Матери дали три года тюрьмы. Отчим успокаивал меня и говорил, что за хорошее поведение мать могут освободить через полтора года. Потом прилетел мой отец, и они долго и, как мне казалось, вполне дружески, проговорили с отчимом далеко за полночь, выпив две бутылки водки. Утром они объявили мне свое совместное решение: поскольку я уже перешел в девятый класс, то школу буду оканчивать в поселке и жить с отчимом, а о дальнейшей моей судьбе они, отец и отчим, будут думать совместно.
– К тому же, тебе нужно время от времени навещать мать, – добавил отец. – От их колонии до поселка 20 километров. Думаю, что к твоему окончанию школы мать действительно будет на свободе.
Потом они мне сообщили приятную новость: летние каникулы я проведу на Волге, с бабушкой и дедушкой, которых не видел с семи лет. Отец выложил из кармана толстую пачку денег на мой проезд. Отчим тут же возмутился и сказал, что расходы он берет на себя. Они малость поконфликтовали, но сошлись в мнении, что расходы на мою поездку поделят поровну.
Отец улетел на вертолете, принадлежавшем его части, а я стал жить с отчимом. Мы жили довольно дружно. Отчим любил сам готовить еду и каждый день приносил с работы всякую вкуснятину со своей фирмы. Фирменным его блюдом были громадные, чуть ли не с человеческую руку клешни дальневосточных крабов, которые он готовил по собственному рецепту с множеством специй. Единственное, что омрачало нашу жизнь – отчим в отсутствие матери стал много пить. Бутылка водки или виски за вечер стала для него нормой. Но ко мне со своими любезностями он по-прежнему не приставал, инстинктивно чувствуя, что я держу дистанцию.
А весной случилось новое ЧП. Отчим пришел с работы рано, трезвый, и с порога объявил:
– Александр, произошло чудо: мы – миллионеры!
– Продали американцам щетину от гарнизонных свиней? – съехидничал я. – А щетина превратилась в золото, как в том старом советском фильме?
– Без всяких шуток: мы – миллионеры.
И потряс в воздухе какой-то бумажкой.
– Что это такое?
– Меня, старина, уже полгода разыскивают по всему миру, как наследника крупного состояния. Нашли, наконец.
– И что же это за состояние?
– Не поверишь: остров. Остров в Карибском море. Он называется, – отчим заглянул в бумажку, – Moscas de la isla.
– Если я правильно понимаю, то на испанском языке это, кажется, мушиный остров или остров мух.
– Мух ни мух, – рассмеялся отчим, – но стоит он, как тут пишут юристы, три миллиона долларов.
Я рассмеялся:
– Поздравляю. В интернете полным-полно «писем счастья» из Нигерии, где сообщается, что вы стали наследником многомиллионного состояния. Нужно только вложить несколько десятков тысяч долларов, чтобы оформить наследство.
Отчим разозлился:
– За кого ты меня принимаешь? Я как-никак бизнесмен и в этом кое-что смыслю. Уже звонил в Москву и мне наши российские юристы подтвердили, что всё правильно, наследник разыскивается.
– Кто же этот граф Монте-Кристо, который оставил вам миллионы?
Он рассмеялся:
– Не поверишь, я никогда его в глаза не видел, хотя знал, что был такой человек. Кажется, я тебе рассказывал, что родом я с Кубани. В нашем селе жила и моя тетка, старшая сестра моей матери. Вот её-то я помню, совсем старенькой. А её муж в войну был у немцев полицаем и сбежал вместе с оккупантами, когда те отступали. Без жены. Детей у них не было. На Западе он тоже семьей не обзавелся. Вот и получается, что я – его единственный наследник.
– И не в облом наследовать фашистские деньги?
– Какие фашистские? Там, на Западе он сам долго перебивался с хлеба на воду, тётка рассказывала, какие он ей слезные письма слал. Но, видать, разбогател, в конце концов, если остров купил.
– Разве остров можно купить?
– Да запросто, были бы деньги. Да и не полная эта продажа – аренда у государства на 99 лет. Но нам-то что до этого? Через 99 лет нас не будет. А вот передать эту аренду наследнику по закону можно.
– Что-то это сомнительно…
– Всё по закону, только мне лететь туда нужно, чтобы в наследство вступить. И оформить кучу бумаг. Придется продать свое дело здесь.
