– Да ты за меня не волнуйся, дядь Тихон, – прочел он мои мысли, – у меня есть друг. Настоящий, верный! И охраняет он меня лучше, чем президента «вся президентская рать».
Тогда по телевизору показывали фильм с таким названием, в котором клеймили и разоблачали «порочные нравы загнивающего запада». Мы в унисон хмыкнули.
– Это что же за супермен такой?
– Ангел-хранитель.
– А-а-а, ну это ты в прелести, – вешаю привычный ярлык.
– Щас! – мальчуган сорвался с дрелью подмышкой и убежал. Вернулся с книжкой «Размышления христианина, посвященные Ангелу-хранителю» и прочел: – «Хотя мы не можем видеть Ангела телесными очами, но можем видеть очами веры. Ужель мы столько порабощены чувствами, что не хотим верить ничему, кроме того только, что нам является под грубым видом вещества! Или сердце ваше столько занято суетами мира, что ничего не любит, кроме богатства и удовольствий?»
– Ну, хорошо. Только разве можно дружить с невидимым духом? Ведь с друзьями принято общаться, советоваться, делиться радостью и бедой.
– Можно, – уверенно кивает мальчик. – Надо только научиться говорить с ним. Вот: «Ты скажешь: как можно беседовать с Ангелом, когда невозможно слышать его голос? Эта таинственная беседа заключается не в вещественных звуках человеческой речи, но во внутреннем голосе сердца, проникнутого верою в невидимое присутствие Ангела-хранителя, в его благость и мудрость. Эта беседа требует чистоты сердца, обращенного к нему со смирением и молитвою… Когда голос Ангела проникнет в твое сердце, ты услышишь беседу: он будет говорить тебе о правоте, о чистоте душевной, о целомудрии, о благотворительности, о милосердии, о любви к ближнему, о благочестии; сердце твое исполнится умиления и насладится душевным миром.»
– Но ведь ты знаешь, Лёнь, существуют и ангелы падшие. С ними тоже ненароком можно вступить в контакт. И тогда… это… прелесть, – с трудом выдавил я любимое словцо.
– А здесь и об этом написано: «Злобный враг рода человеческого станет, напротив, возмущать твое спокойствие, станет прельщать ум твой богатством, роскошью, почестями; не внимай обольщениям его…» И потом, дядь Тихон, – улыбается он, – вы причащаетесь?
– А как же! Какой же я без этого православный!
– Видите! Значит, и канон Ангелу-хранителю читаете. А там в молитве вы говорите: «Вем воистинну и усты исповедую, яко никтоже таков друг и предстатель, защититель и поборник, якоже ты, святый Ангеле…»
– Да уж, Пантелеюшка, сдаюсь на милость победителя, – поднимаю руки, а про себя думаю: «Трепещите, враги Православия! Экое племя растет, «младое да незнакомое»! Это вам не наше поколение пьяниц гитарно-кухонных».
После того разговора я, действительно, пытался общаться с Ангелом, и даже что-то получалось… Во всяком случае, несколько советов я не только сумел получить, но даже реализовать. Только эта суета… эти вечные проблемы очень скоро свели на нет мои усилия. Увы, катиться с горы всегда проще, чем подниматься.
Но сейчас у меня все по-другому! Я в таком положении, в таком состоянии, – что мне никак без могучего «друга, предстателя и защитителя» не обойтись. Поэтому сбивчиво и «неканонично», но искренне, как могу, прошу Ангела помочь мне.
– Ангел-хранитель мой святой, я сейчас, как щепка в море. Как не утонуть? Как успокоиться? Что делать?
И замолкаю. В наступившей мысленной тишине, через двенадцать гулких ударов сердца во мне звучит:
– Чтобы не утонуть в море, войди в корабль. Храм – твой корабль. Зайди в него, помолись и возьми благословение.
Нет, это был не голос, воспринятый слухом! Я будто сам мысленно произнес эти слова. Но я узнал! Узнал голос моего давнего друга и наставника, защитника и молитвенника. Неужели, действительно, началось мое возрождение? Вспоминается самое лучшее, что было, и самое полезное.
– Божий вестник, как мне избавиться от страха перед будущим странствием? Как научиться не оглядываться назад? Как перестать жалеть оставленный комфорт и порядок жизни?
