– И не говори, Танюша. Еле успеваю отвечать на звонки – собираю данные для отчета. Даже пообедать не могу отойти, – устало пожаловался Владимир Сергеевич.
– А я как раз хотела пригласить тебя в кафе, – мигом сориентировалась я, – и даже подъехала к твоей конторе.
– Танечка, ну какое кафе! У меня нет времени пакетик чая кипятком залить…
– Володя, нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью! Хочешь, чтобы у тебя снова гастрит обострился? – набросилась я на Кирьянова. – Ничего с твоего работой не случится, если ты все-таки сделаешь перерыв на полчасика. Тут напротив новое кафе открылось…
– Толку-то, – вздохнул Киря. – Там в обед столько народу, что не протолкнешься. Вокруг столько офисов развелось!
– Володя, давай я займу очередь, а когда она подойдет, позвоню тебе, – предложила я.
– Я все понимаю: дело вовсе не в том, что тебе нужна компания за столом, – прозорливо подметил мой приятель. – Скорее всего, у тебя, Таня, ко мне есть еще какой-то интерес.
– Не стану этого отрицать.
– Ладно, все равно от тебя так просто не отвертишься. Ты не успокоишься, пока своего не получишь! Давай договоримся так: отвечу еще на пару звонков, а потом забегу в кафе, но учти – ненадолго. У меня найдется для тебя максимум десять минут.
– Десять так десять, – согласилась я и отключилась.
Владимир Сергеевич был прав – в обеденное время во всех точках быстрого питания выстраиваются огромные очереди. Да и серьезные разговоры вести при такой скученности посетителей нежелательно, ведь кругом полно любопытных ушей. Я нашла альтернативный способ накормить моего сверхзанятого приятеля – забежала в мини-маркет на автобусной остановке и купила еще горячие слойки с мясом и пакет апельсинового сока. Когда я вышла на улицу, полковник стоял около моего «Ситроена» и нетерпеливо озирался по сторонам.
– А, вот где ты, – обрадовался он, увидев у меня в руках прозрачный пластиковый пакет с провиантом. – Слоеные пирожки! Ты просто читаешь мои мысли.
– Я бы и твои сводки почитать не отказалась, – скаламбурила я.
– Предупреждать надо, я ничего с собой не захватил, – сказал Киря, располагаясь на пассажирском месте.
– Я знаю, что у тебя отменная память. Давай, угощайся, – предложила я.
Володька взял пакет сока, открыл крышку и, утолив жажду, потянулся за слойкой.
– Горячий еще, – заметил он, с аппетитом уплетая слоеный пирожок.
– Владимир Сергеевич, ты наверняка в курсе, что недавно всплыли некие ценности, лет двадцать тому назад похищенные из нашего музея? – Я не стала из-за дефицита времени долго ходить вокруг да около.
Кирьянов мотнул головой из стороны в сторону, что означало – он слышит от меня об этом в первый раз. Это меня удивило, ведь Степанов утверждал, что его вызывали в следственный комитет и интересовались раритетами, которые он больше двух десятков лет хранил у себя в различных тайниках. Проглотив пирожок, Володька спросил:
– Таня, ты ничего не путаешь? Ни о каких музейных ценностях в сводках за ближайшее время ничего не говорилось. Я обязательно запомнил бы, если бы там о чем-то таком упоминалось. Это ведь не типичное преступление! И на совещаниях ничего подобного не обсуждалось. Танюша, ты, как всегда, бежишь впереди паровоза. – Последняя фраза прозвучала практически как комплимент.
Я была несколько озадачена таким поворотом событий. Секунду-другую поразмышляв, я пришла к выводу, что следственный комитет опирался лишь на слухи. А кто их распускает? Первой я вспомнила фамилию нынешнего заместителя начальника Трубного РОВД. Я уточнила:
– Владимир Сергеевич, скажи, ты со Скобцовым знаком?
– С Леонидом Семеновичем? – уточнил полковник.
– С ним, – подтвердила я.
– Ну, разумеется, я его знаю. А в чем дело? Тебе нужна моя протекция? Не проблема, могу прямо сейчас ему позвонить и попросить во всем тебе содействовать. – Киря достал из кармана мобильник.
– Нет, что ты, – отмахнулась я, – вот этого как раз делать не стоит! Дело в том, что мне нужно знать как можно больше об этом человеке. Вот я и решила к тебе обратиться.
