– А я должен устраивать целое представление, чтобы задержать их до вашего прихода, – Маккейн мотнул головой в сторону физиков, обалдело таращившихся на направленные в их сторону револьверы сорок пятого калибра.
– Ладно, старый ворчун, что вы приготовили мне на этот раз?
Маккейн, насколько мог, выпрямился в своем кресле:
– Я предъявляю этим господам обвинение в вымогательстве крупных сумм денег и в целом ряде убийств.
Инспектор впервые повернулся в сторону физиков и окинул их быстрым взглядом. Потом повернулся к адвокату:
– Надеюсь, у вас есть доказательства?
– Думаю, вы найдете их самостоятельно. Поднимите все нераскрытые случаи исчезновения людей за последние пару лет. Сосредоточьте внимание на богатых людях, ставших инвалидами в результате несчастного случая в молодости. Я не без оснований предполагаю, что эти молодые люди выманивали у них большие суммы денег, а затем убивали их.
– Ну-ну, – с интересом произнес Креммер. – А подробнее можете рассказать?
– Разумеется, – Маккейн откинулся на спинку кресла. – Сегодня ко мне пришли эти двое молодых людей, представились сотрудниками секретной физической лаборатории и рассказали, что нашли способ путешествия во времени.
– Вот как? – Креммер вновь достал сигару и принялся ее жевать.
– Именно. У них заготовлена целая история, но это не важно. Факт в том, что они предложили перебросить мое сознание на сорок пять лет назад в день, когда загорелся мой самолет. Мне пообещали, что я окажусь в своем теле за несколько минут до катастрофы и успею благополучно катапультироваться. Таким образом я снова окажусь в 1965 году в своем прежнем здоровом и молодом теле и проживу новую полноценную жизнь. Эти господа были чертовски убедительны. Полагаю, я далеко не первый к кому они обращаются с подобным предложением. И я хорошо понимаю их жертв, уставших от тяжелой болезни, от непреходящей боли, от неприятных ежедневных бытовых проблем и просто от неполноценной жизни – эти люди вполне могли согласиться рискнуть.
Креммер кивнул:
– Кажется, я вас понял. Значит, ребятки приходили к богатым инвалидам, рассказывали байку про машину времени и предлагали отправить их в прошлое, где те снова станут молодыми и здоровыми. С тех, кто соглашался, они брали за услуги крупную сумму, а затем увозили якобы в эту свою секретную лабораторию, а на самом деле убивали и потихоньку избавлялись от трупа.
– Совершенно верно, инспектор. Только они брали со своих жертв не просто крупную сумму. Они забирали все их состояние.
Инспектор обернулся к сидящим физикам:
– Даже так?
Доктор Кельвин был настолько ошарашен, что никак не отреагировал. Зато Аллен буквально взвился в своем кресле:
– Да как вы смеете обвинять нас в подобной мерзости! Я буду жаловаться! Мы доктора наук, сотрудники Доуссоновской лаборатории.
– Конечно, конечно, – усмехнулся инспектор. – И что это меняет? Я арестовывал и куда более важных персон.
Креммер дожевал свою сигару и расплющил остатки в идеально чистой антикварной пепельнице.
– Ну, Маккейн, вижу вы хотите еще что-то добавить?
– Понимаете, Креммер, то, что дело нечисто, я заподозрил с самого начала. Но окончательно я все понял, когда они упомянули про золото.
– Какое золото? – насторожился Креммер. – Вы ничего не говорили о золоте.
– Когда мне предложили перевести все свои сбережения в золотые слитки и вместе с ними отправиться в лабораторию для отправки в прошлое, я все понял. Что может быть проще и безопаснее, чем убить и ограбить одинокого инвалида с портфелем набитым золотыми слитками! Золото, в отличие от банковских чеков, ценных бумаг или денежных знаков, отследить практически невозможно. Это – идеальное ограбление.
Креммер повернулся к полицейским:
– Наденьте на них наручники и отведите в машину.
Вечером Маккейн с Феликсом ужинали в большой, богато обставленной столовой. По установившейся традиции во время совместных трапез отношения «секретарь-хозяин» временно отменялись, и мужчины вели себя как старые добрые друзья, которыми и являлись на самом деле.
