– Да, здорово, – согласился Хаппел, рассматривая цветочную композицию посредине стола. – Вот, посмотрите, шеф. Всего три цветка, несколько листиков, какая-то травка, камушки, покрытые мхом. А как красиво. По-моему, такая штука называется икебаной.
Саммерс добродушно усмехнулся:
– Хаппел, в какой-то мере ты прав. Просто не совсем понимаешь глубокий смысл этого слова. Икебана очень древний вид искусства, главным образом искусство составлять букет. По-японски оно называется икебана, так же можно называть и сам букет, но само слово обозначает значительно больше. Икебану следует считать особой философией, философией красоты, причем, не только растений. Искусство икебаны учит воспринимать красоту в целом. Поэтому лучше сказать, что на столе стоит цветочная композиция в стиле икебана.
– Какая разница? – недоуменно пожал плечами Хаппел.
В эту минуту открылась дверь и в зал вошла Джулия Уолтерс – личный секретарь Галлахера. Высокая блондинка с большими красивыми глазами. Природа одарила ее совершенной фигурой, грациозной и привлекательной походкой. В детстве Джулия была высокой, худенькой и неуклюжей девочкой. В школе мальчишки не обращали на нее внимания. В красавицу она превратилась годам к двадцати. Примерно в это время на курсах секретарей-референтов ее заметил Галлахер и пригласил к себе в компанию. Через некоторое время Джулия стала его личным секретарем. Галлахер был примерным семьянином, но это не мешало ему любоваться Джулией. Он очень часто вызывал ее к себе в кабинет по пустяковым поводам. И наслаждался ее фигурой, походкой и мягкой игрой бедер, глядя вслед уходящей красавице. В эти моменты Галлахер был на вершине блаженства, совершенно забывая обо всем окружающем. Он даже ревновал Джулию, когда замечал много мужчин в приемной. Джулия с некоторых пор осознала свою привлекательность и способность покорять мужчин. Частенько, особенно когда в приемной было много мужчин, она разворачивалась в кресле, и, заложив одну ножку на другую, позволяла себе мило болтать о разных пустяках.
Позднее развитие уберегло Джулию от судьбы большинства девушек – ранней связи с мужчинами. Став красавицей, она осторожно относилась к знакам внимания со стороны мужчин и не давала ни кому из них повода для надежды. Несмотря на уверенность большинства мужчин в ее богатом любовном опыте, Джулия по-настоящему еще никого не любила. К рабочим обязанностям Джулия Уолтерс относилась очень серьезно и дорожила отношением к ней со стороны босса. Сама же она относилась к Галлахеру скорее как к отцу, чем к руководителю. Сегодня на ней был строгий костюм синего цвета, особенно подчеркивающий безукоризненно стройную фигуру.
Джулия везла перед собой изящный столик с чашечками для кофе и стаканы с холодной водой. Когда Саммерс встретился с ее взглядом, то невольно улыбнулся, так она была хороша. Джулия подкатила к ним столик и поставила на стол чашечки и стаканы. Тяжело вздохнув, она сказала:
– Ваш кофе, господа… Вот фотография Эрденштейна, мистер Галлахер сказал, что она вам нужна… Если необходимо, я готова ответить на ваши вопросы.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – улыбнулся Саммерс. – Присаживайтесь, мне необходимо задать вам несколько вопросов.
Джулия села на край ближайшего стула. Она поджала ноги, скрестив руки на коленях, и опять тяжело вздохнула.
– Еще раз, прошу вас, не волнуйтесь, – с улыбкой сказал Саммерс. – Скажите, как вас зовут?
– Джулия Уолтерс.
– Кем вы работаете?
– Секретарем руководителя компании Гарри Галлахера.
– Вы были на вчерашнем совещании?
– Да.
– Расскажите, как оно проходило, – попросил Саммерс.
– Как обычно. Обсуждались различные проекты, – сказала Джулия, выдавливая из себя каждое слово.
