Кто-то крикнул, что надо отступать.
– Бежим, нас окружают, – поддержали его с двух сторон, и добровольцы беспорядочной толпой рванулись назад по дороге.
– Стоять! – не своим голосом заорал Тарасенко, поднимаясь с пистолетом в руке. Он выстрелил несколько раз в воздух. Чекисты, замыкавшие колонну, встали на пути убегавших и также начали стрелять в воздух. Это отрезвило людей. Они остановились.
– Всем держаться вместе, – скомандовал Тарасенко, – эти сволочи только и ждут, чтобы мы дрогнули, побежали, чтобы добить поодиночке. Если побежите, то никто живым из леса не выберется. Стройся в колонну! Четверо к пулеметам! Держите лес под прицелом. Помогите раненым! Медикаменты в телегах.
Он обернулся и с облегчением увидел, что и Красин и Дудницкий живы, а погибших было меньше, чем ожидал. Человек пятнадцать лежали в зоне поражения фугаса, не подавая признаков жизни. От бойца, который привел мину в действие, мало что осталось. На ветвях висели окровавленные тряпки.
Красин, покрытый пылью с ног до головы, подошел к нему и потребовал скомандовать отступление, пояснив:
– Мы не сможем идти дальше. У нас раненые и убитые.
– Назад в такой ситуации идти тоже нельзя, – спокойно возразил Тарасенко, – сейчас бандиты сбежали, но они будут нас преследовать и бить исподтишка. Я знаю эту тактику. Мы разделим отряд. Раненые останутся здесь, а остальные пойдут вперед. Они не ожидают, что мы продолжим наступление. Быстрый марш-бросок, и мы накроем их логово.
– Я не согласен, – попытался было возразить начальник окрисполкома и осекся, увидев, как чекист демонстративно передернул затвор пистолета.
– Кто не с нами, тот против нас, – криво усмехнулся Тарасенко, прозрачно намекая на то, что будет при невыполнении приказа.
– Я думаю, что нужно продолжить наступление, – поддержал чекиста Дудницкий, – осталось всего-то ничего.
– Вы останетесь с ранеными, – приказал Тарасенко Красину, а затем поймал бегавшую рядом лошадь, которая осталась без седока, запрыгнул в седло и скомандовал: – Стройся!
Окрвоенком на своей лошади встал рядом с ним и тут же получил пулю в голову, которая предназначалась командиру отряда. Одинокий выстрел прозвучал из леса. Кровь брызнула из простреленной головы. Дудницкий уткнулся лицом в лошадиную гриву и мешком свалился на землю. Быстро пригнувшись, Тарасенко выстрелил наугад в сторону леса. Его примеру последовали остальные.
– Не стрелять, – быстро опомнился Тарасенко, – берегите патроны. Выдвигаемся вперед.
Из леса снова прозвучал одиночный выстрел. Чекист вздрогнул, но, похоже, на этот раз стреляли не в них. В глубине леса кто-то вскрикнул. Затем все затихло. Красин стоял на коленях у тела убитого товарища и пытался нащупать пульс, потом понял, что напрасно. Уцелевший глаз окрвоенкома остекленело таращился в небо. Дудницкий был мертв.
– Вперед! Шагом марш, – отрывисто командовал Тарасенко и, пригибаясь к лошади, проехал вперед вдоль колонны.
– Оставьте нам хотя бы один пулемет, – возопил Красин, увидев, как телеги с пулеметными расчетами тоже уезжают. Тарасенко не удостоил его ответом.