– Тогда взгляни на будущее. Оно уже происходит. Взгляни духовными очами. Ты готов?
– Да.
И вдруг отодвигается невидимый занавес. Панорама открывает крохотный мазок на огромном полотне. Или это с моих глаз спадает мутная пелена? И я вижу то, что… есть.
На месте бетонных домов – безглазые руины с горами щебня. Столетние деревья горят, объятые огнем. Тысячи автомобилей – там и тут – валяются обугленными скелетами. В прежнем русле Москвы реки течет огненный поток. Земля содрогается и покрывается трещинами, из которых выплескивается гудящее жадное пламя. Безумные люди и животные мечутся с дикими воплями, падая в огненные трещины. Птицы черным угольным градом сыплются с небес. А сами небеса объяты багровыми клубами огня и жирного черного дыма.
– А кто же спасается? – спрашиваю.
– Смотри.
И тут мне открывается, как над всеобщим безумием огненного шторма – белыми кораблями плывут дивной красоты церкви. Они несравненно красивее и совершеннее тех каменных строений, которые мы посещаем. Я, кажется, понимаю: это храмы Небесного Иерусалима, земными проекциями которых являются наши. Внутри белых кораблей стоят люди и с радостью возносят молитвы Господу. Это дети Царствия Небесного. Они члены Церкви Христовой, которую «не одолеют врата ада», сжигающего неверных огнем. Сейчас мне предельно ясно: только православные имеют истинную радость – великую радость спасения во Христе.
После таких откровений не нужно меня тащить в храм. Я вхожу в него, как в небесный корабль, где даже пыль под ногами свята. Перед литургией прихожане пишут записки и ставят свечи. Как все это с виду буднично… Тихо и спокойно… Обхожу старинные иконы. После поклона и приближения каждая икона тысячами молитв говорит со мной. Существует слово «намытый» – это что-то свежее, сияющее, у мамы на руках, с румянцем во всю щеку. Здешние же храмовые иконы «намолены» – это когда впитавшие в себя тысячи молитв, поклонов, целований святые образы делятся с тобой теплым незримым светом, от них исходящим.
Путешествие к центру сердца
Под монотонное чтение часов становлюсь в очередь исповедников. Вспоминаю слова одной проповеди: церковь – это лечебница, в которую идут для исцеления. В больнице делают прививку и мы переносим в легкой форме смертельную болезнь, чтобы не погибнуть. Исповедь – как бы «прививка», легкое, щадящее подобие Страшного Суда. Кому-то это дано ощущать больше, кому-то – меньше. Мне сегодня везет: соседи по очереди сосредоточены на покаянной молитве. А батюшка у аналоя весьма строг.
«Глубоко сердце человека, и кто познает его», «Царствие Небесное внутрь вас есть» – эти таинственные слова остаются для меня загадкой и не дают покоя. Прошу Ангела объяснить мне это. Добрый наставник кротко соглашается.
Путешествие внутрь сердца начинается с очищения. «Нельзя нечистому войти в Царствие Небесное, – говорит Ангел. – Сердце человека – суть его. Если внешнее сердце подвластно врагу, то центр его неприступен для греха. Там, в центре сердца человека, располагается огонь Света, в котором сгорает все нечистое. Очистись добрым огнем покаяния. А чтобы пламя стало поярче, я помогу тебе памятью смерти».
Итак, я на коленях. Мою голову покрывает епитрахиль и ладонь священника. Обычное начало, с некоторых пор ставшее пугающе дежурным, меняется. Я стою на крохотном пятачке твердой земли. Подо мной зияет огромная бездонная пропасть. Пространство вокруг превращается в чуткий Слух. Каждое слово взрывается и гремит, перекрывая ритмичную канонаду сердца. «Исповедаю… Господу… Богу… моему…»
Перечисление грехов сопровождается созерцанием тех адских адресов, куда с их помощью попадает грешник. Память выбрасывает наружу новые и новые грехи, забытые и неведомые. Они выходят из души и собираются в черное зловонное облако вокруг меня. Сначала бесформенное, оно постепенно обретает очертания страшного существа. Никогда не доводилось видеть, но я узнаю его – это вечная смерть. Не будь на голове епитрахили, это чудовище, верно, поглотило бы меня. После моих «раскаиваюсь, прошу простить и разрешить» священник произносит разрешительную молитву. В это время смерть вспыхивает и сгорает бесследно: ни дыма, ни пепла.
