улице по своим делам. Так, какой-то мужик сказал вам грубое слово, вам это не понравилось, и вы набросились на него с кулаками. Верней, кулаками бил только ты, Виктор Петрович, а Журавлев бил исключительно ногами. Ты сбил жертву с ног, а Журавлев начал бить его ногами. А бил ты только в лицо… Ну да, все правильно, кодекс чести, лежачего не бьют… Какой там кодекс чести? Ты что, Рыцарь печального образа, Несмеянов? Или хрен с бугра царских кровей?
– Ну, так я карате занимаюсь, у нас строго, – пожал плечами Несмеянов.
– Система восточных единоборств как система духовного искусства, да?
– Э-э… вам это знакомо?..
Богдан в полемику вдаваться не стал. Несмеянов мог прозреть и отказаться от своих показаний в любой момент. Поэтому он сначала заставил его расписаться под своими словами по всем правилам уголовно-процессуальной науки и только затем продолжил разговор.
– Я самбо занимаюсь, а не карате. Самбо – это наше советское изобретение, хотя, да, Восток там присутствует. И философия примерно одна – не используй свою силу против слабого…
– Какой же он слабый, если наркотой торгует? За такое убить мало! Лично я наркотой не увлекаюсь. И пацана одного знаю, который на игле сдох…
– Это верно, за такие дела надо наказывать. Но вы-то не знали, что Багрянюк наркотой торгует… Или он вам наркоту предложил купить?
– Э-э, ну да, предложил, – быстро, но неверно сориентировался Несмеянов. – Мы отказались, а он нас козлами назвал…
– Врешь ты все, Витя. И это легко доказать. Оказывается, Багрянюк дал показания. Я думаю, он признался, что вы с Журавлевым вымогали у него деньги. А ты мне лапшу тут вешаешь…
– Не вымогали… – замялся парень.
– А что?
– Просто он нам должен был.
– А бабки на рынке? Они тоже были вам должны?
– Ну, это наш район…
– А вот это уже интересно… Чей это ваш?
– Мы с Журавлем здесь все решаем. Если у кого-то частная лавочка, то к нам. Мы, если что, защитим.
– От кого вы защитите?
– Мало ли вдруг кто наедет…
– Кто наедет?
– Ну, Рычаг со своими. Или Зяма со своей пехотой…
– Зяма?
– Ну да, у него тоже бригада не слабая… Вы, наверное, в курсе…
– Да нет, если честно, не очень. Я здесь недавно, пока не сориентировался… Кто такой Зяма?
– Он тоже из этих, из урок. Такой же, как Рычаг. Только у него в бригаде обычные пацаны, такие как наши. Зяма весь Закамский район под себя взял, там такая война была, что мама не горюй. Это у нас в Советском районе все спокойно…
– А вы с Журавлевым, значит, Советский район представляете?
– Мы вдвоем? Да нет, весь район мы представить не можем. Мало нас для такого района…
– А кто наш район держит? Чья банда здесь заправляет?
– Ну… Паша Мохнатый со своими пацанами воду мутит, Леха Кипяток тоже быкует…
– Значит, Паша Мохнатый может на бабулек у продмага наехать? И Леха кипятком нассать, да?
– Кипятком нассать? Да запросто!
– И вы с Журавлем бабулек от них защищали?
– Ну да.
– А почему ты с Рычага начал? Почему про Зяму сказал?.. Это серьезная сила, да? А Паша Мохнатый и Леха Кипяток так себе, правильно я понял?
– Ну, Рычаг и Зяма покруче будут…
– Так, понятно. Значит, Зяма Закамский район представляет. А кто представляет Юбилейный район? Рычаг?
– Да нет, Рычаг по всему городу. Где хочет, там и кирует. У нас в Советском районе дела делает, и Пархом с Юбилейного ему не указ. С Зямой он, правда, на рожон не лезет. Зяма – родственная душа, воровская; это мы спортсмены… каратисты там, боксеры… нас он в расчет не берет…
– Кого это вас?
– Ну, меня с Журавлем…
– Хорош юлить, Витя. А то я твое хулиганство быстро на вымогательство переквалифицирую. Тогда мы всем отделом разбираться начнем, что там у вас за банда такая и чем она занимается… Кто у вас в банде старший?
