«Странно здесь», – подумал Дима. Как внутри летающей тарелки.
– Забей, она просто устала, – сказала рыжая. Мелкие серые рыбешки собрались у ее зада, шевеля слюдяными плавниками.
– Это пираньи, – девушка шлепнула по крышке ладонью, и рыбки бросились врассыпную.
Нужно было что-то делать. Дима отчаянно старался придумать, о чем бы спросил на его месте настоящий, опытный репортер?
Он выровнял узел галстука по кадыку и сказал:
– Юля…
– Аня, – поправила рыжая и ткнула крючковатым белым ногтем в полуголую девушку возле зеркала. – Она Юля.
– Аня, я должен спросить у вас… – Дима наклонил голову и поскреб в затылке. – Как вы относитесь к наркотикам?
Аня сделала большие глаза и качнулась туда-сюда, обхватив руками колени.
– А ты нарядный, – сказала она.
– Спасибо. Вы… ты сама ничего.
Его слова вызвали в девушках бурю эмоций. Русая Юля приползла к Ане и грохнулась ей на колени, распластавшись над стайкой обезумевших пираний. Вода под крышкой почти кипела, а девушки хохотали и хохотали, поминутно толкаясь и падая.
– Относитесь к наркотикам, – всхлипнула Аня, чуть отдышавшись. – Не знаю… я бы счас максимум покурила.
– Я б тоже дунула, – согласилась Юля.
– Так чё, по веселенькому?
– Давай хэш, меня с веселого рамсит, – белокурая Юля оглянулась на Диму. – Как тебя, слушай, пойди дерни Зиновьева, пускай сходит достанет хэша.
– Конопли?
– Да какой на хер конопли! Гашиша! Знаешь такое слово в русском языке?
– Охранник убежал, – напомнил Дима.
– Вот бля дурак, – сказала Юля. – Только видит кого-то в костюме, так сразу.
– Он под судом, – объяснила Аня. – Ударил жену молотком для тефтель каких-то. Прямо в кинотеатре. Пять раз.
Она поднялась и вышла. Лишившись опоры, полуголая Юля опять повалилась на крышку бассейна. Ее грудь торчала кверху, мешая Диме сосредоточиться.
– Ты так всегда ходишь? – осторожно спросил он.
– А ты? – Юля приподняла голову и сразу уронила ее с тяжелым стуком. – Пиджак этот еще. Седло на корове.
– Я нет, – признался Дима. – Это пиджак Макса. И галстук тоже.
– Твой любовник, что ли?
– Нет, нет, – Дима хихикнул. – Долго объяснять.
– Да мне и насрать, – отозвалась Юля слегка теплее.
Дверь распахнулась. На пороге стояла Аня.
– Обслуживание в номер! – она швырнула в Юлю крошечный смоляной брикет.
Девушки курили гашиш через толстую стеклянную трубку. Еловое марево заполнило комнату, оно пробиралось Диме в легкие и оседало в горле вяжущим липким теплом. Дима заговорил, сам удивляясь. Он рассказал им про Синицу, про Макса, про Лизу, про Ксюшу и это нужное ей интервью. Аня с Юлей только кашляли и смеялись, изумленно глядя друг на друга.
Потом Аня протянула руку.
– Давай сюда диктофон, счас поотвечаем.
– Ну да, а Корнеев…
– Это наш продюсер, понял.
– Он нам потом бошки снимет.
– Да пошел он… говнорыл.
– Говнорылоговн.
– Ха-ха-ха-ха!
– Тихо! Я включаю микрофон, – сказала Аня и громко фыркнула.
– Ну ладно, значит, вопросы, – Дима вытащил из кармана мятый список и поднес его к носу. – Ваши сексуальные предпочтения?
– О-О-О! – взревели девушки хором.
– Дай, я отвечу! – сказала Юля.
– Нет, ты не хотела, я первая.
– Давай быстрее, харе му-му дрочить.
– Короче, мои сексуальные предпочтения, – сказала Аня, сжимая диктофон как рацию.
– Ну, ну!
– Баранки гну! Короче, я предпочитаю, типа, раком. И типа в жо…..
– Дура, нельзя говорить «жопа».
– Заткнись, Юлька.
– Это же интервью!
– Ну, тогда сама давай говори, – Аня сунула диктофон подруге.
– Я, – сказала Юля и расхохоталась.
– Познавательно, да.
– Я люблю… эти самые, резиновые члены… и золотой душ… и… и… мастурбировать с помощью ХОМЯКА-а-а!..
– А-а-а-а!.. – разрыдалась Аня, колотя ладонями по крышке бассейна.
