Хидейоши замолчал.
– Ну и что? – спросил Артем.
– То есть как «что»? – Хидейоши был заметно удивлен.
– При чем тут я?
– Тебя считают человеческим воплощением Белого Дракона. Многие тебя так и называют – Белый Дракон. Поэтому… некоторые считают, что перед смертью Такаши говорил о тебе.
– Ага, и по этому поводу меня тянут в столицу? Хотят допросить?
– Да, это одна из причин, почему тебя вызывают в столицу. Господин Ходзё хочет расспросить тебя о смерти военачальника Такаши.
– Замечательно, – сквозь зубы проговорил Артем. – Я теперь еще и подозреваемый в убийстве. Да будет тебе известно, мой друг Хидейоши, что я за эти четыре месяца ни разу не пересекал границ провинции, а в течение последнего месяца дальше Ицудо вообще не выбирался. И тому есть полчища свидетелей. А касаемо последних слов Такаши… Возможно, они были сказаны в бреду. Может быть, умирающему военачальнику просто померещился пролетевший под потолком и машущий крыльями дракон с чешуей белого цвета?
– Как рассказывали, слова Такаши не были словами человека, утратившего власть над своим рассудком, – убежденно сказал Хидейоши. – А что касается свидетелей… Никто и не думает, что ты собственноручно убил Такаши. Но ты мог подослать убийц.
– Великолепно! – Артем непроизвольно взмахнул рукой. Он начинал раздражаться. Конечно, не самое лучшее состояние для содержательных бесед, но он ничего не мог с собой поделать. – А нет ли в Японии еще каких-нибудь нераскрытых преступлений? Давайте спишем все на Белого Дракона, который рассылает убийц и насильников по все провинциям! Вот оно – исчадье зла, сидит в замке под Ицудо, давайте покараем его, и в стране разом наступят мир и покой.
Артем немного помолчал, стараясь успокоиться.
– Ну хорошо. А вот скажи мне, друг мой Хидейоши, зачем мне вдруг понадобилось убивать человека, с которым не то что был не знаком, но и впервые услышал о нем только в связи с его смертью? А?
Ладонь Хидейоши нервно оглаживала рукоять длинного меча. Чиновник стоял, отвернувшись от Артема.
– Никто не знает точно, кого ты знаешь, а кого – нет, – выговорил он. – К тому же у тебя за эти четыре месяца могли появиться… советчики, которым ты всецело доверяешь.
– Намекаешь на своего бывшего начальника, на дзито?
– Я никогда ни на кого не намекаю! Я всегда говорю прямо!
Теперь настала очередь Хидейоши становиться в третью самурайскую позицию: глаза горят, ноздри раздуваются, ладонь на рукояти катаны.
– Мы, Кумазава, всегда говорим открыто, что думаем!
– Я знаю, – вздохнул Артем. – Вот поэтому, кстати, сюда и послали именно тебя. Ты не станешь плести интриги, участвовать в сговорах и заговорах. И сиккэн тебя приблизил к себе по той же причине – можно не опасаться подлого удара в спину.
Хидейоши слушал Артема, играя бровями и недовольно сопя.
– У нас же разговор начистоту, правильно? – напомнил Артем. – Вот и скажи мне начистоту, веришь мне или нет? Веришь, что я не посылал убийц ни к какому Такаши, да и вообще никакого касательства к его смерти не имею?
– Хорошо, я скажу тебе, как ты просишь, начистоту, – сказал Хидейоши, немного подумав. – Я тебя мало знаю. Я не знаю обычаев той страны, откуда ты прибыл. Я не верю, что ты воплощение Белого Дракона, но верю, что Белый Дракон покровительствует тебе, иначе невозможно объяснить ту удачу, что тебе сопутствует. Я не знаю, причастен ты или нет к убийству Такаши. Мне бы не хотелось, чтобы ты был причастен. Но… но…
– Но ты не исключаешь такой возможности, – помог ему Артем. – Понятно. Спасибо за откровенность…
Ночь еще окончательно не накрыла город Ицудо и его окрестности черным колпаком, но до наступления этого часа оставалось совсем немного. Еще чуть-чуть, и еще один день рухнет в ту пропасть, куда все они безвозвратно проваливаются, где вслед за ними исчезают годы, десятилетия и жизни…
– Ты сказал: убийство Такаши – одна из причин моего вызова в столицу, – произнес Артем, глядя на погружающееся в ночь небо. – А какие другие?