– Скажите, Джулия, как остальные участники совещания относились к Эрденштейну? Оказывалось ли на него давление со стороны руководства? Были у него конфликты с другими участниками совещания?
– Нет, что вы! – заговорила Джулия. Говорила она быстро, словно пыталась освободиться от какого-то груза. – На него никто не давил. Мистер Галлахер относился к Эрденштейну с почтением, никогда не позволял себе, да и кому-либо другому, притеснять его. Что касается конфликтов? Мне трудно, что-либо сказать. Возможно, были. Эрденштейн очень сложная личность. С одной стороны, сильный характер, а с другой стороны, весь он какой-то противоречивый. Кроме того, было в нем что-то демоническое, я бы даже сказала, зловещее… Мне трудно объяснить, но что-то такое в нем было. Да и проработал он у нас недолго, поэтому я ничего не слышала о каких-либо конфликтах Эрденштейна с другими работниками компании.
– Скажите, Джулия, как проходило это совещание?
– Две недели тому назад, мистер Галлахер дал поручение руководителям отделов подготовить предложения по разработке перспективных моделей кинопроекторов. У нас три отдела и на вчерашнем совещании было представлено три проекта. Проект Эрденштейна не получил поддержку, и он крайне раздраженный покинул зал. И теперь вот…
– Почему отвергли проект Эрденштейна?
– Мне трудно об этом судить, в технических вопросах я плохо разбираюсь, – смущенно ответила Джулия.
– А кем был отвергнут этот проект?
– Проект Эрденштейна не поддержали все участники совещания.
– Его сильно критиковали?
– Нет, но Эрденштейн просто взбесился, когда проект не был принят.
– Чей же проект победил? – спросил Саммерс.
– Джейка Макгрегори.
– Понятно. А вы вели стенограмму совещания?
– Нет, у нас на совещаниях не ведется подробная запись, я записываю только поручения мистера Галлахера и сроки их выполнения.
– Ну вот, Джулия, все позади, у меня нет больше вопросов, – сказал Саммерс, улыбаясь и разводя руки в стороны. – Надеюсь, вы убедились, что в криминальной полиции работают не такие уж страшные люди.
– Извините, сэр, просто меня ни разу не допрашивали, – смущенно призналась Джулия.
– Что вы, Джулия, это не допрос, мы просто побеседовали, – рассмеялся Саммерс.
– Спасибо, сэр. Я могу идти?
– Да, конечно.
– Все участники вчерашнего совещания уже оповещены, и скоро будут здесь.
– Очень хорошо, – улыбнулся полицейский.
– Да, шеф, – простонал Хаппел, проводив Джулию восторженным взглядом, – хороша штучка.
– А вот тут, Хаппел, я с тобой абсолютно согласен, на все сто… Да, это вам не фунт лапшички.
– Шеф, теперь я, кажется, понял, что такое икебана.
Они оба рассмеялись.
Глава 5
Саммерс взял со стола фотографию Эрденштейна. Чем больше он смотрел на фотографию, тем больше в душе соглашался с Джулией. Было что-то в лице Эрденштейна таинственное и зловещее. Очень оригинальное лицо, такое запоминалась с первого взгляда на всю жизнь. Несмотря на явную асимметрию и худощавость, его лицо нельзя было признать неприятным и тем более отталкивающим. Левая щека более впалая, чем правая, нос слегка повернут вправо, выраженная складка между бровей была сдвинута влево. Но, главное, глаза. Густые и массивные брови тяжело нависали над верхней частью усталых глаз. Создавалось впечатление, что взгляд был направлен не в глаза смотрящего, а глубже, прямо в мозг. Неожиданно Саммерс пришел к выводу, что ему трудно оторваться от фотографии, особенно от глаз Эрденштейна.
«Скорей всего, именно таким и должен быть гипнотизер. Во всяком случае, именно такими я себе их и представляю. Наверно, Эрденштейн мог легко повелевать другими людьми» – думал Саммерс, рассматривая фотографию.