– Дальше вопрос! – подал голос Дима. – Дальше вопрос. Ну, здесь как раз про наркотики.
– Фу, это не в теме, – сказала Юля и нахмурилась.
– Об этом всегда спрашивают.
– Три-четыре!
– Когда выходишь на сцену и чувствуешь зал!
– Наркотики тебе просто не нужны!
– Всё, что мы делаем, само приносит достаточно кайфа!
– Музыка – лучший наркотик!
Они замолчали. Еловый аромат гашиша медленно таял в потоках теплого озонированного ветра.
– Кондишку накрутить бы, – Аня зевнула.
– Расскажите про ваши творческие планы, – сказал Дима, увлекшийся ролью журналиста.
Девушки не ответили. Когда Дима открыл рот, чтобы повторить вопрос, Юля отозвалась, не поднимая диктофон ко рту:
– Да что рассказывать… на сайте всё есть. Харят меня ваши творческие планы.
Аня встала и ушла за пультом. Дима спросил:
– А какие у вас мечты?
Кондиционер пискнул, заворочался, и в комнате повеяло сухим холодком.
Юля презрительно чихнула.
– Мечты… я вообще не помню, что это.
– А я мечтаю сдохнуть, – сообщила Аня, защелкивая пульт.
– Так, – Юля по-змеиному гибко поднялась. – Кончать пора этот фестиваль.
Взвесив диктофон на ладони, она швырнула его через комнату. Серебристая коробочка ярко сверкнула в полете, треснулась о стену и рассыпалась на мелкие куски.
21 апреля 2003 года
За глыбой дымчатого стекла в ряд сидели трое: хмурая девушка с черной прямой челкой, длинный тип в костюме и скучающий молодой человек в очках, со впалыми щеками и выбеленной бородкой.
«Неприятное сборище», – подумала Лиза, ерзая на высоком табурете. И сразу одернула себя – об интервьюере нужно думать хорошо. При тренингах учили, что на собеседовании лучше сидеть прямо, но расслабленно, и чтобы носки туфель смотрели куда угодно, только не в сторону выхода. Руки следовало держать на виду, но подальше от лица. Взгляд должен описывать малый или большой треугольник – глаза плюс рот или узел галстука. Узел – при более формальном общении.
Но главное вести себя естественно и уверенно, что бывает очень трудно, когда пытаешься упомнить все эти мелочи.
– Приветствую, меня зовут Аркадий Члеянц, – представилось центральное лицо триптиха, худое, с косичкой. – Я помощник исполнительного директора студии «Мега-44», в которой вы и находитесь. Слева от меня – наша звезда, Анжелика Лето…
– Нельзя урезать начало? – кисло спросила «звезда», девушка с вороной челкой, похожая на школьницу из японского мультфильма.
– Э-э… – помощник директора глянул по сторонам и вернулся к разговору. – Ладно, если никто не против, давайте начнем собственно кастинг.
Позади него вспыхнул синий прямоугольник, оказавшийся большим плазменным экраном, на котором через секунду возникло крупным планом огромное, смутно знакомое лицо.
«Боже, это я», – ужаснулась Лиза. «Почему никто мне не говорил, что у меня такой нос?» И Макс, тоже хорош. Не мог с утра заметить, как я безобразно накрасилась.
– Прошу, смотрите не на монитор, а в камеру, – сказал помощник, указывая рукой.
Лиза проследила жест и увидела, что к ней беззвучно ползет массивная камера на штативе, за которой прячется оператор. Лиза уставилась прямо в стеклянный зрачок, и это было куда легче, чем наблюдать себя на большом экране. Она машинально поправила волосы и сразу же убрала руку.
– Не волнуйтесь, – посоветовал длинный. – Все нормально.
Он придвинул к себе анкету, которую Лиза заполнила в ожидании прослушивания.
– Как я понимаю, у вас уже есть опыт работы на региональном телевидении, так что…
– Но мне трудно сидеть так высоко, – не выдержала Лиза. – У этого стула еще и ножки скользят. Не обижайтесь, но я лучше буду стоять.
Она звонко спрыгнула на каблуки, проклиная нетерпеливую себя, высокий табурет и всё на свете. Подумав, Лиза оперлась на сиденье локтем. Ножки табурета противно визгнули по гладкому полу, но удержали ее.
– Ну, вот, – сказала Лиза, чувствуя, как в ней помимо воли растет озорство. – Так ведь гораздо лучше.