– Какая банда? Нет никакой банды!
– Витя, ты же видишь, я с тобой без протокола говорю. А это значит, что весь разговор останется между нами. Получишь годик-другой за хулиганку, отсидишь, героем выйдешь – ну, для своих дружков-бандитов. А может, и условно получишь. А так мы копать начнем, глядишь, и бандитизм тебе пришьем. А это пятнадцать лет лишения свободы. И дружки твои подумают, что ты их предал… А так никто ничего не узнает. Расскажешь мне все в порядке оперативной информации, и на этом все. Оформим тебе хулиганку, получишь два года условно, и все дела…
– Э-э, а как же тяжкие телесные повреждения?
– Нормально все, Витя. Багрянюк здесь, в КПЗ, жив-здоров, чего и тебе желает…
– А Журавль? – прозрел Несмеянов.
– И с ним все в порядке. Ревякин стружку с него снимает. Только не Журавлев кричит, есть там у нас один завывала…
Несмеянов икнул раз, другой и только затем разразился истерическим смехом.
– Ну, мусора!.. Ну, цирк!.. Как последнего лоха развели…
– Почему развели? Просто время себе сэкономили. Мы бы тебя по-любому прижали. И твоего Журавля тоже…
– Нельзя так!
Задержанный прекратил давиться смехом и пристально посмотрел на Богдана, зло. Но полную волю своему гневу не дал. Что-то мешало ему распалиться. Что-то отдаленно похожее на уважение к лейтенанту Городовому.
– Знаю, что нельзя. Но работа у нас такая, приходится выкручиваться. Вы с Журавлем людей калечите, а нам этих людей защищать приходится. Занятие это, скажу тебе, непростое… Думаю, вы с Журавлевым сядете. За хулиганство. А можете за бандитизм сесть. Это, правда, пятнадцать лет лишения свободы. Только привлечь вас будет трудно. Но если очень постараться, то все можно. Только зачем нам жилы рвать? Мы вас за хулиганство оформим, и галочка за раскрытие дела у нас в кармане… Ты меня понимаешь?
– Понимаю.
– Поэтому давай разойдемся по-хорошему. Ты расскажешь мне, что у вас там за банда, а я позволю тебе переписать признание. Ну, чтобы никто не узнал, как ты Журавля сдал…
– Я Журавля сдал? – опешил Несмеянов.
– А кто бил только в лицо? Вспомнил?
– Э-э, я бы хотел переписать…
– Тогда расскажи мне, что у вас за банда и кто вами заправляет.
Несмеянов не желал выглядеть предателем и трусом в глазах своих дружков, потому хотел изменить свои малодушные показания. А Богдан просто взял да сыграл на этом. Никакой хитрости, просто стечение обстоятельств.
Глава 5
Ревякин медленно вел рукой над столешницей, потом вдруг резко взмахнул ею и сжал в кулак ладонь.
– Попалась, сука!
Он подошел к окну и выпустил муху на улицу.
– Видишь, я какой, Богдан, – мухи не обижу. Это с виду. А такой ли я добрый на самом деле? Не думаю. И муху обижу легко. Только эта муха по сортирам летает, если я ее раздавлю, то еще больше испачкаюсь. А оно мне надо?
– Думаю, что нет.
– Иногда, бывает, лучше отпустить мразь, чем об нее замараться.
– О чем это ты?
– Да о том. Багрянюка выпускать надо.
– Как это выпускать?
– Да так…
– Мы ж его с поличным взяли, под протокол!..
– Мы с поличным двух уродов взяли. И просто так мы их привлечь не сможем. Нужно, чтобы Багрянюк на них заявил. А он не заявит, если мы уголовное дело против него возбудим…
– Он же показания дал.
– Показаний мало, говорю же, заявление нужно. А он не хочет заявлять.
– Не хочет – заставим.
– Пойми, это не тот случай, когда можно двух зайцев убить. Тут или Багрянюка за наркоту сажать, или тех двоих. Если все вместе смешать, то тут вымогательство нарисуется. А это такой геморрой, что лучше не надо. Будем иметь классический случай: за двумя зайцами погнался, пальцем в небо попал… Тут что-то одно выбирать надо. Или наркота, или хулиганка, ну и сопротивление представителю власти…
– Лучше за наркоту закрыть. А этих двоих отпустить… Вернее, Несмеянова отпустить, а Журавлева привлечь за сопротивление. На сопротивление представителю власти заявление не требуется, тут по факту…
– Дело в том, что Багрянюк нам еще пригодится. Мы через него на поставщика выйдем, сеть наркосбыта накроем, а это как минимум благодарность. А может, и повышение по службе. И наш показатель повысят…
– Но мы же не занимаемся наркотой.