Он оторвался от фотографии только когда в зал вошел уже немолодой человек.
– Доброе утро, мое имя Уинстон Джексон. Я руководитель финансового отдела компании.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал Саммерс, – нам необходимо задать вам несколько вопросов о вчерашнем совещании.
Уинстон Джексон представлял собой полного, вечно красного и потеющего человека, в очках, с хрипловатым голосом и платочком в руках, которым он постоянно вытирался. Джексон давно страдал сердечной недостаточностью. Скорее всего, она была связана с наследственными факторами, хотя немаловажную роль в развитии болезни сыграл его беспокойный характер. Его беспокоили любые, даже незначительные события. Причем, самым сложным для Уинстона было не само событие, а его ожидание. Уже за несколько дней до какого-либо совещания, на котором ему предстояло выступать, или ответственной командировки, Джексона начинало лихорадить. А сколько было волнений и сомнений при ухаживании за своей его будущей женой? Посещения психоаналитика не привели к улучшению. Человеку справиться со своей натурой, пожалуй, сложнее всего. Вот и сейчас Джексон испытывал нервное напряжение и беспокойно ощупывал карманы пиджака, наполненные различными пилюлями и таблетками.
– Мистер Джексон, пожалуйста, не волнуйтесь, – осторожно начал Саммерс, видя, в каком состоянии находился, только что вошедший человек. – Нам необходимо выяснить всего лишь несколько вопросов, связанных со вчерашним совещанием.
– Да, действительно, вчера у нас состоялось очень важное совещание, – подтвердил Джексон. – Однако мне не хотелось бы обсуждать с вами вопросы финансовой политики компании.
– Что вы, мистер Джексон, – принялся его успокаивать его полицейский, – нас совершенно не интересуют вопросы финансовой политики компании. Мы здесь только лишь для того, чтобы выяснить все обстоятельства, приведшие к трагической гибели сотрудника вашей компании Эдуарда Эрденштейна.
– Как, Эрденштейн погиб? – растерянно спросил финансист. – О боже, неужели это правда?
– Похоже, что да. Есть все основания предполагать, что сегодня утром он разбился в своем автомобиле.
Руки Джексона задрожали, он, извинившись, достал из кармана баночку с таблетками, и принял одну из них.
– Мистер Джексон, постарайтесь успокоиться и понять, что нас интересуют только те обстоятельства совещания, которые связаны со взаимоотношениями Эрденштейна с сотрудниками компании. Постарайтесь вспомнить все детали этого совещания.
– Хорошо, попробую… Хотя, что там вспоминать. У компании очень сложное финансовое положение. Поэтому все силы сейчас направлены на подготовку к участию в конкурсе, связанного с поставкой кинопроекционной аппаратуры в африканские страны. Накануне наши ведущие инженеры сделали ряд интересных предложений, которые позволяют без существенных финансовых затрат доработать нашу основную модель СН-200. В результате чего проектор будет полностью соответствовать сложным климатическим условиям африканского континента. Более того, наши специалисты не забыли даже про защиту от насекомых, которых там великое множество. В результате у нас появилась немалые надежды на победу в конкурсе. А эта победа, должен сказать вам, господа, позволит компании смело смотреть в будущее, произвести технологическую перестройку и перейти к выпуску новых перспективных моделей.
– Мистер Джексон, – стараясь сохранить спокойный тон, сказал лейтенант, – все, что вы рассказали, представляет определенный интерес. Однако постарайтесь вспомнить о конфликте Эрденштейна с руководством компании. Возможно, к нему необоснованно выдвигались какие-либо претензии, кто-либо пытался его оскорблять, может быть, даже угрожал?