* * *
Федор Лопухов был не только отличным охотником, но еще и сапером. Он служил в царской армии, дослужился до штабс-капитана, потом получил тяжелое ранение и ушел на гражданку. Через год случилась революция. Когда к городу подошли красные, он ушел в леса и так там и жил, пока не примкнул к банде. В бандитских набегах он не участвовал, так как не любил кровь и насилие, однако когда пришло известие, что красные снарядили в лес отряд для уничтожения банды, Федор согласился дать бой. Во время своих скитаний по тайге Лопухов обнаружил небольшой склад с боеприпасами в пещере, который, по всей видимости, остался от отступавшей армии Колчака. Атаманша выделила ему четверых человек, местных манси, охотников, и они вместе перевезли из пещеры в лес с десяток мощных противопехотных мин. Заминировав обочину дороги, они стали ждать появления отряда. Все прошло как по нотам. За исключением того, что красные прошли мимо мин. Только одна сработала. Устанавливая заряды, Лопухов рассуждал как охотник, выбирал наиболее удобные для движения места, а красноармейцы просто тупо растянулись в цепь и пошли напролом. Пришлось поработать руками. Несколько бойцов попали в ловушки. Остальных бесшумно убивали стрелами и ножами. Лишь командир разведгруппы красных вывернулся. Избежав стрел, он убил одного из группы Лопухова. Все из-за варварской привычки охотников снимать скальпы с убитых. Погибший раньше времени решил захватить трофей, служивший показателем статуса воина, доказательством его доблести, и поплатился за это. Федор принял решение не преследовать выжившего противника, отступить, чтобы поспешить к озеру. Отряд красных разделился на две части, и большая часть бойцов продолжала движение по маршруту, поэтому следовало подготовить им встречу. Федор попытался было убить командира отряда, облаченного в ненавистную форму ГПУ, но тому поразительно повезло. Пуля поразила другого, а Лопухову пришлось срочно ретироваться из-под шквального огня.
Теперь они быстро двигались к Синему озеру. Султанко Ершиков и Чухла Вогалхов несли на носилках тело убитого охотника. Федор и седой крепкий манси, которого все называли Кучумом, шли сзади, прикрывая. На поясах охотников красовались свежеснятые скальпы красноармейцев. Чуть дальше на поляне у болота паслись их лошади, привязанные к деревьям. К седлу жеребца Федора был приторочен мощный фугас. Его он оставил напоследок. До озера оставалось два километра. Это расстояние на лошадях они покрыли в два счета. У выхода дороги к озеру Федор решил установить гостинец для красных. Чухла повез убитого в лагерь, а остальные спешились и принялись копать яму справа от дороги. Выкопанную землю осторожно складывали на расстеленную шкуру. Глубины в полметра было достаточно. Перед установкой фугаса в яму Федор вывинтил из дна устройства пороховую коробку с запалом и через открывшееся отверстие вытянул и расправил цепочку с разъемным ушком-карабином. Затем он поставил фугас крышкой на землю. В петлю вытяжной трубки просунул конец проволочного карабина, который затем сжал настолько, чтобы один конец его заскочил за другой, и повернул карабин так, чтобы место сгиба пришлось у петли вытяжной трубки. Осторожно вводя колодочку с вытяжной трубкой и капсюлем в центральное отверстие в дне снаряда, Федор наблюдал, чтобы головки двух винтов по бокам отверстия прошли через полукруглые вырезы в шайбе колодочки. Затем он ослабил оба винта отверткой, повернул ключом шайбу на одну четвертую круга, чтобы края ее пришлись под головками винтов, и завернул винты до отказа. Вытер со лба выступивший пот и продолжил работу, думая о подходивших врагах. Он должен успеть до их появления уничтожить все следы и замаскировать мину.
Выверенным движением Федор повернул фугас боком и уложил всю цепочку в пространство между донцами корпуса и снаряда, следя, чтобы она не выходила за края отверстия в дне корпуса. Снял с пороховой коробки предохранительную жестяную крышку и ввинтил руками коробку в дно фугаса до отказа. Растяжки крепить не стал, а вместо этого снял с заряда замыкатель Стендера, реагировавший на натяжение проволоки, напрямую прирастил к проводникам от запала провода от сети к подрывной машинке, которая была пригодна для взрывов искровых и платиновых запалов. После, продев в нижнее кольцо фугаса палку длиною около метра, опустил фугас вместе с палкой в яму, закрепил его там и тщательно заполнил землей промежутки между стенками фугаса и ямы до самой крышки, аккуратно утрамбовывая ее, чтобы грунт лежал плотно. Закончив с этим, отогнул вниз концы лапок, придерживающих крышку фугаса к корпусу, засыпал яму землей окончательно и замаскировал ее, уложив на место срезанный дерн, расправил траву, присыпал немного прелой листвой и пожелтевшими хвойными иголками. Провода разматывали сообща. Федор разматывал полевой провод с катушки, Султанко копал канавку, Чухла укладывал в нее провод, а шедший следом Кучум засыпал и замаскировывал. Работа была не из простых. До укрепленных блиндажей на холме провода не хватило. Федору пришлось искать укрытие у подножия холма. Прикинув, он залег за поваленным деревом, примостил рядом подрывную машинку и достал из кобуры пистолет. Охотники полезли вверх, доложить атаманше об успехах.