– Таня, это имеет какое-то отношение к твоему первому вопросу?
– Косвенное, – ответила я, не вдаваясь ни в какие подробности.
Отпив пару глотков сока, Кирьянов начал описывать своего коллегу:
– Скобцов примерно моего возраста, может, чуть постарше. Добрую половину своего милицейского стажа он оттрубил опером, все в том же райотделе, потом перевелся в полк патрульно-постовой службы, а когда его расформировали, вернулся в родной РОВД, но уже заместителем начальника.
– Это когда примерно было? – уточнила я.
– Где-то с год тому назад.
– Понятно, – кивнула я, сделав соответствующие выводы. – Володя, что-нибудь еще ты можешь о нем сказать?
– Где и с кем живет Скобцов, я, к сожалению, не знаю. – Заметив, что я разочарована скудостью этой информации, Киря задумался. – Да, вот еще что вспомнил! В 90-х Леонид Семенович несколько раз был в горячих точках, его даже наградили орденом Мужества. Его фотография на Доске почета в областном УВД висит.
– Герой, значит?
– Да, он из храброго десятка, – подтвердил полковник, не уловив моей саркастической интонации. – Вообще, я назвал бы его фанатом своего дела. Скобцов – человек бескомпромиссный, непримиримый, так сказать, борец за справедливость.
Я подумала, что человек с таким характером вряд ли когда-нибудь успокоился бы, зная, что много лет тому назад следователь прокуратуры, с которым Леонид работал, нарушил Уголовный кодекс. Как только возник повод, он не преминул напомнить Степанову о той старой истории.
– Ну, насчет Леонида Семеновича я все поняла. А Константина Степанова, опера из того же РОВД, ты знаешь?
– Само собой, – кивнул Киря, доедая последний пирожок.
– Тогда охарактеризуй мне и его, – попросила я.
– Как оперативник, Костя Степанов вполне на своем месте. – Владимир Сергеевич прервался, чтобы отпить еще сока. – Насколько мне известно, он не одного преступника лично вычислил и задержал. А вот моральный облик у него так себе… Потому он до сих пор в старших лейтенантах ходит.
– Так себе? Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась я.
– Пару лет тому назад я дежурил по городу. Ночь была на редкость спокойная, и я поехал с инспекцией по районам, начал как раз с Трубного. Так вот ты не поверишь, но я застал в кабинете Степанова, но не одного, а с молодой симпатичной девушкой! Чем они там занимались, можно было судить по наспех натянутой одежде, размазанной губной помаде и растрепанным волосам девицы.
– И как ты на это отреагировал?
– Я сказал молодежи, что появление начальства надо уметь предвидеть всегда, это в их же интересах, и ушел. Таня, ну не смотри ты на меня так! Я что, по-твоему, ханжа? Кстати, девица эта тоже нашей сотрудницей оказалась и к тому же дочкой начальника городского ГИБДД. Я тогда и подумал – дело молодое, любовь-морковь, и не стал выносить сор из избы. Потом до меня как-то дошла информация, что Степанов закрутил шуры-муры со свидетельницей по одному громкому уголовному делу. В общем, влюбчивый молодой человек! Впрочем, женщины таких, как он, любят.
– Это каких – таких? – игриво поинтересовалась я.
– Высокий блондин с голубыми глазами и накачанными мышцами, этакий славянский богатырь с картины Васнецова, но без доспехов. От таких все девчонки с ума сходят.
– Володя, ты бы лучше не обобщал! Кому-то нравятся кареглазые брюнеты среднего роста и с накачанными кошельками.
– Это ты о себе?
– А почему нет? – рассмеялась я, но тут же посерьезнела и вернулась к делу. – Значит, Степанов-младший – отпетый ловелас?
– Да, именно так. Погоди, ты сказала «младший», выходит, ты знаешь старшего? – Киря откинулся на спинку сиденья и задумался. – Кажется, я догадываюсь, что все твои вопросы объединяет! Антиквариат, Скобцов, Степанов… Таня, неужели те драгоценности наконец-то всплыли?!
– Какие? – уточнила я с пуленепробиваемым выражением лица.