– Не торопитесь.
Отчим махнул рукой:
– Меня только волнует, что делать с тобой? – И вдруг он просиял: – Господи, а я еще думал, как же решить проблему с переводчиком?! В языках-то я плаваю. Облапошат еще, подпишу что-нибудь не то. Решено: летим вместе. Будешь у меня за переводчика.
– Мне шестнадцать лет.
– Но паспорт ведь уже получил? Возьмем официальное разрешение у матери, что отпускает тебя со мной.
Это было сказочное предложение. Облететь, по сути, весь земной шар. Я недоверчиво смотрел на отчима. Лишь бы он не передумал. Лишь бы не передумал…
– Так как, рванем на необитаемый остров? – рассмеялся отчим.
– Рванем.
– А ты не забыл, что должен летом ехать на Волгу, к бабушке и дедушке?
У меня, видимо, было столько досады на лице, что он стал хохотать:
– Документы на наследство придется оформлять довольно долго. Переписка через всю планету: пока придет одна бумага, потом другая. Так что это займет не менее двух месяцев. Здесь, в России. А ты пока поживешь на Волге. Потом, в августе, я тебя заберу, и полетим на Карибы из Москвы.
– До Москвы я сам доберусь.
– Вот и прекрасно. А у меня для тебя есть подарок. Я как-то подумал: брать тебе в дорогу ноутбук неудобно – он всё-таки тяжелый, громоздкий.
Отчим стал разворачивать небольшой пакет.
– Догадываешься, что это такое?
– Неужели электронный планшет?!
Улыбаясь, отчим постучал себя пальцем по щеке: мол, целуй.
Конечно, я его поцеловал. Первый раз в жизни. Это, и правда была мечта. Теперь бы мне позавидовал каждый чукотский мальчишка.
Глава вторая, в которой я рассказываю про свою «тренировку» на Волге
Я не видел деда и бабушку девять лет. Разумеется, они сильно сдали, постоянно жаловались на свои болячки. Дед уже не браконьерствовал, а бабушка продала своих коз. Однако к этому времени жизнь в стране уже более-менее наладилась, пенсии у них выросли и жили они неплохо. Правда, их достаток должны были пополнить огород и бахча, которые они разбили, взяв разрешение у властей, на одном из островков в протоке Волги.
Но здесь была новая напасть: поспевал урожай, и дед очень боялся, что им он не достанется – украдут мальчишки или какие-нибудь забулдыги, чтобы выручить деньги на выпивку. Островок был в пяти километрах от дома, вниз по реке. Хотя дед, как всегда, тщательно подготовился к своему новому делу – купил на свою лодчонку старенький двух сильный подвесной мотор и мог теперь часто бывать на островке, это его не успокаивало.
На четвертый день после моего приезда к старикам, дед стал собирать свой видавший виды рюкзак.
– Обнесут огород и бахчу, как пить дать, – переживал он. – Разве за ними уследишь. Там ведь только мы одни и завели хозяйство. Придется, видимо, мне строить на острове шалаш и дежурить с дударкой.
«Дударкой» дед называл свое допотопное охотничье ружье, которому было чуть ли не сто лет.
У меня загорелись глаза:
– Некуда ты, дед, не поедешь. Дашь мне свою дударку с солью, и я сам поживу на острове.
Дед одобрил это предложение.
– Возьмешь еще пару жаканов на всякий случай. На двуногую дичь. Разное бывает.
Бабушка заохала:
– Да, куда ж ты, внучок, один? Я же тебя откормить должна. Вон, какой худой. Бедный ты мой! Мать в тюрьме, с отчимом живешь.
Пришлось заступиться за отчима:
– Он меня кормит на убой. А я – самый сильный в классе. И вообще, если хотите знать, скоро мы станем миллионерами. Отчим в наследство остров получил. Не такой, как этот, на волжской протоке, а настоящий, необитаемый, в Америке, в Карибском море. В августе туда полетим.
– В Америку? Батюшки святы! – бабушка схватилась за валерьянку.
Дед сурово пресек её готовящийся плач:
– Хватит ныть. У молодых своя жизнь. Мир стал другой. Увидит Америку, умнее станет. – Потом обернулся ко мне: – Так где, говоришь, остров? В Карибском море? Неужели?
