Воздух приятный, просторная комната вся в темно-желтом свете, словно залита свежим медом. Особенно когда смотришь на толстые свечи, торчащие из гор оплывшего воска, что с астрономической неспешностью стекает мощными валиками ниже и ниже. Свечи, как я понимаю, просто втыкают на место сгоревших в еще теплый воск, и сколько их тут прогорело, даже вообразить трудно.
На полке под такими наплывами, что залили ее всю и образовали мощный сталагмит внизу на полу, как я понял, подставками для свечей служат песочные часы, судя по размеру, с запасом хода не меньше чем на пять-восемь часов.
Воск укрыл оба конуса полностью, только с одной стороны восковая корка слишком уж высохла, треснула, и кусок воска вывалился, открыв блестящую поверхность стекла, что и не стекло, но нечто настолько прозрачное, что и не увидел бы, не играй на нем яркие блики.
Между двумя такими подсвечниками, теперь похожими на слабо работающие вулканы, удобно и по-домашнему расположилась стопка фолиантов в переплетах из красной меди, справа солидный шкаф в желтом подрагивающем свете, а посреди комнаты такой же стол медового цвета с раскрытой книгой в половину ярда в длину, толстой, с расцвеченными киноварью заглавными буквами.
Справа у верхнего угла массивная чернильница из желтого колчедана, а ниже, чтоб всегда под рукой, медный стаканчик с гусиными перьями.
Я повел по сторонам сумрачным взором правителя и лорда, задействовав тепловое зрение. Пальцы мои легли на рукоять меча.
– От меня, – сказал я насмешливо, – не спрятаться так примитивно. Хошь, проткну именно печень?
Я обнажил меч и, держа острием вперед, сделал два шага к свободному участку стены между двумя массивными шкафами.
Там моментально появилась фигура человека в халате, одна рука выставлена ладонью вперед в защитном жесте, вторая заранее зажимает правый бок.
– Ну что вы, – сказал он плачущим голосом, – ваше высочество!.. Я же простой исследователь…
– Какая скромность, – сказал я одобрительно.
– Сижу тут в норке, – продолжил он упавшим голосом, – никого не трогаю…
– Самый опасный человек, – определил я. – Все великие войны начинаются именно с тихих келий.
Он почти на полголовы ниже меня, сухой и сгорбленный, несмотря на то, что до старости еще далековато, смотрит снизу вверх испуганно и с беспомощной злостью на дурака с мечом в руке.
– Ваше высочество!
– Не возражать, – велел я. – Короли, ведущие армии в бой, лишь исполнители, хотя об этом не знают. Итак, какие преступные замыслы вынашиваем?
Он взмолился, вздрагивая всем телом:
– Ваше высочество!.. То, что пытался спрятаться, говорит лишь о моей врожденной трусости, а не о преступности!..
– Преступники все трусы, – изрек я, а подумав, уточнил: – Ну, конечно, не все.
– Да и как спрятался? – спросил он уныло. – Вы сразу увидели… хотя не понимаю как…
– Неважно, – ответил я с небрежностью даже не принца, а повелителя стихий, – я знаю столько, что хотя еще больше забыл, но мудрость меня просто переполняет, как я постоянно убеждаюсь. Итак, какую новую гнусность задумал? Ведь колдуны – зло!
– Я не колдун, – возразил он, – я вообще-то лекарь.
– Который, – сказал я понимающе, – пользуется нетрадиционными методами? Очень нетрадиционными?
– Да, – ответил он и посмотрел почти с ненавистью, – потому что другие ничего не понимают!.. Все есть яд, все есть лекарство. Вот вы сейчас стоите на том месте, что гибельно, и только я удерживаю, чтобы вас не испепелило на месте!
Я прислушался к ощущениям, мое чувство опасности молчит, а так бы уже давно орало и требовало отпрыгнуть, спасая шкуру.
– А мне кажется, – произнес я с расстановкой, – ты блефуешь. И это не просто кажется, я так сказал из чувства вежливости, которую в меня вбили с детства, но здесь ее считают почему-то признаком слабости, так что могу сказать иначе.
Он дернулся, спросил отрывисто:
– А если не блефую?
– Люди просты, – сообщил я ему новость, – я вижу их так, будто читаю раскрытую книгу, где вообще-то одна страница, если честно. Крупными буквами!.. Здесь каждый, даже великий мыслитель, просыпаясь, долго чешется, зевает и еще дольше соображает, кто он такой и что ему надо бы сделать за сегодня.
