«Ну что ж, – думал Егор, – не иначе как эти знания достались ему генетически». Значение этого слова Егорка, конечно, уже хорошо знал – на то и словари в доме. И правда – в книжке, например, сказано, что «Маугли, как сын лесоруба, многое знал, сам не помня откуда, и умел строить шалаши из хвороста, сам не зная, как это у него получается».
И еще замирало маленькое сердечко Егорки, когда он читал, как Отец Волк или Мать Волчица говорили: «Мы, Волки, – Свободный Народ». Эти два слова – Свободный Народ – действовали на него прямо-таки колдовским образом. Волновали, будоражили.
Он много читал стихов, легко запоминал их наизусть и, читая у Киплинга про Свободный Народ, вспоминал то строчки современного поэта Александра Кушнера:
а то и самого Пушкина:
«Для чести живы…» Егор много думал и над этими словами – правда, мало что придумал. Но они все равно очень и очень задевали его за живое. Тоже сильно волновали.
Потом в «Капитанской дочке» Пушкина прочитали с мамой на первой же странице эпиграф: «Береги честь смолоду». Мама еще так серьезно на него посмотрела. И опять Егорка очень заволновался. Чувствовал, что в этих словах что-то очень важное. Может быть, даже самое важное на свете, без чего совсем невозможно жить. Если ты, конечно, человек, а не свинья под дубом, как в басне Крылова.
А из любимой книжки «Маугли» еще ему нравился почему-то такой вот кусочек: когда Маугли подрос, пришел к людям и одно время жил с ними, то он, усевшись вместе с взрослыми вечером вокруг дерева, слушал старого охотника Балдео. Тот рассказывал «о повадках зверей в джунглях, так что у мальчиков, сидевших вне круга, дух захватывало».
Этот Балдео был большой хвастун и выдумщик. Но те, кто не бывал в джунглях, ему верили – потому что сами-то ничего про джунгли не знали. Егору особенно нравилось, что «Маугли, который, разумеется, хорошо знал то, о чем здесь рассказывали, закрывал лицо руками, чтобы никто не видел, как он смеется. Балдео, положив мушкет на колени, переходил от одной истории к другой, а у Маугли тряслись плечи от смеха».
…И я хочу под большим секретом рассказать читателям этой книги кое-что про то время, когда Егорка был уже давно не Егоркой, а Егором Тимуровичем. И однажды, сидя в президиуме, вел серьезную международную конференцию. Сам он вырос, должна вам сказать, человеком светским, то есть хорошо воспитанным. Он очень вежливо обращался решительно со всеми людьми. В том числе, конечно, и с теми, про недружелюбное отношение которых к нему самому точно знал.
И вот он сидит в президиуме – то есть лицом ко всему залу. А с небольшой трибуны справа от него выступает один его коллега. Про этого коллегу всем хорошо известно, что он ненавидит сумасшедшей ненавистью самого близкого друга Гайдара. А уж заодно и его самого.
И пока этот коллега говорит на тему доклада – все идет хорошо. И вдруг докладчик – почти случайно – упоминает имя объекта своей ненависти…
С этого момента доклад летит под откос. Кажется, что докладчик вообще забыл его тему и у всех на глазах повредился в рассудке. Он только ругательски ругает своего ненавистника (так в русских деревнях называли того, кого не любили), поносит его, как может. Словом, честит на все корки.
А Егора Гайдара это зрелище не злит и даже не раздражает, а очень смешит. Но как светский (то есть, напоминаю, воспитанный) человек он не может, глядя прямо в зал, хохотать над бедолагой открыто. И поэтому сидит, поставив щитком ладонь у рта, чтобы укрыться главным образом от докладчика. И беззвучно смеется. Его смешит такое неприкрытое проявление человеческой слабости. У него просто нет сил удержаться от смеха. И вот так он смеялся до самого конца злополучного доклада – и у него, как у Маугли, тоже тряслись плечи от смеха…
.. Неужели вспомнил хвастуна Балдео? И своего любимого героя?..