– Твои… чудеса, весть о которых докатилась до Хэйан. Много говорят о чудесах, которыми полнится город Ицудо и которые привлекают сюда людей из ближайших провинций. В столице рассказывают сущие небылицы…
– А скажи мне, Хидейоши-сан, – оживился Артем, – почему, несмотря на то что в столице уже вовсю говорят о чудесах, никто из столицы так и не пожаловал в Ицудо поглазеть на эти чудеса. Например, отчего бы какому-нибудь скучающему аристократическому семейству не совершить путешествие, развеяться?
– Пока двор и сиккэн не явили свою благосклонность к даймё Ямомото, никто не желает первым отправляться в Ицудо. В этом могут усмотреть… некие тайные мотивы.
– О Небо! – громко выдохнул Артем. – А я-то думаю, чего это они не едут. Вот, значит, как просто. М-да… Ты знаешь, Хидейоши, скажу тебе по правде, мы бы хотели видеть у себя в Ицудо скучающих богатеньких куго. Ради этой великой цели, можно сказать, все и затевалось.
– Что затевалось?
– А то, что ты увидишь завтра, – сказал Артем, уже несколько утомленный беседой. – И о чем потом расскажешь в Хэйан своему сиккэну. Да и так, между прочим, кое-что ты уже видел, да только не придал значения. А для нас все очень важно, и это часть замысла. Ну, к примеру… Скажи, когда ты добирался от границы провинции до Ицудо, ты ничего необычного не заметил?
– Что ты имеешь в виду?
– Как тебе сама дорога?
– Очень хорошая дорога.
– Спасибо и на том. Она не просто хорошая, думаю, она одна из лучших в стране. Целый месяц сотни нанятых мною людей работали над ее улучшением: рыли придорожные канавы, укрепляли осыпающиеся участки, чинили мосты, ну и так далее. Одно удовольствие одолевать эту дорогу и пешему, и верховому, и на повозке. И теперь даже в затяжные дожди дорогу нигде не размоет до непроходимости. А самурайскую заставу на границе моей провинции ты не мог не заметить. Так вот такие же заставы располагаются на всех дорогах, ведущих из соседних провинций. И каждой группе путников, следующих в Ицудо, выделяются самураи для сопровождения и охраны, ежели кто в этом нуждается. Заметь, совершенно бесплатно для путников. Ну а вам охрана была не нужна, у вас своих самураев предостаточно, чтобы отбиться, поэтому вам и не предлагали. Одиночные путники дожидаются на постоялых дворах при заставах, когда соберется много людей, чтобы идти вместе под охраной. Люди в соседних провинциях сейчас знают – с их деньгами по пути в Ицудо ничего не случится. А еще они знают, что на всех дорогах, ведущих в Ицудо, на расстоянии дневного перехода построены постоялые дворы. Те, кто раздумывает, идти или нет в Ицудо, про который так много говорят, вспоминают, что им не придется, как бывало, ночевать в лесу и дрожать при каждом шорохе, и сомнения, идти или не идти, отпадают сами собой. Конечно же, идти…
Артем поймал себя на том, что увлекся. И действительно, о том, что сделано за четыре месяца, можно было говорить долго. А еще дольше – о планах.
– Пойдем-ка спать, Хидейоши-сан, завтра все увидишь своими глазами, – сказал Артем. – Смотри, уже совсем ночь, уже в сон клонит…
Спать однако им этой ночью не пришлось…
Глава седьмая
ЧАС КРЫСЫ[21]
Ни Артема, ни других обитателей замка призраки по ночам не тревожили. Даже призрак собственноручно убитого Артемом даймё Нобунага, и тот не приходил с головой под мышкой к новому хозяину замка поквитаться или попросту попугать. То ли замок был какой-то неправильный, то ли в природе и нет их вовсе, этих призраков. Поэтому в условиях экологически чистого воздуха и в отсутствии уличных шумов спалось прекрасно. Бывало, конечно, не давали уснуть тревожные мысли, но навеяны они были делами отнюдь не призрачными, а насквозь людскими.
Спал Артем обычно в личных покоях, но иногда, в теплые бездождливые ночи, ночевал на башне, под открытым небом. Выносил туда циновки, прекрасно на них располагался, уже совершенно не нуждаясь в таких порожденных цивилизацией излишествах, как матрас и подушка. Под голову подкладывал деревянный, обитый мягкой материей валик – и никаких неудобств не чувствовал. Наоборот. Под звездным небом далекой древней Японии спалось как-то по-особенному хорошо. Не было случая, чтобы он просыпался разбитым, несвежим или с головной болью, даже если накануне перестарался с саке.