– Похоже, ты лучше меня знаешь, какие! Недаром ты сперва поинтересовалась, не светились ли в последнее время в сводках вещички, похищенные когда-то из нашего музея? Я вот только сейчас вспомнил про одно давнишнее антикварное дело. Когда я только начинал работать в органах, ходили слухи о том, что следователь Степанов получил взятку предметами антиквариата за то, чтобы кого-то выгородить. Я подробностей уже не помню, но одно точно – Скобцов тоже работал по тому делу…
– И подобные слухи распускал этот бескомпромиссный, непримиримый борец за справедливость? – уточнила я не без язвительности.
– Чего не знаю, того не знаю. Столько времени с тех пор прошло! Но в одном я уверен – это были лишь ничем не подтвержденные слухи. В противном случае Сергея Степанова не только выперли бы из прокуратуры, но и посадили бы – как минимум лет на десять. Но он, насколько я знаю, доработал до пенсии и с почетом ушел на заслуженный отдых. – Кирьянов взглянул на часы. – Ну вот, я собирался на десять минут вырваться, а уже двадцать прошло! Таня, у тебя еще вопросы есть?
– Вопросов пока что больше нет, но есть просьба – если ты услышишь что-то где-то о тех ценностях, – и описала их в общих чертах, – дай мне знать. Ладно?
– Всенепременно. Только мне интересно: кто же тебя нанял? – Владимир Сергеевич пристально посмотрел на меня.
– Руководство музея, – не раздумывая ни секунды, соврала я. Хоть у нас с Кирей и доверительные отношения, я не могу выдавать своих клиентов.
– Понятно. – Кирьянов лукаво прищурился, и я догадалась, что он мне не поверил. – Спасибо за пирожки, очень вкусные.
– Пустяки. Тебе спасибо за информацию.
– Все, пока, – Владимир Сергеевич вылез из «Ситроена» и быстро направился к своей конторе.
Я поехала к знакомому антиквару, у которого был свой магазин-скупка в центре города, в районе набережной Волги. Петр Алексеевич Милявский был фигурантом одного из моих прежних расследований, и, если бы я сочла нужным, его фамилия появилась бы в протоколах уголовного дела. Но я, подобно моему теперешнему клиенту, пошла на небольшую сделку с законом. Правда, в отличие от Степанова, именно я выступила ее инициатором. В итоге, Милявский помог мне с информацией, а я не рассказала следователю, что Петр Алексеевич грешит скупкой краденого.
Припарковавшись у магазина, я вышла из машины и открыла тяжелую входную дверь, стилизованную под старину. Зазвенел колокольчик. Из подсобки вышел пожилой мужчина с ухоженной бородкой и, удостоив меня лишь беглым взглядом, принялся заводить большим ключом напольные часы. Я поняла, что Милявский меня не узнал.
– Добрый день, Петр Алексеевич! – обратилась я к нему.
Антиквар неторопливо обернулся, надел на нос очки, висевшие на цепочке, пристально взглянул на меня и, узнав, вежливо ответил:
– Здравствуйте, Татьяна Александровна! Чем обязан вашему визиту?
– Хотелось бы поговорить с вами об одном деле.
Милявский скосил глаза в сторону, и я заметила, что мы здесь не одни. В углу стоял невысокий, неброско одетый мужичок и, сложив руки на груди, завороженно любовался женским портретом. Лишние уши мне были не нужны, поэтому я замолчала.
– Николай Трофимович, голубчик, – обратился к посетителю хозяин магазина. – Давайте поступим так: я немного придержу этот портрет, а когда у вас появится необходимая сумма, вы его приобретете.
– Хорошо, Петр Алексеевич, я и сам хотел попросить вас об этом. – Мужичок попрощался и направился к выходу.
Милявский последовал за ним, повесил на дверь табличку «Перерыв», закрыл дверь на засов, вернулся за прилавок и произнес:
– Ну-с, я весь внимание!
– Петр Алексеевич, я не буду долго ходить вокруг да около. Скажу сразу – меня интересуют две антикварные вещицы. – И я достаточно подробно обрисовала, какие именно.
– Если я не ошибаюсь, они некогда были экспонатами нашего художественного музея? – проявил осведомленность антиквар.
– Не ошибаетесь, – подтвердила я. – Вам что-нибудь известно о том, где они сейчас?
– К сожалению, нет. Они исчезли лет двадцать тому назад. Просто как в воду канули! Знаете, у этих вещиц очень интересная судьба. Они ведь уже не в первый раз пропадают, а потом появляются через несколько десятилетий!