Еще с восторгом читал и перечитывал Егорка про то, как все хорошо продумал Маугли, и Джунгли – то есть весь животный мир, их населявший, – сумели победить общими дружными усилиями тупых и злобных Диких Собак! Иначе пришлось бы отдавать им прекрасные Джунгли насовсем, а всем жителям Джунглей бежать на север…
Егорка вообще любил, когда все любили всех. А этого в книжке про Маугли – навалом. Поэтому ужасно нравилась ему дружба Маугли с огромным удавом Каа. И он с удовольствием в который раз погружался в рассказ о том, как Маугли пришел советоваться с мудрым, очень долго прожившим на свете удавом про Диких Собак: «Каа, по обыкновению, изогнулся, словно мягкий гамак, под тяжестью Маугли. Мальчик протянул в темноте руку, обнял гибкую, похожую на трос шею Каа и привлек его голову к себе на плечо…»
Конечно, Егору очень нравилось, что полюбившие Маугли дикие звери и мирные животные выучили его понимать язык всех обитателей Джунглей. Но почему-то его оставлял равнодушным необходимый для установления контакта клич: «Мы с тобой одной крови, ты и я!». Он не мог понять – почему. И понял, только когда стал взрослым.
Но вот с чем Егорка никак не мог смириться – это с тем, что родная мама Маугли его не узнала. Помните? Когда Маугли появился в ее хижине уже подростком, она никак не могла уверенно сказать, что – да, это ее сын. Тот, кого в полтора года унес тигр. И вот теперь он пришел к ней…
Егорка все думал и думал: могла ли бы его мама засомневаться когда-нибудь – он это или не он? И пришел к твердому выводу – нет, никогда! Такого он себе представить не мог. А эта индианка – мать Маугли – смотрит на его пятки и видит, что они сильно ороговели от ходьбы босиком. И приходит к выводу, что «эти ноги никогда не знали башмаков», а значит, это не ее сын, которому она когда-то подарила новые башмаки!..
Нет, Егорка не видел здесь никакой логики. И на мать Маугли он сердился.
3. Еще про детство
Егорка очень рано знал цифры и выучился считать – не только в пределах десятка, но даже сотни.
Внизу в их доме находилась булочная. Однажды – Егору не было еще пяти лет – мама послала его за хлебом, дав несколько монеток. Он долго не возвращался. Пришел с хлебом, протянул на ладошке оставшуюся от покупки мелочь и сказал дрожащим от обиды голосом:
– Она думает – я не умею считать…
Оказывается, продавщица дала ему булку, а сдачу – две копейки – не дала. Он стоял у прилавка молча и ждал. Потом продавщица спросила:
– Мальчик, ты почему домой не идешь?
Он еле слышно ответил:
– Я жду сдачу…
– Никакой тебе сдачи нет, иди домой!
И он пошел, удрученный людской нечестностью…
Ранний вечер в доме Тимура Аркадьевича Гайдара.
К отцу Егорки в гости опять пришли военные, по большей части в темно-синих морских мундирах, с весьма серьезными звездами на погонах.
Мальчик в коротких штанишках, четырех-пяти лет от роду, выходит из детской комнаты с шахматной доской под мышкой. Взрослые улыбаются ему навстречу. Они готовы поговорить с сынишкой Тимура об его оловянных солдатиках, посмотреть недавно появившегося огромного плюшевого мишку… А круглоголовый мальчик тихо спрашивает:
– Вы не хотели бы сыграть в шахматы?..
Ну почему бы не развлечь такого симпатичного ребенка? Он, конечно, путается в ходах – заодно и подучим.
Один из офицеров решительно отставляет рюмку, усаживается на табуретку за маленький столик. Фигуры расставлены. Переговариваясь с товарищами за большим столом, морской офицер рассеянно, лишь изредка взглядывая на доску, переставляет фигуры.
Егорушка так же тихо говорит:
– Шах.
– Что? – встрепенулся кавторанг. – Какой еще шах?!
Егор делает еще один ход и еще тише говорит:
– Мат.
За большим столом – хохот. Игрока зовут обратно, к студню, салатам и выпивке. Но тот уже завелся:
– Как это? Давай расставляй снова!
Белые и черные снова выстроились на доске. Теперь кавторанг уже не оборачивается к большому столу, играет внимательно, вдумчиво. Но вскоре снова раздается тихий, но твердый детский голосок:
– Шах…
И затем:
– Мат.