– Коля Скальцев занимается. Если мы ему поможем, нас в рапорте отметят… А пока Журавлева привлечем и Несмеянова…
– Я бы Несмеянова отпустил, – покачал головой Богдан.
– Это еще почему?
– Он раскололся по всей длине. Признался, что банда у них. Каратисты, боксеры, штангисты, в общем, мощные ребята. Сказал, что человек двадцать у них в банде. Главарь – некто Шурин. В прошлом году освободился из мест лишения свободы, собрал вокруг себя спортсменов, взял под контроль барахолку в четвертом микрорайоне…
– Рэкет?
– В случае с Багрянюком – да. Бабки водкой торговали, а этот – косячками. Но бабок Несмеянов не трогал. Те торговали водкой, которую Шурин поставлял. Они этих бабок охраняли, а тут Багрянюк со своей травой объявился. Они первое время его не трогали, ждали, когда он денег заработает. А торговля у него пошла хорошо. Вот ребята на него и наехали. Он делиться отказался, ну, они его и оприходовали…
– Значит, водку Шурин поставляет?
– Поставляет. Что за водка, откуда, Несмеянов этого не знает…
– Водка – это жидкое золото. Значит, Шурин эту золотую жилу разрабатывает. Сто пудов, без всякого на то разрешения…
– Там не только водка. Есть еще барахолка в четвертом микрорайоне. И куча всяких кооперативов. А еще Шурин к городскому рынку присматривается. Торговые ряды в центре города он уже взял, там тоже маслом намазано. С кооперативным рестораном не получилось – там Рычаг со своими бандитами закрепился. Он же гостиницу «Кама» контролирует. Кооперативный ресторан данью обложил… В общем, Рычаг мешает Шурину развернуться. И еще есть банды, с которыми команда Шурина на ножах. Одну возглавляет некий Паша Мохнатый, другую – некий Леха Кипяток. Один восьмой микрорайон контролирует, другой – шестой…
– Да, слышал я о таких, – кивнул Ревякин. – Уличные банды, ничего серьезного. Восьмой микрорайон всегда враждовал с шестым, пацаны из этих районов стенку на стенку сходились, драки, поножовщина, иногда трупы… Но чтобы эти ребята данью кого-то обкладывали, я не слышал. Однако времена меняются. Кооперация, коммерция. Раньше воры цеховиков обирали, теперь уличная шпана подключилась. И еще боксеры из спортзалов вышли…
– Да, шпана уличная у Мохнатого и Кипятка, а боксеры и каратисты у Шурина…
– Значит, освободился из мест лишения свободы?
– Да, в прошлом году.
– А посадили за что?
– За незаконное обучение карате…
– Да, да, был у нас такой случай… Шурин, говоришь?..
Ревякин вышел из кабинета, вернулся минут через десять, принес алфавитную карточку.
– Вот Шуринов Федор Васильевич, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения… Так, действительно привлекался по двести девятнадцатой статье. Но судили его по сто восьмой, тяжкие телесные… Да, была такая история. Мы тогда Рычагом занимались, он в следственном изоляторе сидел, суда ждал. И каратиста туда же в следственный изолятор доставили. Там история и вышла. Каратист этот кого-то из блатных сильно покалечил. Обычно по таким делам свидетели не находятся, а тут как будто кто-то команду дал каратиста этого слить. Может, Рычаг поспособствовал. За тяжкие телесные Шуринов и ушел. Вагон столыпинский, кругом решеточки… Значит, в прошлом году вернулся. И Рычаг на свободе…
– Да. И я так понимаю, что между ними не все гладко. Борьба за сферы влияния, так сказать…
– Да, борьба – дело серьезное… Только нам какое до этого дело? Организованной преступностью ГУВД занимается, зачем нам у ребят хлеб отбирать?