Помощник директора уныло окинул ее взглядом. Хмурая девочка-аниме глянула на Лизу исподлобья и подтянула к себе ее анкету. Молодой человек с отбеленной бородкой смотрел в дальний угол комнаты, не подавая никаких вербальных и невербальных сигналов.
Помощник хмыкнул, пожал тощим плечом и кивнул оператору. Тот негромко чертыхнулся и поднял жужжание, настраивая заново штатив.
– Итак, учитывая ваш экранный опыт, наше задание не покажется вам удивительным, – сказал помощник директора. – Во-первых, мы проверим ваше чувство времени, а во-вторых – умение работать с камерой. По моему сигналу вы начнете говорить на заданную тему и попытаетесь раскрыть ее, не забыв о вступлении и выводе. Если не знаете, о чем говорить, то говорите что угодно, главное – не молчите. Если не знаете, с чего начать – начните с фразы: «Сегодня, дорогие телезрители, мы с вами поговорим о…», и озвучьте название темы. Вы готовы? Если хотите задать вопросы или морально…
– Я готова, – сказала Лиза торопливо, пока не ушло чувство безнаказанности.
– Тогда начнем, – сказал помощник директора, стуча по стеклу гладкими ногтями. – Я засеку время и дам знак. А вашей темой будет… будут…
– Будут члены, – вдруг подала голос девочка-аниме, поднимая взгляд от анкеты.
Картинка на экране дрогнула. Помощник заметно скривился, и даже безжизненный тип выразил интерес, ярко сверкнув очками.
– Анжела, – сказал помощник директора, аккуратно кашлянув.
– Не называй меня так!
– Извини, Анжелика, с твоего разре…
– Пусть говорит про члены! – отрезала Анжелика. – Члеянц, ты знаешь, сколько стоит мое время.
Долговязый помощник надул щеки и повернулся к небритому типу в очках.
– Алекс…
– Так, так, Аркаша, ты меня только в это дело не путай, ладно? – угрожающе ответил тип.
Помощник директора снова тряхнул плечом. Этот жест у него, видно, значил что-то вроде «я бы так не делал».
– Хорошо, – сказал он, глядя на Лизу, которая торопливо уставилась в камеру. – Итак, я засекаю время. Пять минут.
Он махнул рукой.
На камере горела красная лампочка. Лизе послышалось негромкое гудение. «Не молчи!» – закричало что-то внутри нее. – «Только не молчи».
Боже, сколько же секунд уже прошло?
– Итак, дорогие телезрители, – она даже не помнила точные слова вступления. – Сегодня разговор у нас с вами пойдет о… гм… половом члене.
Лиза глянула на людей за столом и едва не испугалась, обнаружив, что они исчезли – теперь весь свет в комнате падал только на нее.
Сколько же времени?..
– Размер полового члена. Этот вопрос, как ни странно, должен больше заботить женщин, – сказала Лиза, изо всех сил пытаясь не торопиться и дышать ровно. – Однако мужчин он волнует куда больше.
Вдруг ей припомнились веселые, но довольно пошлые обсуждения этой темы с подругой. Может, пересказать? «Сколько же времени это займет?» – подумала она.
И махнула на все рукой, не в силах больше противиться дикой, неуправляемой щекотке, безумному озорству, которое заставило ее подружиться с Максом вопреки нормам этики, и которое привело ее сюда, в Москву и в телестудию.
– У меня есть подруга, которая вечно страшно недовольна, – сказала Лиза, обращаясь к оператору. – Потому что ей вечно попадаются мужчины с большими, а у нее… то есть, ее анатомия…
Лиза говорила и говорила, забыв о секундах. Она старалась пересказать их беседы как можно пристойнее, но для яркости нужно было сообщать камере такие интимные вещи, от которых Лиза мысленно краснела, пытаясь не вспоминать, что ее слушает двое мужчин, – даже трое, считая оператора.
– Вот еще один вопрос тысячелетия. Почему у многих парней члены загнуты в сторону? И почему, интересно, у правшей они смотрят влево, а у левшей – вправо? А, мальчики?
С другой стороны, ей так нравилось чувствовать себя неуправляемой. Каким бы провалом ни обернулось это прослушивание, думала Лиза, всё равно будет весело.
– Но лично мне, – сказала она. – Кажется, что главное – это пропорция. Очень смешно, когда видишь у основания тонкий, а на конце толстый, или наоборот.
Лиза не выдержала и расхохоталась прямо в камеру, хлопнув себя по лбу.
«Боже, а вдруг у одного из них такой», – подумала она. Скажем, у этого Члеянца… эдакий нелепый ч… ч… члеянц...