* * *
Красин успел много раз пожалеть, что ввязался в этот поход против банды, грабившей поезда. Сидел бы он сейчас в своем кабинете и ждал донесений из лесов о ходе операции. Пусть бы Тарасенко командовал, если ему так нравится. Но он пошел и теперь сидел посреди непролазной тайги с десятком израненных бойцов практически без оружия, а вокруг тем временем бродили кровожадные убийцы, мечтавшие перерезать им горло и снять скальпы. Бойцы сидели, прислонившись к стволам деревьев, по обочине дороги с оружием наготове и бинтовали раны. Трупы никто не убирал. Тарасенко распорядился, чтобы всех убитых сложили в одно место, собрали оружие, документы, но Красин и не подумал отдать такой приказ. Возможно, в лесу оставались еще бандиты. Он не хотел рисковать оставшимися людьми попусту. Трупы никуда не денутся. Где-то рядом треснула ветка. Прижимаясь к стволу громадной сосны и обливаясь потом, Красин быстро выглянул из-за укрытия, затем спрятался назад, не заметив ничего подозрительного.
– Должно быть, показалось, – сказал он сам себе и крепче сжал рукоятку револьвера – это да еще две гранаты – весь его арсенал. У остальных и того хуже. Кто с винтовкой, кто с револьвером. Патронов у всех в обрез. Треск веток повторился, но на этот раз ближе.
Если бандиты попрут на них, то останется только сдаваться и надеяться, что им оставят жизнь, в панике подумал Красин, схватившись за гранату. Затем пришла другая мысль, от которой у него все похолодело внутри: может, кого-то и пощадят, но только не его. Начальника окрисполкома все знали в лицо. Он руководил карательными операциями против бунтовщиков, лично расстреливал бандитов, вредителей, организовывал аресты и вывоз кулаков и их семей, подавал списки на раскулачивание куда следует. Его знали и ненавидели многие, а среди бандитов было полно беглых крестьян, которые не пожелали вступить в колхоз. Нет, не будет ему пощады.
Боец у соседней сосны насторожился, вскинул ружье и выкрикнул в лес:
– Стой, кто идет!
Придурок, так тебе и ответили, тоскливо подумал Красин, вырвав чеку из гранаты. Выхода не было. Завопив: «Умри, сволочь!», – он выскочил из укрытия, швырнул наугад в кусты гранату, затем бросился на землю, после чего грянул взрыв. Сверху посыпались комья земли, всякий мусор, листья, ветки.
– Стреляйте в них! Огонь! – надрывно заревел Красин бойцам. Те не очень понимали, что происходит и где враг, однако нервы у всех были на пределе, поэтому повторять приказ дважды не пришлось. Стреляли из всего, из чего можно было стрелять, пока не кончились патроны. Красин, потеряв остатки самообладания, лежал, уткнувшись лицом в землю. Он зажал ладонями уши и тихо стонал, повторяя про себя отрывок какой-то молитвы, который его заставляли учить в детстве. Наконец, вдалеке затихло эхо последнего выстрела, и наступила тишина. Только пороховой дым пеленой полз над дорогой да шумели деревья.
– Не стреляйте, суки, это я, Трефилов, – заорал не своим голосом из кустов чуть в стороне от места взрыва гранаты оглохший начальник милиции.
– Гаврила? – удивленно переспросил Красин, поднимаясь.
– Отставить стрелять, вашу мать, – рявкнул Трефилов и, пошатываясь, вышел из кустов. В плече у него торчала стрела. Фуражки не было. Черные курчавые волосы забиты листьями и веточками. На щеке ссадина. – Совсем охренели! – В изнеможении Трефилов привалился к сосне, осел по ней на землю и закрыл глаза.
– Ты жив, жив, чертяка, – пролепетал счастливый Красин. С появлением милиционера в его душе появилась надежда и животный страх несколько притупился. Теперь он был не один. Теперь они могут что-нибудь придумать. Перебежав от одного ствола дерева к другому, Красин оказался рядом с начальником милиции и заботливо спросил: – Ты ранен?
Трефилов покосился на него, но ничего не ответил. Осторожно он исследовал стрелу, засевшую в плече, обломил наконечник, скривился от боли, а затем рывком выдернул древко из раны. Новая кровь выплеснулась на побуревшую гимнастерку.
