Райчел Мид
Кровные узы. Книга 1
Принцесса по крови
Richelle Mead
BLOODLINES: BOOK 1
Copyright © 2011 Richelle Mead
All Rights Reserved
© Овчинникова А. Г., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
* * *
1
Я не могла дышать.
Чья-то рука зажала мне рот, другая стиснула плечо, вырывая из тяжелого сна. За один удар сердца в голове моей промелькнули тысячи отчаянных мыслей. Началось! Худший из моих ночных кошмаров становится явью.
«Они здесь! Они пришли за мной!»
Я заморгала, дико оглядывая темную комнату, пока мой взгляд не упал на лицо отца. Я перестала метаться, совершенно сбитая с толку. Отец отпустил меня и отступил на шаг, холодно меня рассматривая.
Я уселась в постели; сердце стучало по-прежнему часто.
– Папа?
– Сидни, ты не просыпалась.
Само собой, он и не подумал извиниться за то, что напугал меня до смерти.
– Оденься и приведи себя в приличный вид, – продолжал отец. – Быстро и тихо. Встретимся внизу в моем кабинете.
Я широко распахнула глаза, но не заколебалась. Существовал лишь один приемлемый ответ.
– Да, сэр. Конечно.
– Пойду разбужу твою сестру.
Отец повернулся к двери, а я вскочила с кровати.
– Зою? – воскликнула я. – Зачем она тебе?
– Ш-ш, – одернул он. – Поторопись и приготовься. И помни – тише! Не разбуди мать.
Не сказав больше ни слова, отец закрыл дверь, а я осталась таращиться на нее. Паника, только что утихшая, снова начала просыпаться. Зачем ему Зоя? То, что меня разбудили поздно ночью, означало: для алхимиков появилась работа, а Зоя не имела к ним отношения. Теоретически я тоже больше не имела к ним отношения, с тех пор как нынче летом меня на неопределенное время отстранили от дел за плохое поведение. Из-за чего же сыр-бор? Вдруг меня все-таки отправляют на переобучение и собираются заменить Зоей?
На мгновение мир закружился, и я схватилась за кровать, чтобы устоять на ногах. Центры переобучения. Они снились в кошмарных снах юным алхимикам вроде меня – в эти загадочные заведения удаляли тех, кто заводил дружбу с вампирами, и учили, насколько ошибочно для алхимика такое поведение. Что именно там происходило, было тайной – одной из тех, которые мне никогда не хотелось бы раскрыть. Я почти не сомневалась, что слово «переобучение» было лишь красивой заменой термину «промывание мозгов».
Я всего один раз видела вернувшегося оттуда человека, и, по правде говоря, после этого он и на человека-то был не похож. Скорее смахивал на зомби, и мне даже думать не хотелось о том, что с ним могли сотворить, чтобы сделать его таким.
В моей голове эхом отдавались понукания отца, и я попыталась стряхнуть с себя страх. Помня о другом отцовском предупреждении, я старалась действовать тихо. Мама спала чутко. Обычно было в порядке вещей, если ей доводилось заставать нас за выполнением алхимических поручений, но в последнее время она недолюбливала работодателей мужа и дочери. С тех пор как в прошлом месяце алхимики доставили меня к порогу родительского дома, дом этот стал смахивать на лагерь военнопленных. Между родителями вспыхивали ужасные ссоры, и мы с сестрой, Зоей, ходили тогда на цыпочках.
Зоя.
«Зачем ему понадобилась Зоя?»
Этот вопрос не давал мне покоя, пока я суетливо собиралась. Я понимала, что означает «приличный вид». И речи не шло о том, чтобы натянуть джинсы и футболку. Вместо этого я надела серые слаксы и похрустывающую белую рубашку на пуговицах. За ними последовал темно-серый кардиган, который я аккуратно подпоясала черным ремнем. Единственным украшением, которое я себе позволяла, был маленький золотой крест – я всегда носила его на шее.
С волосами управиться было сложнее. Хотя я проспала всего пару часов, они уже торчали в разные стороны. Я пригладила их, как смогла, а потом щедро обрызгала лаком в надежде, что это поможет придать мне приличный вид в преддверии того, что надвигалось, – что бы это ни было. Легкое припудривание – вот и весь мой макияж; на большее не хватило времени.