– Сейчас покажу, – я побежал за планшетом, куда уже скачал через интернет карту региона.
Дед сначала долго вертел в руках сам планшет, причмокивая и бормоча: «Надо же, как шагнула техника», потом нацепил очки и стал рассматривать на дисплее карту Кариб. Вздохнул и осторожно положил планшет на стол, сказав: «А ведь был и у меня, внук, в молодости выбор: или стать моряком, или речником. Выбрал реку. Но ведь и у нас на Волге хорошо, разве не так?»
– Хорошо, дедушка.
– Тогда завтра поплывем на остров. Построим шалаш.
– Как? Уже завтра? – возмутилась бабушка – Пусть отдохнет еще хоть несколько дней.
– На острове и отдохнет. Там раздолье, а урожай уже поспевает. Заодно ему будет… «тренировка» в Робинзоны, – подмигнул мне дед. – Если мечтаешь о карибских пиратах, то скорее ты их у нас найдешь, на Волге. Про жаканы мне утром напомни.
…
Безымянный островок на протоке был шириной всего метров в сорок-пятьдесят, но длинный – метров триста. Выше по течению его венчала песчаная коса, потом была ровная площадка, где и расположился дедов огород, потом, за небольшим холмом начиналась низина, заросшая деревьями и кустарником. Видимо, в паводок это место заливалось водой, потому что половина деревьев стояли сухими и безлистными. Многие из них упали, и пробраться на южную оконечность острова, буйно поросшую травой в человеческий рост, было достаточно сложно.
В одном месте холма, в сторону огорода, на поверхность выходила каменная скала, видимо, когда-то и вынудившая реку создать в этом месте остров. Посовещавшись с дедом, мы решили использовать небольшую пещерку в основании скалы, в руку длинои, и вплотную к ней пристроить шалаш. Натаскали из низины за холмом сухостой, сделали из него остов шалаша, а сверху положили камыш в несколько слоев. Пещерка, которой заканчивался шалаш, страховала сооружение на случай проливного дождя, здесь можно было хранить вещи, спички и мой планшет.
Под вечер дед засобирался домой, глухо сказав, что ночевать на матрасе, набитом травой, ему не позволяет «чертов ревматизм». Оставил мне двустволку, патроны с солью и два жакана – пули для стрельбы из гладкоствольного ружья. Я поначалу отказывался их брать – не по вороватым мальчишкам же из них стрелять, но дед, хитро ухмыльнувшись, сказал, что на острова часто заплывают дикие кабаны.
– Вот бы бабка обрадовалась свежей кабанятине, – дед так и остался в душе браконьером. – Только заряжай жаканами оба ствола и стреляй наверняка. Лучше бы тебе убить подсвинка, а не взрослого кабана. Промахнешься и только ранишь – задерет клыками и съест. Натурально съест – они всеядные.
Мы договорились, что дед будет приплывать ко мне через день, и в каждый второй свой визит забирать мой планшет на подзарядку. Увы, как почти у всех планшетов, у моего тоже был крупный недостаток – несменяемый, встроенный аккумулятор.
…
Вся моя «обязаловка» на острове свелась к тому, что каждый день ранним утром и поздним вечером я поливал огород, набирая из протоки по пятнадцать ведер воды. На это у меня уходило не более часа в день. Остальное время я сторожил, то есть, говоря попросту, бездельничал.
Это оказалось самым трудным «занятием». От безделья я стал изобретать себе работу. Прежде всего, я принялся за сооружение мостков, чтобы к островку было легко причалить на лодке. Это заняло у меня два дня. Выбрал из сухостоя несколько толстых лесин, обтесал их с одного конца топором и вбил в дно от кромки берега метра на четыре вглубь, как сваи. В качестве «свай-бабы» прекрасно подошел большой и очень тяжелый плоский камень, найденный на острове. Затем сделал настил мостков из более тонких лесин.
Мостки получились замечательные: с них было удобно и купаться, и ловить рыбу. Но дед в свой очередной визит мою затею не одобрил. Он сказал хмуро:
– Удобно причалить, значит, удобно и украсть урожай.
Впрочем, и ломать мостки он мне не позволил. Видимо, они ему в глубине души понравились, только виду не показал.