И – гневный возглас кавторанга… Ему явно приходится делать громадное усилие, чтобы удержать в груди неподходящие выражения. Конечно, не по адресу малыша, а скорее уж по адресу своего друга Тимура: нечего таких умных пацанят разводить!..
А Тимур Гайдар, хохоча, кричит:
– Не обращай внимания! Я его научил, а он и меня обыгрывает! Не обращай внимания…
После этого далеко не всякий из отцовских гостей принимает Егоркино предложение сыграть в шахматы.
В доме бывали поэты.
Егорка любил стихи и любил читать их вслух наизусть. Часто с особым выражением читал стихи приятеля отца Григория Поженяна – фронтовика, воевавшего в морской пехоте… От мыслей о ней у Егора все замирало внутри: «Вот бы мне!» А строки —
ему казалось иногда, что он сам их написал.
Но всем и повсюду – гостям, домашним и самому себе – читал он вот эти свои любимые стихи:
Чувствовал, что ли, что эти строки не раз откликнутся в его взрослой жизни?..
4. Егорка Гайдар и его страна
Валентин Резник. Стрелочник, 2007Я – стрелочник.Я виноват во всем,Что на моих глазах происходило.И выраженье – «Я здесь ни при чем» —В моем сознанье не имеет силы.Виновен в том, что верил в палачей,Что в их портретах я души не чаял…За всех имевших место ИльичейЯ целиком и лично отвечаю…
А вот теперь самое время поговорить о том, в какой же стране родился и жил мальчик Егорка. Потому что про нее сегодня вы мало что знаете. Она стала уже почти что сказочной, никому не ведомой страной. И если о ней вам не рассказать – то книжку мою пришлось бы начинать словами: «В некотором царстве, некотором государстве жил да был мальчик Егорка».
Страны этой уже двадцать лет как нет ни на одной карте мира.
Но была она долго – 70 с лишним лет.
Страна эта называлась немножко странно – сокращенно: СССР. То есть – Союз Советских Социалистических Республик.
Чаще ее называли – Советский Союз. А ее жители назывались – советские люди.
Была даже песенка:
Правда, Егорка эту песенку не совсем понимал. Сам он рано выучил свой адрес – чтобы не потеряться. А что это за адрес такой – Советский Союз? Это все равно что в рассказе Чехова, который ему еще в очень раннем детстве читала мама, – как бедный Ванька Жуков написал своему любимому дедушке письмо – со слезами просил забрать его из города, где он работает у хозяина и ему там совсем плохо и одиноко. Ну вот, заклеил письмо в конверт, а на конверте написал: «На деревню дедушке». А потом подумал и приписал имя-отчество… Ну вот – сами подумайте: может такое письмо дойти до адресата? Егорка долго расстраивался, что дедушка Ванькино слезное письмо так и не получил.
.. Выходит, такие же, что ли, Ваньки Жуковы песню сочиняли?
В Советский Союз входили много разных республик. Грузинская, Армянская, Азербайджанская – это на Кавказе. И еще на юге Западной Сибири – очень большая Казахская. И в Азии – Туркменская, Узбекская, Таджикская.
Егорка легко находил их все на карте. Карту он любил и с раннего детства хорошо знал.
А на западе, на границе с Европой, – еще и Белоруссия, и Украина. Украина – она на Черном море. Там – легендарный город Одесса. А недавно Хрущев взял да и подарил Украине весь Крым, включая Одессу, Севастополь, Ялту с домиком Чехова – там больной туберкулезом Антон Павлович жил в свои последние годы, Коктебель, где Дом писателей и там тоже кто только ни жил. Ну и что, что подарил Украине? Егорке не жалко – страна-то все равно одна, никуда всеми любимый Крым не денется.
…А на берегу не солнечного Черного, а прохладного и сумрачного Балтийского моря – республики Прибалтики: Литва, Латвия, Эстония.
В Латвии, на взморье под Ригой, в Дубултах – тоже Дом писателей. Как-то летом они были там всей семьей. Мама восхищалась хорошенькими домиками и тем, как много цветов во дворах, и еще чистотой на улицах…
Егорка уже немножко знает историю. Он знает, что эти республики до 1917 года входили в Российскую империю, а потом сделались независимыми государствами. А потом Сталин ввел туда войска – и они стали советскими республиками. Только еще больше зависимыми, чем при царе.