Облегченно встаю с колен, горячим и мягким. Прикладываюсь к прохладным Кресту и Евангелию. Беру благословение на странничество. И получаю его на удивление просто.
– Порадовал ты сегодня Господа, – говорит суровый священник с неожиданно доброй улыбкой.
Благодарю, отхожу от аналоя. Стою и смотрю на Престол в алтаре, как первый раз. Удивительное таинство – покаяние! Только минуту назад я был переполнен грязью и не мог представить себе, как можно жить без грехов, которые срослись со мной. И вот я стою чистый, будто заново родившийся, и мне непонятно другое: как мог я жить так грязно и носить в душе тяжкий груз нечистот. На душе – опьяняющая чистота и легкость. Это дар, непостижимый и богатый, потому что не за что получен, лишь за один малый шажок к Богу. Как легко быть чистым, и как легко благодарить за это Подателя чистоты.
Приближаюсь к распахнутым Царским вратам. Чувство величественного и страшного Присутствия нарастает. Слова Иисусовой молитвы сначала заполняют сознание, потом все существо, затем овладевают всей моей вселенной. Никогда еще молитва не струилась так легко – это Ангел помогает: сильный луч направляется в сердце. По нему льется, упруго течет молитва.
Мое старание вознаграждается вливанием свежих сил, укрепляющих меня в изнеможении. От Престола, окутанного ароматной кадильной дымкой, льются волны невыразимой доброты. Словно любящий сильный отец принимает из материнских рук меня, умытого младенца, не ведающего собственного греха, и обнимает мощными бережными руками.
Смолкают громкие звуки, утихают сильные чувства, замирают резкие движения – мир сходит в сердце. Время встает и разливается полем до горизонта. Здесь живут цветы и травы, радуга на струях летнего дождя и синее небо, детский смех и жужжание пчел. Здесь искрятся глаза влюбленных и улыбки матерей, звучат стихотворные рифмы, оживают дивные картины художников и ласкает слух нежная мелодия.
Блаженный отдых на поле душевном внезапно нарушается нарастающим грозовым шквалом. Битва продолжается.
Молитвенный круг обороняет меня от злобных атак оживших страстей. Они, будто ночные грабители, выползли из темных укрытий. По мере углубления в сердце страх нарастает. О, ужас! Неужели этот зверинец мой? Эти гнусные существа, которые воют и рычат, рыдают и пищат… Извиваются, тянут ко мне когтистые лапы и целятся клыками… И вся эта мразь – население моей души! Нет, Господи, сам я тут абсолютно бессилен. Только Вседержитель, имеющий безграничную власть и силу, по любви к немощному Своему созданию способен справиться с этим рассадником зла. Вот уж поистине «Путь человека – есть путь из бездны». Сколько же мне предстоит с этим сражаться!..
Иисусова молитва надежно ограждает меня невидимой броней. Восемь слов, наполненных мольбой о помиловании – вращаются мощным сверлом, вгрызаясь в корни страстей. Никогда не думал, что моя молитва может так разогреться. Сейчас она – спасение, последняя надежда, жизнь, в конце концов! Она пробивает узкий тесный путь. Дороги назад нет, поэтому с упорством каторжника, ползущего по тесному подкопу на волю, продираюсь вперед, к спасению. «Узкий путь ведет в Царствие Небесное». Мои плечи ободраны в кровь, кожа клочками повисает на острых выступах узкой каменной норы. «Отдай кровь – прими дух», – укрепляюще доносит прохладный ветерок. И я лезу, продираюсь, протискиваюсь вперед.
«Дорогу осилит идущий». «Молитва дается молящемуся». Много раз эти слова тешили мой слух и мозг, не проникая в сердце. Сейчас я их проживаю. Бедное мое сердце! Сколько сорняков насадил я в твою плодородную землю. Сколько диких зверей напустил в эти колючие чащобы. А сам при этом остаюсь бессильным, мягким и глупым. Господи Сил, помоги моей немощи! Наконец, пытка подходит к концу. Как славно, что при жизни все плохое кончается!