– Знаешь, Джон, в какой-то момент я был готов поверить, что парни говорят правду. На первый взгляд все так логично связано. Никаких противоречий, всему готово объяснение. Особенно убедительной мне показалось история Хефнера. Такое трудно придумать.
Маккейн кивнул:
– Тут я, пожалуй, соглашусь с тобой. Мне всегда казалось, что сексуальная революция шестидесятых прошла неестественно легко и быстро. Как будто кто-то умелый незаметно руководил всем. Если допустить, что машина времени действительно существует, то наш милашка Хефнер идеально подходит на роль человека, совратившего целую страну.
– Выходит, ты допускаешь, что эти типы говорили правду?
– Конечно, нет. Просто всегда интересно взять новую гипотезу и прикинуть, что из этого может получиться.
– Хорошо. – Феликс прожевал кусок мяса и продолжил: – Допустим, чисто гипотетически, что машина времени существует. Ты бы согласился отправиться в прошлое?
– Ловишь меня на слове?
– Конечно. Давай, разовьем твою гипотезу до конца.
Маккейн принялся резать ножом свою отбивную. Изрезав ее на мелкие кусочки, он отодвинул от себя тарелку.
– Очень сложно дать однозначный ответ. Казалось бы, я должен броситься в такое путешествие, не задумываясь. В самом деле, стать молодым и здоровым – что может быть привлекательнее?
Маккейн взял бокал с вином и отпил хороший глоток.
– Но с другой стороны, предполагается, что я сохраню память о прошлой жизни. Значит со мной останется вся тяжесть прожитых лет. Ты еще молод, Феликс, тебе не знакома эта бесконечная усталость, которая овладевает человеком в старости. Это не физическое явление – устает мозг, устает душа. Я допускаю, что Хью Хефнера настолько мучили несбывшиеся сексуальные фантазии, что для него путешествие стало избавлением. Но лично мне будет очень трудно снова стать тридцатилетним. О чем я стану говорить со сверстниками? Их проблемы больше не волнуют меня. Я давно нашел ответы на вопросы, которые они с таким жаром обсуждают. И наделал все глупости, которые им еще только предстоит совершить. Кроме того, карьера военного летчика совершенно непредсказуема. Пока дослужишься до адмирала… Нет, Феликс, не думаю, что меня привлекло бы подобное путешествие.
– Не кокетничай. Ты просто расстроился оттого, что на какой-то миг сам поверил в возможность возвращения в молодость.
– Хитрец. Ты знаешь меня лучше, чем я сам. Наверное, ты прав. Я бы с удовольствием сейчас оказался в кабине своего Дугласа. А потом бы отправился в бар и подцепил молодую девчонку. – Он залпом допил вино. – Ну что ты надо мной издеваешься! Взял и испортил настроение.
– Ну, прости. Я только продолжил твою собственную игру. Давай все-таки ее завершим.
– Ну, хорошо, – нехотя согласился Маккейн. – Я уже признался, что готов по первому предложению отправиться в прошлое. Чего тебе еще?
– Ну, например… как насчет Обамы?
– Что насчет Обамы? – искренне удивился адвокат.
– Сегодня утром ты рассказывал, как ценой невероятных усилий не допустил Обаму в Белый дом. А что теперь? Ты уже позабыл о своей ответственности перед американским народом? Перед всем прогрессивным человечеством?
Маккейн рассмеялся:
– Вот только прогрессивного человечества нам тут и не хватало. Я просто пудрил мозги двум жуликам, ожидая пока прибудет полиция.
Феликс отложил вилку и пристально поглядел на друга:
– Джон, я хорошо помню ту историю. Для тебя и в самом деле это очень важно. Ты не сможешь просто так все бросить! А вдруг Обаму и в самом деле выберут президентом?
Маккейн хитро улыбнулся:
– Если верить фантастическим романам, которых я прочел немерено, то никуда мне от него не деться. Если однажды мы с ним уже столкнулись, то рано или поздно, так или иначе, в новой жизни наши дорожки обязательно пересекутся. А там уж поглядим кто кого.
Посмеявшись, мужчины вновь принялись за еду. Когда подали десерт, зазвонил телефон. Феликс немедленно вспомнил свои обязанности секретаря.
– Алло, да это я. Слушаю вас, мистер Креммер. Что? Не может быть! Да, я сейчас же передам трубку хозяину.