На все приготовления я потратила шесть минут, думаю, это мой новый личный рекорд. В полной тишине я ринулась вниз по лестнице, по-прежнему стараясь не разбудить мать.
В гостиной было темно, но из-за неплотно закрытой двери отцовского кабинета в коридор проникал свет. Я сочла это приглашением, открыла дверь и проскользнула в комнату. Приглушенный разговор прекратился, стоило мне появиться на пороге. Отец оглядел меня с головы до ног и одобрил мой вид в лучшей своей манере: просто воздержавшись от критики.
– Сидни, – резко сказал он, – думаю, ты знакома с Донной Стэнтон.
Грозная женщина-алхимик стояла у окна, скрестив руки на груди. Она казалась такой же крепкой и стройной, какой и запомнилась мне. Не так давно я провела много времени со Стэнтон, хотя нас едва ли можно было назвать подругами – особенно после того, как некоторые мои поступки привели к тому, что мы обе угодили под своего рода «вампирский домашний арест». Но если Стэнтон затаила на меня обиду, она никак не выказала этого. Лишь вежливо кивнула мне все с тем же непроницаемым лицом.
Кроме отца, в комнате присутствовали трое алхимиков-мужчин. Их представили мне как Барнса, Михаэльсона и Горовица. Барнс и Михаэльсон были ровесниками моего отца и Стэнтон, а Горовиц, раскладывавший сейчас инструменты татуировщика, – моложе, лет двадцати пяти. Одежда алхимиков была подобна моей – деловые костюмы невзрачных цветов. Мы всегда стремились выглядеть элегантно, но не привлекать к себе внимания. Алхимики веками играли в «Людей в черном»[1], задолго до того, как люди начали мечтать о жизни в других мирах.
Когда свет упал на лица алхимиков под определенным углом, у каждого из них стала видна татуировка в виде лилии, такая же, как у меня.
И вновь я почувствовала растущую тревогу. Это что, какая-то проверка? Меня испытывают, чтобы выяснить, не стала ли я предательницей, когда решила помочь девушке-отступнице, полувампиру?
Я скрестила руки на груди и постаралась сохранять нейтральное выражение лица, надеясь, что кажусь уверенной и невозмутимой. Если у меня еще был шанс защититься, я собиралась использовать его на всю катушку.
Не успел никто произнести ни слова, как в комнату вошла Зоя. Она закрыла за собой дверь и окинула всех присутствующих испуганными глазами. Отцовский кабинет был огромным – ради него он сделал пристройку к дому, – и все легко в нем разместились. Но, наблюдая за сестрой, я поняла, что она чувствует себя в ловушке, попросту задыхается здесь. Я встретилась с ней глазами и попыталась молча выказать свое сочувствие. Должно быть, это мне удалось, потому что она подошла ко мне уже с более спокойным видом.
– Зоя, – сказал отец.
Он позволил ее имени повиснуть в воздухе, как делал всегда, ясно давая понять, что разочарован. Я немедленно сообразила, в чем тут дело. Зоя надела джинсы и старую фуфайку, а ее волосы были заплетены в две милые, но небрежные косички. С точки зрения любого другого человека, у нее был «приличный вид» – но не с точки зрения отца. Почувствовав, как Зоя съежилась рядом со мной, я выпрямилась и попыталась казаться выше и солиднее. Убедившись, что Зоя прочувствовала неодобрение, отец представил ее остальным. Стэнтон также приветствовала ее вежливым кивком, после чего повернулась к отцу:
– Я не понимаю, Джаред. Кого из них вы собираетесь послать?
– В том-то и дело, – ответил отец. – Требовали Зою… Но я не уверен, что она готова. Вообще-то я даже знаю, что она не готова. Она прошла лишь начальный курс. Но в свете недавних событий в жизни Сидни…
Я немедленно начала складывать части головоломки. Прежде всего – и это самое главное – меня не собирались отправить на переобучение. По крайней мере, пока. Дело было в чем-то другом. Мои первоначальные подозрения подтвердились. В каком-то задании хотели задействовать Зою, поскольку она, в отличие от некоторых других членов нашей семьи, никогда не предавала алхимиков. Отец был прав, говоря, что она получила лишь начальную подготовку. Наша работа передавалась по наследству, и много лет назад меня избрали очередным алхимиком в семье Сейдж. Мою старшую сестру Карли лишили этой чести, и теперь она находилась далеко, в колледже, да и была уже слишком взрослой. Отец избрал вместо нее в качестве запасного варианта Зою, на случай, если со мной что-нибудь случится – к примеру, пострадаю в автокатастрофе или меня укусит вампир.