Всплывает из памяти мой давний вопрос: что значат слова из утренних молитв «стань благоговейно, представляя себя пред Всевидящим Богом»? Ответ пришел быстро, в тот же день. Открыл книгу о молитве и прочел совет Василия Великого о том, как «предстать пред Богом». Словно мощные крылья, подхватывают меня слова святого и я отправляюсь ему вслед.
Оказываюсь над землей, над воздухом – в звездном густом фиолете. Здесь молитва несет меня легко, мощными взмахами крыльев. Разноцветные звезды, огромные облака созвездий, немыслимо великие галактики – плавно обтекают мой полет. Эту бескрайнюю вселенную сотворил мой Отец, мой Господь для меня и таких же, как я, людей. Это мы должны ее населить, всюду разбить сады, построить дворцы… О, если бы знать хоть малую часть того, что задумал Господь для детей Своих, распявших Его на обрубке дерева!..
Звездное окружение уносится назад. Но чернота ночи освещается рассветом. Крылья молитвы несут меня навстречу множеству сверкающих слоистых кругов. Это уже не звездные скопления – они живые. По мере сближения узнаю ангелов. Их такое множество, что ни сосчитать, ни охватить взглядом. Проношусь сквозь чины светлых ангелов, пресветлых архангелов, сияющих таинственных начал, властей, сил, престолов… Но что это? Даже огненные херувимы и серафимы остаются позади! Чувствую их удивленные взоры, полные священного трепета. И слышу возгласы ангельских восхищений: «О, как велик человек пред Богом! Сколь дерзновенная молитва дарована ему Господом!»
Стремительный полет продолжается. Я трепещу от страха, сгораю от любви и глохну от нарастающей тишины. Наверное, все мое существо изменяется до неузнаваемости. Меня окружает облако огня, который не жжет и не ослепляет. Сейчас скорость моего вознесения растет. Впрочем, ощущаю это не телом – его будто и не стало – а нарастанием чувства священного страха. При этом вокруг ничего, кроме абсолютного мрака. Сейчас я один. Со мной лишь молитва и страх. Мрак сгущается и разрастается до бесконечности. Я при этом умаляюсь до микроскопических размеров. Наконец, все замирает.
Упразднены слова и знания. Здесь встала неприступная стена мрака между тварью и Творцом. Я перестаю быть тем, кто я есть и кем был. Мое умаление достигает почти абсолюта, грозит превратить меня в ничто. В этот миг я постигаю бесконечное величие Творца, Его милость к человеку и совершенную любовь Отца к сыну.
А в это время там, впереди, в бесконечной дали, в неприступной Обители Света происходит Предвечный Совет. В абсолютной тишине, не нарушая ее, оживают слова.
– Любовь Наша требует умножения. Сотворим вселенную.
– Да будет так.
– Сотворим человека и соделаем его царем вселенной.
– Да будет так.
– Сын Мой Единородный, человек будет свободным и не сумеет понести этого дара. Он предаст Нас, отпадет от славы, забудет свое призвание и увлечется смертным. Бог по призванию, человек станет хуже скота, растения и даже земли, из которой сотворен. Сын Мой возлюбленный, Тебе надлежит воплотиться в поврежденное тело человека и стать одним из них. Человек Тебя возненавидит, будет над Тобой издеваться, бить и плевать в лицо, он предаст Тебя позорной смерти на кресте. Сын Мой, Сын возлюбленный, грех человека надлежит искупить страшной жертвой. И этой жертвой станешь Ты, Сын Мой Единственный! Хочешь ли Ты этого?
– Да будет так, Отче. Я уже люблю человека до смерти крестной. Да воссияет славой Крест любви Нашей.
– Да будет по глаголу Твоему, Сыне.
…Замолкает последнее Слово. Никого и никогда я не любил так, как Это кроткое Слово любви. Сейчас я сам готов умереть за такого Бога. За такого Отца, усыновившего меня. Молитва рождается, вспыхивает огнем и потрясает:
– Слава Тебе, Господи! – гремит вокруг и во мне.