Маккейн протянул руку за трубкой и спросил:
– Ну что там? Наши друзья раскололись? – Он увидел вытянувшееся от удивления лицо Феликса и осекся: – Неужели…
Примечание
Джон Сидни Маккейн, бывший военный летчик, был основным кандидатом от республиканцев на выборах Президента США 2008 года, где потерпел поражение от демократа Барака Обамы.
Все детали биографии Маккейна в рассказе подлинные. Исключение составляет увлечение Маккейна фантастикой – это вольное допущение автора. Впрочем, оно относится к той, предыдущей реальности.
Евгений Якубович
Воскресный папа
– Почему ты приехал так поздно?
Автоматически смотрю на часы. Половина первого.
– Не так уж и поздно. День только начинается.
– Ребенок с утра ничего не ест, не хочет играть, только стоит возле калитки и кричит: «Папа, где ты? Папа, приходи!»
Сердце привычно сжимает волна боли. Я морщусь, потом прихожу в себя. Оглядываюсь по сторонам. Двор пуст.
– Где же он?
Небольшая, едва заметная пауза.
– Я его с трудом уговорила, он у себя в комнате, собирает игрушки. Он все время тебя ждет. Ему тебя не хватает. – Она уже забыла, что я поймал ее на лжи, и переходит в наступление. – Он все время спрашивает, где ты, когда ты придешь. Мальчик не может расти без отца.
Это мой крест. При первой возможности мне напоминают, что ребенок растет безотцовщиной. Что ему очень плохо без меня. Тут я с ней согласен. С матерью ему плохо. Но что я могу сделать? К тому же сегодня я и в самом деле чувствую себя неуверенно.
– Послушай, – начинаю оправдываться. – Я несколько раз звонил, но было занято. Я сегодня очень занят, надо закончить проект, я вообще с трудом вырвался из офиса. Пусть он сегодня побудет дома, а я заеду завтра, прямо с утра. Не возражаешь?
Она возражает. Объясняет, что я последнее дерьмо, что искалечил ей жизнь. А теперь уродую ребенка. Он целыми днями просится к папе, и вот нате вам, даже в положенные выходные, он останется без отца.
Это означает, что у нее есть вполне определенные планы на сегодня. Я обязан забрать мальчишку на все выходные, чтобы освободить квартиру для очередной двухдневной гулянки.
Из дома слышны мужские голоса. Она, похоже, уже слегка на взводе. Или мне только кажется? Когда эта скромная беззащитная девушка, интеллигентная и, безусловно, талантливая, превратилась в бесстыжую распутную бабу, отчаянно цепляющуюся за остатки красоты и молодости?
– Ну, подумай сама. Я еду в офис и пробуду там до позднего вечера. Все заняты по горло. Что он там будет делать? Сам намается и других замучает. Проведи с ребенком хоть один выходной сама.
Ее лицо меняется. Только что она играла роль заботливой матери, а сейчас передо мной она истинная. Холодная, запредельно эгоистичная женщина, живущая сиюминутными собственными желаниями.
– Ничего не хочу знать. Если ты сейчас же не заберешь сына, я позвоню адвокату, и тебя вообще лишат прав на свидания. Я не шучу.
Знаю, не шутит. Она всегда играет со мной ва-банк. И всегда выигрывает. Я вздыхаю.
– Ладно, пошли, заберу его.
В дом меня не пускают. Значит, голоса не послышались. Они уже начали, поэтому с таким нетерпением хотят сплавить ребенка.
– Подожди здесь, я сама его выведу.
Я жду. Они выходят ровно через минуту. Малыш бросается ко мне, прижимается всем тельцем. Затем выпаливает:
– Папа, а почему мама говорит, что ты меня забыл?
Ищу глазами жену. Она уже скрылась за калиткой.
Я остаюсь вдвоем с сыном. Мы идем к машине. Он устраивается на любимое место – стоя, за спинкой водительского сиденья – и сладко дышит прямо мне в ухо. Так бы и сидел, не шевелясь, чтобы не спугнуть короткий миг счастья.
Завожу мотор, и мы едем. По дороге малыш рассказывает свои новости. За неделю их набралось достаточно. Слушаю и улыбаюсь – парень научился лихо разруливать свои детские проблемы.