Я шагнула вперед, еще не совсем понимая, что собираюсь сказать. Лишь точно зная – я не могу позволить, чтобы Зою втянули в махинации алхимиков. Я боялась за нее больше, чем страшилась отправиться в центр переобучения – а последнее было весьма пугающим.
– После того, что я совершила, у меня была беседа с комитетом. Мне казалось, мотивы моих поступков стали понятны. Я прошла полную подготовку и способна оказать вам необходимую помощь. Моя квалификация куда выше, чем у сестры, и есть опыт работы в реальном мире. Я досконально знаю свое дело.
– Если память мне не изменяет, у тебя чуть больше опыта работы в реальном мире, чем требуется, – сухо сказала Стэнтон.
– Мне, например, хотелось бы услышать, что же это за «мотивы», – подключился к разговору Барнс, пальцами обозначив кавычки. – Я не в восторге от того, что туда будет брошена неопытная девочка, но мне трудно поверить, будто та, кто помогла преступнице-вампиру, действительно имеет высокую квалификацию и «способна нам помочь».
Он снова изобразил кавычки.
Я вежливо улыбнулась, скрывая ярость. Если я продемонстрирую свои истинные чувства, это делу не поможет.
– Понимаю, сэр. Но Розу Хэзевей в конце концов оправдали. Поэтому формально я не была пособником преступницы. Наоборот, своими действиями в конечном итоге помогла найти настоящего преступника.
– Однако в то время ни ты, ни мы не знали, что она невиновна, – сказал Барнс.
– Понимаю, – отозвалась я. – Но я в это верила.
Барнс фыркнул.
– В том-то и проблема. Ты должна была верить в то, что тебе сказали алхимики, а не сбегать со своими притянутыми за уши теориями. Уж по меньшей мере тебе следовало бы передать старшим найденную тобой улику.
Улику? Как я могла объяснить, что не столько улика заставила меня помочь Розе, сколько интуитивная вера в ее искренность? Но я знала – они никогда меня не поймут. Всех нас учили думать о таких, как Роза, самое худшее. Мне бы ничуть не помогло, если бы я рассказала, что увидела в ней честность и правдивость. Еще более нелепым объяснением стал бы мой рассказ о шантаже со стороны другого вампира. До алхимиков мог дойти только один довод.
– Я… Я ничего никому не рассказала, так как хотела разобраться во всем сама. Я думала, что если расследую дело, то получу повышение и задание получше.
Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы произнести эту ложь убедительным тоном. Меня просто-таки передергивало от того, насколько это унизительно. Как будто на столь невероятные поступки меня толкнули собственные амбиции. Теперь я выглядела подобострастной и легкомысленной. Но, как я и ожидала, такое объяснение удовлетворило алхимиков.
– Как глупо! – хмыкнул Михаэльсон. – Конечно, чего еще ожидать в ее возрасте.
Другие мужчины также обменялись снисходительными взглядами, даже мой отец. Только Стэнтон, судя по всему, сомневалась, но ведь она была свидетельницей большего числа моих провалов, чем остальные.
Отец оглядел собравшихся в ожидании дальнейших замечаний. Все молчали, и тогда он пожал плечами.
– Если ни у кого нет возражений, я предпочел бы, чтобы мы послали Сидни. Хотя не совсем понимаю, зачем она вам понадобилась.
В его тоне слышались легкие обвиняющие нотки – ведь его до сих пор не ввели в курс дела. Джаред Сейдж не любил оставаться в неведении.
– Я не возражаю против того, чтобы прибегнуть к услугам старшей девушки, – сказал Барнс. – Но оставьте младшую поблизости – вдруг, когда сюда прибудут остальные, у них возникнут возражения.
Я гадала, сколько «остальных» к нам присоединятся. Кабинет у отца, конечно, большой, но не безразмерный. И очевидно, чем больше людей прибудет, тем важнее событие. По спине у меня пробежал холодок, когда я задалась вопросом – какое же предстоит задание. Мне приходилось наблюдать, как алхимики управлялись с очень серьезными проблемами с помощью всего одного или двух человек. Насколько же грандиозным будет дело, для которого нужна такая мощная подмога?