Он спросил с сарказмом:
– Вы не такой?
Я покачал головой.
– Не представляешь… королевство, где нужно всегда быть начеку? Все люди всегда начеку? Это настолько вошло в плоть и кровь, что они и не знают, что постоянно начеку! Даже выходя из дому, можно погибнуть десятки раз по простой неосторожности, а на улице стоит только перейти дорогу, не позаботившись о безопасности, как собьют, искалечат, а то и убьют, размажут по земле… Я из очень жестокого мира, колдун, и он у меня в крови. Потому среди простых людей… а они здесь все простые, я как волк среди ягнят. Так что можешь блефовать и дальше, но я, видя все твои карты насквозь – весьма мелкие, скажем прямо, – поступлю по-своему.
Он сказал торопливо:
– Постойте! Да, я блефовал. Но кто бы на моем месте поступил иначе?
– Ладно, – сказал милостиво, – понимаю и прощаю. Теперь рассказывай. И не бреши!
Он рассказывал, я слушал и думал, что везде одно и то же, маги мелкие, цели мелкие, а если кто-то из магов каким-то чудом или случаем сорвет куш, то чего могучему оставаться в услужении? Он и без королей проживет.
– Понял, – прервал я, – скучно живешь, если звезд с неба не хватаешь. Даже не знаю, предлагать ли тебе повышение?.. Гм… Впрочем, ладно, в Сен-Мари, это королевство по ту сторону Большого Хребта, в столице Геннегау есть корпус Великих Магов начального уровня. Правда, в целях конспирации он называется иначе и работает под прикрытием.
– Э-э… ваше высочество?
– Под эгидой церкви, – объяснил я. – Эгида – это… нет, тогда лучше не эгидой, а дланью. За раменами церкви и под дланью. Конечно, придется принять некоторые правила, но это так, внешние признаки, а внутри будете наслаждаться полнейшей свободой! Ведь внутренняя свобода – самое высшее завоевание просвещенного общества, не так ли?
– Ну, – сказал он в сомнении, – это как сказать…
– К тому же у человека, – подчеркнул я высокопарно, – всегда есть выбор. Или сотрудничать, или… сам понимаешь, мы начинаем очищение и возрождение, а это значит, инквизиция хорошо здесь поработает при полной поддержке ликующего народа.
– Куда именно идти, в Геннегау? – спросил он.
Глава 4
Вернувшись в кабинет, я раздумывал, не смотаться ли куда-нить, коронация назначена лишь на послезавтра, в это время в дверь стукнули.
Я оглянулся, в кабинет с виноватым видом заглянул Агельд.
– К вам женщина, – сказал он загадочно и добавил: – Ваше высочество.
– Гони, – ответил я автоматически и тут же спохватился: – Нет-нет, скажи что-нить вежливое! У меня голова болит, месячные, примеряю шпоры с новым дизайном, корплю над проектом Всеобщего Щастя, в общем – безумно занят!
Он предложил задумчиво:
– Может, сказать, у вас другая женщина?
– Я тебе скажу, – пригрозил я. – Да за такие шуточки…
Он сказал кротко:
– Ваше высочество, вообще-то она успела сказать, что пришла не совсем как женщина. И что вы ее знаете. Мне кажется, что…
Я прервал:
– Ладно, проверим твое чутье. У телохранителей оно должно быть на высоте!
Он вышел за дверь, а через пару мгновений одна створка приотворилась. В комнату проскользнула миниатюрная женщина в плаще с настолько низко надвинутым капюшоном, что я видел только краешек упрямо выдвинутого подбородка.
Она сделала несколько шагов и смиренно остановилась, не поднимая головы и сложив внизу ладони ковшиком.
Я принюхался, вчувствовался и сказал почти уверенно:
– Астрида!.. Вообще-то не совру, когда скажу, что рад тебя видеть.
Она медленно подняла голову. Я обеими руками взялся за края капюшона и неторопливо поднял, наслаждаясь зрелищем, как открываются полные чувственные губы, красиво вылепленные и похожие на созревшие вишни, подрагивающие нежные ноздри, тонкий нос и, наконец, сияющие, темные как агат, глаза, блестящие и радостно влажные.
– Ваше высочество, – проговорила она нежным голосом, – у вас способность видеть?