И сегодня, в эту теплую ночь, он бы тоже отправился на башню. Но пришла Омицу. Пришла, хотя Артем ее и не звал. Впервые, кстати, она приходила без приглашения. Что тому причиной – голову ломать не пришось. Приезд Ацухимэ – куда как весомая причина.
Первая фраза Омицу подтвердила Артемову догадку:
– Этой коряги здесь нет?
– «Коряга», ну ты и скажешь, – усмехнулся Артем. – Ничего общего, по-моему.
– Знаю, зачем она приехала, – проговорила Омицу, опускаясь на колени рядом с Артемом, который возле кадки с водой заканчивал вечерние процедуры – чистил зубы размочаленной на конце дубовой палочкой. – Долго выжидала, убьют тебя или не убьют. А теперь хочет породниться с самураем, которому уготовано великое будущее, надеется, что и ее потомки будут находиться под защитой и покровительством Белого Дракона.
– Да ну тебя, скажешь тоже! – Артем бросил зубную палочку в коробку из ивовых прутьев. – Тебе же прекрасно известно, что Ацухимэ не собирается ни с кем родниться. Вообще ни с кем, а уж тем более с самураем, чей род не насчитывает по меньшей мере девяти поколений выдающихся воинов и великих государственных мужей.
– Ты готов верить всему, что она говорит! И ты считаешь ее красивой!
Омицу отвернулась, обиженно поджав губы.
Несвойственные лесной девушке обидчивость и капризность стали проявляться на третьем месяце беременности. Теперь же шел четвертый. Живот под просторным юката[22], на которое лесная девушка вынуждена была сменить привычный лесной наряд, пока еще был мало заметен, по крайней мере, для не столь внимательного к подобным мелочам мужского взгляда. Ну конечно, когда Омицу представала перед Артемом без юката (а это, к слову, случалось уже не столь часто, как раньше), тут решительно ничего нельзя было скрыть.
Артем постоянно спрашивал себя, ждет ли он с радостным нетерпением этого ребенка, своего первенца. И всегда честно себе признавался, что нет, не ждет. Даже наоборот, думал о предстоящем рождении с неудовольствием. Отчасти эти настроения проистекали из-за того, что Артем не чувствовал себя прочно. Если вдруг в Киото отчего-то решат, что Белый Дракон не нужен, его вышвырнут из замка в два счета. Он не мятежный Абэ ёритоки с сыновьями, которые девять лет держались против императорских войск, на его, Артема, стороне нет сейчас достаточно большого числа верных ему сторонников и сподвижников. Ну и покушения, конечно, одно из которых запросто может стать для него последним. Это только Фиделю Кастро фантастически везло – тот вроде как пережил более восьмидесяти покушений на себя. А случись что с ним, с Артемом, что станется с матерью и ребенком – бог весть. Может случиться что угодно. Особо некому будет их защитить.
Артем понимал, что это в нем говорят понятия и представления его прошлой исторической эпохи. Здешние люди клепают детей, вообще ни о чем не задумываясь. Что суждено, то и будет. Чем больше нарожаешь, тем больше выживет. Вот и вся их нехитрая философия. С исторической точки зрения весьма оправданная, надо сказать…
– Ты написал ей и просил ее приехать, да? – Омицу неожиданно резко повернулась, схватила Артема за руку, заглянула в глаза. – Скажи мне!
– Нет, – сказал он. Причем сказал чистую правду, которую, как известно, говорить всегда легко и приятно. – Не писал и не просил приехать.
– Поклянись, – потребовала Омицу.
И это он мог выполнить с легкостью необычайной.
– Клянусь здоровьем нашего будущего ребенка.
Омицу улыбнулась. Погладила Артема по руке:
– Иди ко мне.
Судя по ее враз помягчевшему голосу, она поверила ему безоговорочно. И успокоилась.
– Иди ко мне, мой господин даймё, – еще раз повторила она.
Впрочем, могла и не повторять. Артем, как и раньше, хотел ее. Она молодая и привлекательная. Он – молодой и полный сил. Что еще надо, чтобы молодые тела сплелись в единое целое, подчинились единому ритму? Вовсе необязательно, чтобы женщина рядом с тобой была именно та единственная, с которой ты не захочешь расставаться никогда.