Она хохотала до слез, не в силах остановиться.
В студии зажегся свет. Экран на стене погас, опять превратившись в черный аквариум. Лиза отдышалась, вытерла слезы и посмотрела на троих за столом.
Долговязый помощник директора (Члеянц!..) выглядел невозмутимым. Не смущен был и молодой человек в очках с бородкой – разве что смотрелся теперь чуть живее. Изменилась только девица – она смотрела на Лизу, довольно ухмыляясь.
– Благодарю вас, Елизавета, – сказал помощник. – Увидимся с вами здесь же, ровно в одиннадцать.
Больше никаких замечаний из-за стола не последовало. Лиза немного помедлила, кивнула на прощание и вышла. Снаружи, в небольшой приемной в кресле ожидала своей очереди еще одна кандидатка. Это была девушка, – или женщина, умело замаскированная под девушку – облаченная в стильное платье, с длинными золотыми серьгами в ушах.
– Ну как? – спросила девушка безразлично.
– Хорошо, – сказала Лиза, немного смущаясь тому, что сама была одета в джинсы и простую блузку. – Попросили зайти в одиннадцать.
– Всех просят зайти в одиннадцать, – кивнула девушка.
Не зная, что ответить, Лиза прошла в коридор.
Стараясь не выпускать из виду телевышку, Лиза обогнула какой-то огромный автоцентр, пересекла улицу и приятно удивилась, обнаружив себя у входа в Ботанический сад. Весеннее солнце уже набрало силу, но вокруг были сплошь автостоянки и пустыри. Поэтому Лиза, не раздумывая, прошла под листву огромных деревьев, уселась на скамью и закурила.
«Интересно, скоро ли подойдут знакомиться?» – подумала она. В ее родном городе одинокая девушка могла спокойно посидеть на парковой лавке от силы десять минут, но в Москве, где личное пространство человека было гораздо шире, первый кавалер объявился только через полчаса.
Это оказался обычный парень, разве что с модно растрепанными волосами и серьгой в ухе. Он уселся на дальний конец лавочки и торчал пять минут болванчиком, мало отличаясь от своих коллег из провинции.
Даже как-то разочаровывает, подумала Лиза, хотя мысли ее, целиком занятые недавним «кастингом», были очень далеки от знакомства в парке.
Наконец парень заговорил.
– А вы приезжая?
У него был настолько яркий московский акцент, что в первый миг она не поняла ни слова.
– Ну… да, – сказала Лиза. – Да, приезжая.
– Вот это я понимаю! – обрадовался парень. – Милости просим, хорошего вам пребывания в Москве.
– Спасибо, – Лиза была смущена такой гостеприимностью.
– Наконец вот к нам пожаловала красивая русская девушка, – сказал парень, глядя куда-то в кроны деревьев. – А то понаезжают хачи, азеры всякие, стрём один… Продают нам тут свои помидоры. Дома-то у них помидоры небось и не в ходу, экономика-то слабая, по большому счету.
– Простите, мне нужно идти, – сказала Лиза, торопливо гася сигарету о край урны.
Она выбросила окурок, поднялась и быстро пошла к выходу, оставив растерянного парня сидеть на лавочке.
«Нужно быть осторожнее в новом городе», – напомнила себе Лиза по дороге в студию.
– Ну что же, – сказал долговязый Члеянц, поскучневший вдвое. Рядом с ним сидела та же девочка, еще более недовольная, а небритый тип в очках и вовсе исчез.
– Мы еще раз посмотрели вашу запись, – он зашуршал бумагами. – Итак, четыре тавтологии, две фигуры поправления…
– А что это? – спросила Лиза.
– Когда вы сами себя поправляете.
– Это плохо?
– Плоховато. Далее, слишком часты личные местоимения, – отметил нелепый Члеянц. – И со временем. Конец… не знаю, считать ли это, по большому счету, за конец. Не знаю!
Он поднял руки и качнул головой, изображая капитуляцию перед стопкой бумаги.
– Ладно, хорошо, – Лиза поднялась с табурета. От неприязни к этим людям с их дурацкой студией у нее в горле стоял комок. «Тем более», – подумала Лиза, – «что скоро будет противно и за себя».
«Не смей так думать», – приказала она себе, и тут же ощутила первую волну сладкого запретного самоуничижения.
– Нет, я сказала, я хочу ее! – хмурая девочка внезапно поднялась из-за стеклянной глыбы и топнула ногой.
– Анжелика…
– Я хочу, – повторила Анжелика тоном капризного ребенка. – Я хочу, хочу, ХОЧУ ЕЕ!