– А если труп случится? Вдруг в драке кого-то убьют. А если Шурин прикажет убить Рычага?
– Рычаг в законе, за него особый спрос. Шурина самого к смертной казни приговорят; я думаю, он это понимает. У воров с этим очень серьезно. Там своя система исполнения наказаний. Смертных наказаний…
– Может, Шурина не испугает эти система? Или он кого-то другого прикажет убить. Того же Пашу Мохнатого…
– Все может быть, – кивнул Ревякин. – Вон в Москве чуть ли не каждый день кого-то убивают. Как бы и у нас тут беспредел не начался. Все к этому идет… Да, ты прав, Богдан, информатор нам в этой банде нужен. И если Несмеянов созрел для этого, надо его срывать… Но Журавлева мы оформим. За сопротивление представителю власти…
– А с Багрянюком что?
– Понимаешь, лейтенант, в чем дело, – скривил губы Ревякин. – Работа с агентами – дело тонкое, щекотливое, я бы даже сказал, интимное. Вот нас целая команда – начальник наш Вася Шумов, Олег Варенцов, Ренат Батаров, Юра Филиппов, Гена Федорук, Коля Скальцев. Коллектив у нас крепкий, что называется, спаянный и споенный. Мы во всем друг другу помогаем, даже «палками» по раскрываемости делимся. Потому что без этого нельзя. Не будет коллектива – не будет и работы. Но у каждого из нас есть свои деликатные дела. Или даже интимные. Жены, любовницы – это личное. И агенты тоже из этой серии. У каждого свои агенты, Богдан. Ты находишь человека, сам решаешь с ним, сам его выпутываешь, берешь его на расписку, работаешь с ним. И работаешь так, чтобы никто про него не знал. Преступный мир – это очень серьезно. Малейшая утечка информации – и всё, агента твоего находят с перерезанным горлом. Предателей у нас нет, но утечка из-за дырки бывает, а дырку может пробить просто неосторожно сказанное слово… Короче, если ты хочешь Несмеянова завербовать, ты не должен никому об этом говорить. Никто не должен о нем знать. Так лучше для дела… Ну, чего приуныл? – засмеялся Ревякин. – Не так все плохо. Есть у нас и общие агенты, с которыми работают все или некоторые. Мы будем некоторыми. О Несмеянове будем знать только мы с тобой…
– А про Багрянюка кто будет знать? – с благодушной иронией в сощуренных глазах усмехнулся Богдан.
– Правильно соображаешь, – весело подмигнул ему Ревякин. – Знать о нем будешь ты… Но с ним уже работают. Кто, я знаю, но тебе не скажу.
Богдан кивнул, соглашаясь. Незачем ему это знать. Но догадываться он может. Ревякин про Скальцева говорил, возможно, Багрянюк этому оперу и настукивает…
– Если тебе вдруг по наркоманам надо будет узнать, ко мне обращайся, – сказал капитан. – Или к Скальцеву. Мы тебе всегда поможем. Но и ты, если вдруг что, должен нам помочь…
Разговору помешал телефонный звонок. Оперативный дежурный собирал на выезд группу. Разбойное нападение на улице Герцена.
Первым делом Ревякин выяснил, что произошло. Сам связался с экипажем патрульно-постовой службы, уже прибывшим на место, опросил старшего. Оказалось, что двое неизвестных в масках проникли во двор частного дома, топорами зарубили собаку, вломились в дверь, связали жильцов, жестоко избили главу семейства и выпытали у него, где находятся деньги. Забрав добычу, эти двое благополучно скрылись. Узнав об этом, Ревякин велел вызвать на место происшествия кинолога с собакой, только тогда отправился туда сам.
Улица Герцена отделяла частный сектор от новостроек восьмого микрорайона. С одной стороны тянулись одно– и двухэтажные дома, а с другой темный в ночную пору пустырь, за которым светились окошки крупнопанельных высоток.
Возле дома тихо крутил маячками «уазик» патрульно-постовой службы. Калитка открыта, перед крыльцом в луже крови лежала убитая овчарка. Собака еще не совсем взрослая, годовалая, потому справиться с ней было не так сложно, как с матерым псом. Дверь взломана топором. В доме плакала женщина, ее успокаивали сын и дочь. Отца не было – его уже увезли в больницу с травмой черепа.