И вовсе необязательно рассказывать той женщине, чьи стоны ты слышишь, которая шепчет тебе на ухо всякие приятные глупости, переходящие в невнятицу и вскрики, что ты думаешь сейчас не о ней. Да, собственно, Артем и не думал ни о чем и ни о ком специально. Просто фантазиям в такой момент не прикажешь, они сами приходят на ум, как им вздумается. И не было его вины в том, что воображение рисовало ему на месте лесной девушки девушку совсем другую…
В момент наивысшего наслаждения он, разумеется, не крикнул «Ацухимэ!», поскольку контролировал себя. Такое может произойти, как ему подумалось, лишь с героями мексиканских сериалов. (Впрочем, происходило это или нет с героями мексиканских сериалов, Артем тоже сказать не мог – не смотрел их в прежней жизни, а теперь уж и не посмотрит, видимо, никогда. О чем нисколько, к слову говоря, не сожалел…)
«Слава Будде и всем вместе взятым богам синто, – подумал Артем, блаженно откинувшись на циновках, – что не приходится отвечать на идиотские женские вопросы: „Ты меня любишь? А сильно любишь?“. Даже невозможно представить, чтобы Омицу задала вдруг такой вопрос. Скорее в окно залетит всамделишный Белый Дракон…»
Услышав осторожное поскребывание в дверь, Артем приподнялся на локтях и первым делом прикинул, как далеко лежит его катана. Не слишком далеко. Одно мгновение уйдет на то, чтобы вскочить, одно мгновение – чтобы схватить меч…
– Я знаю, что вы там вдвоем, – раздался из-за двери знакомый голос. – Я могу войти?
«Так и поверишь, что мысли могут материлизовываться», – подумал Артем.
Примечания
1
Хэйан-кё, что в переводе означает «Столица мира и спокойствия», – официальное название столицы Японии с 794 по 1868 год, ныне Киото. Наименование Киото в описываемое время использовалось лишь как обиходное. Артем про себя называл столицу не иначе как Киото, не ломая мозг непривычным и менее звучным «Хэйан».
2
«Спокойствие», его еще переводят как «нирвана».
3
Асигару – буквально: легконогие, пешие воины.
4
Тэнно («верховный правитель») – официальный титул правителей Японии. А микадо (буквально: «почтенные врата») и некоторые другие наименования императора – это эвфемистические титулы, которых за японскую историю было множество, но некоторые не прижились, некоторые не столь часто используются.
5
Сяку – мера длина, 30,3 см.
6
Кэнин – вассал.
7
О-ёрой – буквально переводится как «большой доспех», вид японских доспехов, наибольшее распространение получил во время войны самурайских домов Тайра и Минамото (1180–1185).
8
Цубоита – дословно «узкая пластина». Цельнометаллическая. Пристегивалась застежками-такахимо к переднему и заднему краям накагава (четыре горизонтальных ряда пластин, которые начинались от правого бока, шли спереди туловища, огибали левый бок и по спине возвращались к боку правому). Чтобы цубоита надежнее держалась на теле самурая, ее поддерживал шелковый шнур, перекинутый через левое плечо.
9
Мы, люди западной культуры, привыкли к тому, что звезды у нас изображают в виде геометрических фигур с разным количеством лучей. В японской изобразительной традиции все по-другому. Звезда – это небольшой круг, отличающийся от изображения Солнца только меньшими размерами.
10
Татэагэ – три ряда горизонтальных пластин поверх набрюшника.
11
Несколько переделанное описание из «Хэйкэ моногатари», «Повести о доме Тайра».
12
Тэкэн – кольцо, окружающее отверстие на вершине шлема. Фукурин – заклепки. Карабоси – буквально: «пустые звезды», полые внутри заклепки. Фукигаэси – загнутые вбок и назад пластины для защиты лица.
13
Война Гэмпэй – самая знаменитая самурайская война, продолжавшаяся с 1180 по 1185 г. Война между самыми влиятельными в то время самурайскими кланами Тайра и Минамото. Все прочие самурайские кланы в те годы тоже не оставались в стороне, поддерживали либо одну, либо другую сторону. Слово «Гэмпэй» образовано сочетанием знаков, входящих в состав имен Тайра и Минамото в китайском произношении: «Гэндзи» и «Хэйкэ». В сочетании получалось «Гэмпэй».