Кстати, отец говорит, что за границей наших людей все равно никто не называет советскими, а только – русскими. Всех без разбору – и украинцев, и казахов. Наверно, потому, что РСФСР – Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика – самая большая. И в ней живет очень много русских. Правда, в ней есть еще и автономные республики – Башкирская, Татарская, Дагестанская… Они – внутри Российской республики, у них нет границ с другими странами. Поэтому по советской Конституции (Егорка ее, конечно, читал) союзная республика может взять да и объявить себя независимой – и отделиться от Советского Союза. И общая советская граница станет ее границей с другими какими-то странами. А автономная – не может. Потому что ей просто некуда отделяться.
Правда, отец смеялся, когда Егорка с ним про это заговорил. И сказал, что право на отделение у союзных республик, записанное в Конституции, – оно только на словах. А на деле никто и никогда им отделиться не даст!
Это Егорка не понял. Как же так, ведь Конституция – Основной закон! Все же должны ему подчиняться! Но приставать к отцу не стал.
Советский Союз назывался так потому, что считалось – им управляет советская власть. Еще говорили – власть советов. Но это только так говорилось. Никакой власти советов в Советском Союзе не было. Егорке этого никто не объяснял – советская и советская. Но читателям этой книжки я постараюсь объяснить. Не сразу, а попозже.
Считалось, что советские люди строят социализм. Про него известно было главное – при социализме каждый получает по труду. К счастью для советских людей, мало кто из них знал, что за границей, при капитализме, все – от рабочих до профессоров – тоже получают по труду, только гораздо больше, чем у нас. А если бы это точно узнали, то что такое социализм и почему его обязательно надо строить, стало бы не очень-то и понятно.
Тем не менее как раз через несколько лет после рождения Егора объявили, что социализм в основном уже построен и пора начинать строить коммунизм, чтобы успеть завершить это дело к точному году – к 1980-му… Генеральный секретарь КПСС объявил в 1961 году: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Так что деваться некуда.
А коммунизм – это когда каждый будет получать уже не по труду, а по потребностям: зашел в магазин и взял с полки столько коробок конфет, сколько тебе требуется. А платить ничего не надо, потому что денег во время коммунизма вообще не должно быть, – Маркс объяснял, что при коммунизме деньги отмирают.
(И вот что самое интересное – многие поверили про 80-й год, я сама таких видела, и вовсе не самых глупых…)
В Советском Союзе ни у кого не было никакой собственности – кроме личных вещей. Решительно все принадлежало государству – фабрики, заводы, шахты, дома и так далее. Все квартиры, в которых жили люди, тоже принадлежали государству. Если квартиру государство давало каким-то людям, то они не могли оставить ее детям – если, например, дети жили в другом городе. Или просто – не прописаны в квартире родителей. Тогда после смерти родителей государство эту квартиру забирало себе обратно.
Но зато – квартплату платили очень низкую. И многие до сих пор это вспоминают. Но зато – квартиры были плохие и тесные, по несколько семей жили в одной квартире. Это почему-то не вспоминают.
Вот в 1959 году мастер стройуправления из Казахстана (тогда – часть Советского Союза) пишет письмо маршалу Ворошилову – председателю Президиума Верховного Совета (письмо сохранилось в российских архивах и его прочитали вслух в одной из передач на радио «Свобода»):
«…Дома у нас строят очень хорошие, капитальные, из сборного бетона, но очень богатые для настоящего времени. Планировка квартир преимущественно из трех-четырех комнат, а по необходимости семье дают только одну комнату, и в результате в одной квартире живет три-четыре семьи. Кухня только одна – очень неудобно и убого. Почему не строят однокомнатные квартиры, двухкомнатные, ведь это же очень удобно и экономнее… А кому, собственно, нужна квартира из трех-четырех комнат? Думаю, очень мало таких семей, больше согласны иметь одну комнату 15–18 метров и кухню, это очень хорошо и удобно, и дешевле, выгоднее». Тут слово «очень» часто повторяется, ну как уж написал рабочий.