– Тебя да не узреть? – ответил я и откинул капюшон ей за спину. Густые черные волосы убраны в тугой узел, а дальше опускаются толстой косой, как я помню, они у нее до поясницы. – Это ж совсем ослепнуть! Ты просто чудо.
Она радостно смотрела снизу вверх, я наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
Она не шелохнулась, губы даже не дрогнули, но каким-то образом я ощутил, что ей понравилось, и даже как бы ответила, хотя я по чисто мужской толстокожести не ощутил.
– Все равно, – сказала она с прежним удивлением, – меня никто бы не узнал даже из знакомых!
– Я помню каждую частичку твоего тела, – сказал я, смутился и уточнил торопливо: – Правда, только с одной стороны.
Она улыбнулась.
– Да, вы меня тогда очень удивили.
– Я сам себе удивился еще больше!
– Ваше высочество, – проговорила она смиренно, – я знаю, что отрываю вас от дел, но слыхала, вы умеете запрячь в работу других, а сами только посвистываете да кнутом помахиваете.
Я сказал с недоверием:
– Что, у меня такая репутация?
– Да вот кто-то сказал такое.
– Значит, – проговорил я довольно, – из меня уже выклевывается успешный управленец! То ли еще будет.
Она заверила сладким голоском:
– Но это пока видят немногие.
– Уф, от сердца отлегло.
– Потому, – сказала она чуточку другим тоном, уже деловым, – я примчалась к вам с просьбой.
– Что угодно, – ответил я бодро. – Ночевать останешься? А то у меня такая кровать огромная, одному страшно.
Она улыбнулась, но глаза засияли ярче.
– Спасибо за предложение, но мы оба знаем, что принцу-консорту нужно блюсти. Потому, если мне будет позволительно…
– Эх, – сказал я сокрушенно, – а я как раз хотел доказать на практике, что фригидных не бывает!.. Ладно, с чем прибыла?
– В опасности моя лучшая подруга, – сказала она, – с которой мы росли вместе. У нее неделю тому очень странно и необычно погибли муж, ее служанка, а потом один за другим сенешаль, помощник управителя и конюх.
Я сказал посерьезневшим голосом:
– А что говорит городская стража?
– Ваше высочество, – сказала она, – они не были убиты мечом или топором. Так что стража тут бесполезна.
– Ого! А чем, кинжалом?
– Их сожгли на месте, – сказала она с нажимом. – Мгновенно! Это было колдовство, я уверена. И очень сильное.
Я пробормотал:
– Я не слишком большой специалист по колдовству. Я больше как бы лекарь… В смысле, колдунов излечиваю от их способностей. С пожизненной гарантией, хотя «пожизненной» не совсем адекватный термин.
– Точность в словах, – одобрила она, – признак врожденного мага. Возможно, придется разбираться вам, потому что сегодня туда явился по вызову начальник стражи и… на том месте, где стоял, остались только горстка пепла и выжженное пятно на мраморном полу.
Я спросил с недоверием:
– И что, никто ничего не видел?
Она покачала головой.
– Никто. Я говорила с Гельвецией, так ее зовут, она бьется в истерике, боится, что кто-то придет и за нею, умоляет меня помочь…
– Почему тебя?
– Городские власти только разводят руками, – объяснила она. – Она считает, что кто-то из колдунов уничтожает ее людей и вот-вот доберется до нее. Она сейчас не выходит из комнаты, все там залито слезами.
– Ты промочила ноги? – спросил я с сочувствием.
– Нет, у меня хорошие сапожки.
– Все равно промой чистой водой, – посоветовал я, – и просуши, а то соль разъедает кожу. Ладно, если в постели нам подраться не светит, тогда что ж… Выйдем поодиночке, это так романтично, так романтично, пусть моя стража иззавидуется…
Она рассмеялась, блестя озорными глазами и белыми зубками.
– Чему завидовать? Я такая мелкая.
– Зато сиськи крупные, – сказал я восхищенно. – Ну почему меня восторгает такая диспропорция?.. Наверное, я в самом деле, стыдно признаться, эстет высшей категории и демократ, кто бы подумал!
– Ваше высочество?
Я сказал шепотом:
– Жди меня за городскими воротами, что выходят на север. А еще лучше – иди по дороге. Я догоню.
Она кивнула, лицо стало серьезным, подняла капюшон и надвинула на голову, слова пряча лицо.