– Вы так хорошо знаете их историю? – удивилась я.
– Татьяна Александровна, голубушка, я ведь когда-то работал в нашем «Эрмитаже», так что еще и не такое знаю.
– Когда именно вы там работали? – поинтересовалась я. Милявский назвал годы, и выяснилось, что он уволился из музея примерно за пять лет до тех событий, о которых мне рассказал Степанов. – Надо же, прошло больше тридцати лет, а вы столько интересного помните! У вас завидная память, – польстила я ему.
– Просто я не забиваю мозги ненужной информацией.
– Петр Алексеевич, прошу вас, дайте мне знать, если эти вещицы вдруг где-нибудь всплывут, – попросила я его.
– Они должны всплыть? – заинтересовался антиквар.
– Я не уверена, что это произойдет именно в нашем городе, но очень надеюсь получить сигнал.
– Татьяна Александровна, если кто-то надумает продать антикварные песочные часы и футляр для молитвенника, это станет событием, какого давно не бывало в Тарасове! Однако должен заметить, что в последнее время действительно заслуживающие внимания предметы старины все чаще и чаще реализуются через Интернет. Глобальная сеть отбивает у нас хлеб, – пожаловавшись на технический прогресс, Милявский уточнил: – У вас номер телефона не изменился?
– Нет, он остался прежним. Сразу же звоните мне, как только у вас появится хоть какая-то информация по этому вопросу, – настоятельно попросила я, и, чтобы как-то мотивировать антиквара, добавила: – Я в долгу не останусь.
– Я позвоню, не сомневайтесь, – пообещал Петр Алексеевич.
На том мы попрощались, и я вышла из магазинчика. У входа топталось несколько человек, терпеливо ожидавших, когда скупка откроется. Я села в «Ситроен» и поехала домой.
У меня не было оснований не доверять Милявскому. Потомив меня немного, он непременно рассказал бы, пытался ли кто-либо реализовать через него золотой футляр для карманного молитвослова и песочные часы. Мне не давал покоя другой вопрос – что послужило толчком для вызова моего клиента в следственный комитет? Если бы по факту обнаружения некогда похищенных музейных экспонатов было заведено уголовное дело, полковник Кирьянов наверняка знал бы об этом. Но Владимир Сергеевич был не в курсе. Почему же следователь Лопухин вызвал к себе Степанова? Неужели он предполагал, что у Сергея Федоровича столько лет незаконно хранились эти драгоценности? Но откуда у него эта информация? Ничего нового, кроме мысли, что Скобцов вновь принялся мутить воду, мне в голову не пришло. Меня заботил вопрос: с чего это вдруг он активизировался именно сейчас? Но ответа у меня пока что не было.
Приехав домой, я наскоро пообедала, а затем, смакуя вкуснейший черный кофе, продолжила размышления. Толковых версий мне выстроить не удалось, и тогда я решила поискать информацию о похищенных раритетах в Интернете. Я включила ноутбук и начала поиск интересовавшего меня антиквариата. Переходя с ссылки на ссылку, я вскоре нашла то, что искала. На одном из популярных – в определенных кругах – сайтов к продаже предлагался золотой футляр для карманного молитвослова, инкрустированный сапфирами. Объявление о продаже этого изделия, созданного в начале XIX века неизвестным автором, было проиллюстрировано фотографией. К сожалению, я никогда не видела раритет, о котором мне рассказывал Степанов, поэтому не могла утверждать, что в объявлении речь идет именно о том футляре для молитвослова. Может, их было много, к примеру, как яиц Фаберже? Я кликнула по ссылке, предложенной продавцом для обратной связи. Увы, меня постигло разочарование – страница не открылась. Я проверила значок на панели инструментов в нижнем правом углу монитора – связь с Интернетом имелась. Тогда я вернулась назад, еще раз щелкнула мышкой по ссылке и вновь провалилась в «никуда». Похоже, продавец уже нашел покупателя и обратная связь ему больше не требовалась, вот он и удалил свою страницу. Я распечатала фотографию золотого футляра, чтобы показать ее на следующий день клиенту, и продолжила поиски, но ничего, заслуживающего внимания, больше не нашла. Эксклюзивные песочные часы никто через Интернет не продавал.