– Что требуется от меня? – впервые высказался Горовиц.
– Обнови татуировку Сидни, – решительно сказала Стэнтон. – Даже если она не поедет, не помешает укрепить заклинание. Нет смысла метить Зою, пока мы не выясним, как с ней поступить.
Я метнула взгляд на чистые – и бледные – щеки сестры.
Да. Пока на щеке ее нет лилии, она свободна. Как только твою кожу разукрасят татуировкой, пути назад нет. Ты принадлежишь к алхимикам.
Всего около года назад меня поразило осознание этого факта. Я просто не думала ни о чем подобном, пока росла. С раннего детства отец вложил в меня убеждение в праведности нашего долга. Я все еще верила в эту праведность, но мне бы хотелось, чтобы отец упомянул в ту пору еще и о том, какую огромную часть моей жизни поглотит этот долг.
Горовиц установил в дальнем конце отцовского кабинета складной стол. Похлопав по столешнице, он дружески мне улыбнулся.
– Подходи, не стесняйся! – сказал он мне. – Получи свой билет.
Барнс кинул на него неодобрительный взгляд.
– Пожалуйста, не мог бы ты выказать чуть больше уважения к ритуалу, Дэвид.
Горовиц только пожал плечами. Он помог мне лечь, и, хотя я слишком опасалась остальных, чтобы открыто ответить на его улыбку, надеюсь, в глазах моих он смог прочесть благодарность. Он снова улыбнулся, показывая, что все понимает.
Повернув голову, я наблюдала, как Барнс благоговейно ставит на край стола черный чемоданчик. Другие алхимики собрались вокруг и сложили руки перед собой. Я поняла, что Барнс – жрец. В своей деятельности алхимики в основном опирались на науку, но некоторые задачи предполагали поддержку свыше. В конце концов, наша главная миссия – защищать людей – основывалась на вере в то, что вампиры противоестественны и выступают против воли Божьей. Вот почему жрецы работали бок о бок с нашими учеными.
– Господи, благослови эти эликсиры, – нараспев проговорил Барнс. – Убери налет зла, если таковой имеется в них, чтобы живительная их сила полностью воссияла для нас, Твоих слуг.
Он открыл чемоданчик и вынул четыре маленьких сосуда, наполненных темно-красной жидкостью. На каждом были ярлычки, которые я не смогла прочесть. Твердой рукой, наметанным глазом Барнс отмерил жидкость из каждого сосуда в бутылочку побольше, после чего вынул маленький пакетик порошка и высыпал в ту же бутылочку. В воздухе ощутилось покалывание; содержимое бутылки окрасилось в золотой цвет. Барнс протянул ее Горовицу, который стоял со шприцем наготове.
Все расслабились; торжественная часть осталась позади.
Я послушно повернула голову, подставив щеку. Мгновение спустя на меня упала тень Горовица.
– Немножко будет жечь, но не так сильно, как тогда, когда ее делали в первый раз. Это просто ретушь, – добродушно объяснил он.
– Знаю, – ответила я. Меня уже однажды татуировали повторно. – Спасибо.
Игла уколола меня, и я попыталась не вздрогнуть. И вправду жгло, но Горовиц сказал правду – он не делал новую татуировку, а просто вводил немного чернил в уже нанесенную, возвращая ей силу.
Я решила, что это добрый знак. Возможно, Зое до сих пор грозила опасность, но меня бы не потрудились метить заново, если бы просто собирались отправить на переобучение.
– Пока мы ждем, можете коротко объяснить, что происходит? – спросил отец. – Мне сказали только, что вам нужна совсем юная девушка.
Он произнес это так, будто девушка была лишь расходным материалом. Я подавила волну гнева. Вот и все, что мы значим для отца.
– У нас сложилась непростая ситуация, – услышала я голос Стэнтон. В конце концов я получу кое-какие ответы на вопросы. – С мороем.
Я тихо вздохнула с облегчением. Лучше морои, чем стригои. Любая «ситуация», с которой сталкивались алхимики, всегда касалась одной из рас вампиров, и я в любое время предпочла бы иметь дело с живыми вампирами, а не с убийцами.