– Эрденштейн? А он тут при чем? – с удивлением пожал плечами Джексон. – Одну минуточку… Кажется, я начинаю понимать, что вас интересует… Вы уж меня извините: в голове одни финансовые проблемы, никак от них не избавиться. Действительно, вчера Эрденштейн со скандалом покинул совещание. Хотя, должен вам сказать, вел он себя как мальчишка. Ничего оскорбительного в его адрес я не услышал… Вообще, мне кажется все было наоборот. Именно Эрденштейн вел себя вызывающе. С самого начала совещания он был слишком агрессивным, от него исходило какое-то нервное напряжение, создавалось впечатление, что решается что-то исключительно важное для него. Я никогда не видел его в таком состоянии, хотя он частенько вел себя надменно, но именно вчера он превзошел самого себя.
– А вы не могли бы сказать, почему отклонили проект Эрденштейна? – осторожно спросил Саммерс.
– Толком ничего сказать не могу, так как сам ничего не понял… Вот с проектом Джейка Макгрегори все понятно. Он представил прекрасный материал: большое число схем и чертежей, электронная презентация, интересный доклад. А с проектом Эрденштейна?… Он ничего не представил, по поводу его предложений было сказано всего лишь несколько слов, смысл которых я не сумел уловить. Я ведь финансист… Вот и все. Затем Эрденштейн возмутился, оскорбил всех присутствующих и покинул совещание.
– Значит, ничего оскорбительного в адрес Эрденштейна со стороны других участников совещания не прозвучало? – поинтересовался полицейский.
– Нет ничего, у нас совещания всегда проходят в корректной атмосфере.
– Спасибо, мистер Джексон, вы нам очень помогли. Можете быть свободным.
Уинстон Джексон поблагодарил полицейских, принял очередную пилюлю и усталой походкой направился к выходу.
– Не приведи господь, жить на одних таблетках, – грустно сказал Саммерс. – Хотя, кто знает, как сложится жизнь?
Затем в зал вошел руководитель отдела маркетинга компании Чарльз Абрахамсон. Бывший военный, всегда подтянутый и опрятный. У него была отлично сохранившаяся, загорелая кожа и абсолютно седые волосы, коротко постриженные и торчащие во все стороны ежиком. Особенно молодо выглядели его глаза, они словно светились особой энергией, будто Абрахамсону и не было пятидесяти лет. Обладая отменным здоровьем, он привык постоянно колесить по стране и по всему миру, бывая в служебных командировках.
Была у Абрахамсона и другая сторона жизни, которую он всячески старался скрыть. Чарльз являлся страстным поклонником прекрасного пола, причем обожал в женщинах только тело, их характер его просто раздражал. Именно ему принадлежала знаменитая во всей компании фраза: «Какое было бы счастье, если бы у женщин были только ножки. Но у них ведь есть еще и голова!» Абрахамсон никогда не был женат – сначала военная служба, затем постоянные командировки не способствовали созданию семьи. Бывая в различных странах, Абрахамсон всегда выкраивал время для посещения различного рода злачных мест. Он постоянно вступал в связь с женщинами легкого поведения, при этом Абрахамсону больше всего нравилось не само овладение женщинами, а созерцание их тел. Абрахамсон не мог пройти мимо красивой женщины, не оглянувшись. Его глаза постоянно выискивали в толпе красивые и стройные женские фигуры. Кроме того, он накопил у себя целую коллекцию эротических предметов и литературы.
– Чарльз Абрахамсон, руководитель отдела маркетинга, – коротко представился он.
– Мистер Абрахамсон, нам необходимо задать вам несколько вопросов.
– Пожалуйста, сэр, я готов.
– Нас интересует, как проходило вчерашнее совещание?
– Как обычно, сэр, в деловой обстановке, – невозмутимо ответил Абрахамсон.
– Что вы можете сказать о конфликте Эрденштейна с другими участниками совещания?
– Никак нет, никакого конфликта не было, – также невозмутимо продолжал руководитель отдела маркетинга. – Эрденштейн всегда исключительно болезненно относился к критике своей работы. Просто вчера с ним случилась настоящая истерика. Думаю, что в таком состоянии можно легко угодить в автомобильную катастрофу.