Усмехаюсь. Наверное, если бы меня в свое время водили в детский сад и отправляли на все лето в пионерский лагерь, я был бы более подготовлен к семейной жизни.
В офисе я отдаю мальчика на попечение секретарши и погружаюсь в работу. Незаметно наступает вечер. В комнату входит Лена с подносом. На нем пара бутербродов и большая чашка кофе. То, что мне сейчас необходимо. Голова больше не работает. Я отвожу глаза от монитора.
– А где малыш?
Она улыбается.
– Вспомнил. Я нашла в шкафу электрическую пишущую машинку и показала, как печатать. Теперь его не оторвать.
Я прислушиваюсь. Из-за двери доносятся пулеметные очереди. Не знаю, как там у него с орфографией, но по скорости печати парень перещеголяет любую профессиональную машинистку. Киваю головой.
– Спасибо.
Лена улыбается. Она числится секретаршей, но выполняет и кучу других дел. А по совместительству еще и мой личный психолог-психоаналитик. Она разворачивает кресло и садится ко мне на колени. Обнимает за шею.
– Когда ты от нее освободишься?
Недоуменно смотрю ей в глаза.
– Разве я привязан?
– Ты до сих пор ее любишь.
– Неужели?
Удивляюсь, задумываюсь. Некоторое время молчу, потом качаю головой.
– Нет, не может быть.
– Мне виднее, – отвечает Лена. Она изучающе смотрит на меня, потом продолжает. – Ну-ка, признайся, она была у тебя первой женщиной?
Я киваю головой.
– Как ты умудрился остаться девственником до брака?
– Ну, во-первых, мы поженились очень рано. А во-вторых, на одной пьянке приятель, известный гуляка, сказал мне: «Если хочешь быть счастлив в браке, не связывайся с другими женщинами. Попробуешь чужую, со своей счастлив не будешь».
– И ты послушался такой глупости?
– Да как тебе сказать. Просто так сложилось. Кстати, насчет самого себя он оказался прав. Уже дважды разводился.
– Не знаю, – она пожимает плечами. – Наверное, он просто заранее готовил себе оправдание. А вот у тебя типичный комплекс первой женщины. Ты не можешь ее забыть. Тебе срочно нужно найти кого-то другого.
Я опять пожимаю плечами.
– Да не нужен мне сейчас никто.
– А как же ты живешь?
– Работаю. В пятницу вечером – преферанс. А все выходные с сыном. Ты не представляешь, это так здорово.
– Ну, почему же, представляю. Цирк, зоопарк, кафе, мороженое. Все детство мечтала о таком папе. – Она берет мое лицо в ладони и пристально смотрит в глаза. – И долго так собираешься жить? Он скоро вырастет и перестанет в тебе нуждаться. А ты за это время превратишься в старика.
– Не преувеличивай.
– Именно в старика. Причем в старика одинокого. Ты ведь даже не ищешь никого.
– У меня нет на это времени.
– Вот и я о том же.
Я обнимаю ее за талию. Пытаюсь поцеловать. Она отворачивает голову, и я неуклюже чмокаю ее в щеку.
– Мне никто не нужен. У меня есть ты.
Она смеется.
– Меня у тебя нет. Я просто твой друг.
– Но, мы все же…
Она резко обрывает меня.
– Один раз не считается. И потом, не кажется ли тебе, что роман с собственной секретаршей – это пошло?
Лена неуловимым движением убирает мою руку. Ерошит мне волосы на затылке и быстро встает. Придвигает кофе и бутерброды.
– Поешь и заканчивай работу. Уже поздно, ребенку пора спать.
В дверях она останавливается и тихо говорит:
– Разберись, наконец, со своей жизнью. Сколько можно плыть по течению.
Лена выходит из комнаты. Мне слышно, как малыш что-то ей рассказывает и они вместе смеются.
Вздыхаю и закуриваю очередную сигарету. Сколько я сегодня уже выкурил? Пачку, две?
Утром меня будит телефон.
– Ужасные новости!
– Что, кто?
– Говорю, ужасные новости. Сейчас по телевизору объявили, что с завтрашнего дня прекратят производство пива.
– И что?
– Поэтому сегодня надо успеть выпить все остатки. Я уже запасся и еду на дачу. А ты приезжай, когда сможешь. Мне одному не справиться.