– Ваше высочество…
– Астрида, – ответил я так же серьезно.
Зайчик обрадованно рванулся навстречу, по рассеянности сокрушив пару яслей и переломив толстый столб, на котором держится край крыши над нами.
Там затрещало, Бобик весело подпрыгнул, готовый поймать обломок бревна и совать мне в руки с просьбой бросить ему, да как можно дальше.
Но крыша лишь чуть просела, осыпав нас мусором. Я поспешно вскочил в седло, мы втроем выметнулись наружу. Испуганные конюхи метнулись было навстречу, потом в стороны, я крикнул весело:
– Хорошая погодка, правда?.. Надо прогуляться.
– Но, ваша светлость!
– Что, – спросил я с веселой злостью, – уже и конюхи будут мне говорить, что надо делать?
Они опешили, я хоть и всего лишь муж всесильной и властной королевы, но тоже не совсем с боку бантик, а Бобик, уже угадав своим собачьим или каким-то другим чутьем направление, понесся вперед к воротам.
Запоздавший на старте Зайчик скаканул, как кузнечик, стараясь не отстать. Дальше двигались через город где рысью, где грунью, а где и вовсе шагом, наконец выбрались за ворота, и почти сразу я увидел далеко впереди знакомую маленькую фигурку в не по росту длинном плаще и с большим капюшоном на голове.
Она смиренно идет по обочине, давая дорогу телегам, хотя никого нет поблизости, справа тянутся глубокие колеи в глинистой почве, а по обе стороны послушно извиваются, повторяя все зигзаги, протоптанные паломниками тропки.
– Зайчик, – шепнул я, – наддай… но не слишком!
Он с удовольствием резко ускорился. Я чуть свесился в сторону, напрягся, вытягивая руки. Астрида, заслышав быстро настигающий топот копыт, начала поворачивать голову.
В этот момент я и ухватил ее, вздернул к себе и прижал к груди, испуганно вспискнувшую и дрожащую.
Бобик на бегу весело оглянулся, Зайчик пошел еще быстрее. Астрида с трудом проговорила:
– Ну… ваше высочество… у вас и манеры…
– Я знал, что будешь в восторге! – сказал я.
– Не то слово…
Вместо ответа я потуже закутал ее в плащ, поправил капюшон и прижал к груди, ибо встречный ветер все усиливается.
– Ваше высочество! – сказала она протестующе.
– Астрида, – остановил я. – Я не твой сюзерен, а ты не мое существо, что должно приседать или кланяться. У нас с тобой… особые отношения. Высокие!.. Я к тебе отношусь как к равной, ты тоже должна, ясно?
Я не видел лица колдуньи, но почудилось, что по ее губам пробежала слабая улыбка.
Из-под капюшона донесся слабый шепот:
– Хорошо, ваше высочество.
– Ричард, – сказал я. – Просто Ричард. Я же сказал, у нас особые отношения!.. Или хочешь в постель залезть?
Она вздрогнула.
– Ни за что!.. Хорошо-хорошо… Ричард. Да, Ричард!
– Ну вот, – сказал я, – и небо не рухнуло.
– Я бы и так сказала, – огрызнулась она, – не обязательно было подталкивать, так нечестно.
– Да это чтоб быстрее, – объяснил я. – Теперь не вертись, а то с коня свертишься.
Она затихла и затихала все больше, постепенно расползаясь по моей груди, как сытая и разнеженная медуза.
Я уже придерживал Зайчика, он тоже ржанул и насторожил уши, а у меня вообще мороз пошел по коже. Первая мысль была: нет, это невозможно, а вторая – ну и строили наши предки.
Чудовищный катаклизм разломил в прошлые времена земную кору, и большой участок каменного плато поднялся и застыл, накренившись под углом градусов в тридцать-сорок к поверхности земли.
Целый город на этом плато, дома высоченные, в несколько этажей, в самом центре торжественно-строгий костел, самое высокое здание, да еще увенчанное множеством шпилей, готовых пронзить низкое небо…
И все это на такой высоте, что никакой искатель сокровищ не рискнет туда забраться, а в любой момент все это великолепие может обрушиться… хотя, конечно, простояло несколько веков, с чего вдруг именно сейчас…
Но что за строители, сумевшие выстроить такое чудо, что за сцепление между камнями, что за камни и на какую глубину все вбили, если эта рукотворная махина не падает под своим весом, выворотив землю?