– Вот так, – Красин прижал рану носовым платком.
– Бинт, – прохрипел Трефилов.
Сидевший рядом худенький парнишка в серой кепке, с простреленной ногой, бросил ему остатки бинта, которым он перевязывал себе ногу. Красин помог начальнику милиции остановить кровь, перевязать рану, пока тот рассказывал, что он успел увидеть в лесу.
– Да, дали мы маху, Павел Игнатьевич, они хорошо подготовлены, вооружены, а мы вот так, сломя голову, бросились напролом… В лесу везде ловушки. Наверное, они окружили ими весь свой лагерь. И еще мины. Откуда только достали, сволочи? Вон как фугас долбанул.
– Они, наверное, нашли в лесу старый склад боеприпасов, что беляки оставили, отступая, – предположил Красин.
– Скорее всего, – кивнул Трефилов, – но от этого не легче. Зря Тарасенко пошел дальше. Людей только положит. Надо было вернуться и подготовиться.
– Я предлагал отступить, – вздохнул Красин, – но ему разве докажешь. Хрен с ним. Надо самим выбираться. Гаврила, что думаешь?
* * *
У Синего озера на вершине были наспех вырыты и обустроены три блиндажа с бойницами. Напряженная работа кипела все утро вплоть до момента, когда из леса появилась группа разведчиков, возглавляемая Федором Лопуховым. Через минуту перед Евдокией держал отчет Кучум:
– Красные идут сюда, больше полсотни. Через полчаса будут. Некоторые на лошадях впереди. Воевать не умеют. У нас одного убили, а мы у них два десятка. И еще бомбой взорвали. Много раненых. Они там их в лесу оставили…
– А чего Федор сам не доложил? – хмуро спросила Евдокия, недовольная поведением подчиненного.
– Он там со своей адской машинкой возится, взорвать красных опять хочет, – пояснил Кучум, – мы большую бомбу там у дороги закопали.
– Ладно, иди, – махнула рукой Евдокия и повернулась к своим военачальникам. Пакин с десятью головорезами должен был держать правый фланг, Серый со своими парнями – левый, а она с Патрикеем собиралась биться в блиндаже по центру. С ними было еще десять человек. Все опытные, проверенные бойцы. Итого тридцать пять человек.
– Что думаете, господа? – поинтересовалась Евдокия.
– Я предполагал, что так все и будет, – бойко ответил Пакин, – люди у них плохо подготовлены, бьюсь об заклад, и вооружены кое-как. Им нас не взять здесь.
– Надо биться так, чтобы они подумали, что у нас тут лагерь, иначе они будут искать и рано или поздно найдут крепость, – напомнил всем Патрикей, поглаживая бороду. – Если что, отойдем и рассеемся по лесу. Пусть попробуют сыскать.
– Да мы их раньше разобьем, – уверенно возразил Серый, хорохорясь перед атаманшей.
– Предупреждаю, никому на рожон не лезть, – строго сказала Евдокия, – потери должны быть минимальными. Бить из укрытия. В атаку не ходить! Мне геройства не надо! Будет еще время для этого.
Когда все разошлись по своим местам, Патрикей тихо сказал атаманше с хитрым прищуром:
– Ведь разобьем этот, красные пришлют другой отряд, побольше…
– А мы и тот разобьем, – уверенно заявила Евдокия. Однако на самом деле уверенности в ее душе не было, особенно после слов сестры. Права была Анисья: вечно это продолжаться не может.
* * *
Они приближались к стоянке бандитов. Сверившись с картой, Тарасенко переместился из начала колонны ближе к середине. На душе у него было неспокойно. Бандиты готовили им сюрприз. Нужно было что-то предпринять. Он еще раз посмотрел на карту. Судя по отметкам на ней, у озера располагался небольшой холм. Бандиты будут укрываться за ним и бить с господствующей высоты. Но если их окружить и ударить сразу с нескольких сторон, то это снимет преимущество обороняющихся. Очень интересовало Тарасенко, что представляет собой сам бандитский лагерь. Либо это какие-то шалаши, либо землянки, либо срубы. Поджечь их не составит труда. Он приказал бойцам наломать у дороги сучьев и изготовить факелы. Потом разделил отряд на три части. Две группы должны были обойти неприятеля с флангов, а он с основной группой пойдет в лобовую атаку, отвлекая внимание.