А вот мое новое «изобретение» спустя несколько дней привело его в ужас. Я обнаружил, что камни в основании скалы, к которому был пристроен наш шалаш, очень легко разбираются и решил углубить пещерку, сделать её обитаемой. Это была не моя идея, а…Робинзона Крузо. Роман Дефо я тоже скачал в свой планшет. За день я углубил пещеру еще на метр. Но когда приехал дед, это привело его в ярость.
– Ну, и дурак ты, Сашка, – сказал он мне. – Скала теперь может обрушиться в любой момент. Эх, глупая голова, я чуть было не потерял внука.
… Он уплыл с острова только тогда, когда я осторожно под его руководством вернул все вывороченные камни на прежнее место и укрепил их.
Но вот мою страсть к рыбалке дед всячески поощрял и при этом подшучивал:
– Знаешь, Робинзон, рыбак он нигде не пропадет, даже на необитаемом острове. Когда я был таким, как ты, один французский врач и путешественник, звали его Ален Бом-бар, пересёк в одиночку Атлантический океан на надувной лодке, причем, совершенно без еды. В качестве научного эксперимента на выживание. Только ловил рыбу.
– А пил что?
– Выдавливал сок из рыб, он ведь пресный и у морской рыбы. Выжил, хотя и сильно похудел за два месяца. Я читал его книгу.
Первые дни я ловил рыбу на поплавочную удочку. Попадалась только всякая мелюзга, которую я опускал в кастрюлю с соленой водой, а потом нанизывал на леску и сушил, привязав её между деревьями. Но при таком улове, если бы не бабкины разносолы, которые регулярно привозил дед, я бы отощал. Потом дед научил меня пользоваться уд очками-донками. Я их забрасывал на середину протоки. Пошла рыба крупнее – подлещики, язи. Теперь к приезду деда у меня всегда была готова наваристая уха. А затем дед вдруг привез изумительный спиннинг, очень красивый и, видимо, очень дорогой.
– Откуда, деда, снасть?
– У приятеля конфисковал. Нам обоим за семьдесят. Какой уж тут спиннинг, ёлы-палы! Но им нужно уметь пользоваться. Сам я этой щтуковиной управляться не умею.
Первый раз я услышал, чтобы дед признался: он что-то не умеет делать.
– Да что же тут сложного?
– А ты попробуй. Если раньше в руках не держал, сразу «борода» на катушке будет.
Я сделал заброс, на удивление он вышел гладким и далеким, я инстинктивно вовремя нажал на тормоз катушки. Но когда стал сматывать леску на катушку, у деда вообще полезли глаза на лоб:
– Смотри, Санька, щуренок! С первого заброса! Дуракам, как говорится, везет.
С этого дня я намертво влюбился в спиннинг. Часами забрасывал блесну в протоку и порой вытаскивал очень солидных щук и окуней. Этим, видимо, и объяснялось, что другой рыбы в протоке было мало – хищники её сожрали. Теперь дед в каждый свой визит большую часть моего улова увозил домой и, шутя, мне говорил, что бабка скоро объявит забастовку – ей надоело жарить щучьи котлеты.
Бабушка, которая приезжала на остров с дедом примерно раз в неделю порядком мне портила «чистоту эксперимента» с моей робинзонадой. Каждый раз она привозила кучу еды – борщ, котлеты и прорву всякой домашней сдобы, так что на острове я не похудел, а стал поправляться. Кроме того, бабушка столько раз причитала по поводу моего затворничества на острове, что я радовался, когда их лодка, наконец, уплывала, и снова бежал за спиннингом.
В один из удачливых дней я так увлекся рыбалкой, что даже не заметил, что за мной наблюдают. Возле самодельных мостков стояла двухместная байдарка. На переднем месте сидела невообразимо красивая девочка моих лет в нарядном спортивном костюме, а сзади – пожилой мужчина.
Когда я их обнаружил, мужчина сказал:
– Место тут, видимо, уловистое. Вы не возражаете, если мы с внучкой причалим и немного порыбачим?
Я пожал плечами:
– Кто ж вам может это запретить? Река – она общая. Только, – я показал пальцем на прикрепленные к фальшборту байдарки две поплавочные удочки – на них и не пытайтесь, одна мелкота.