– Ну, это они тебе посторонние, – заметил Дроздов. – Вряд ли они посторонние Томилину. Только, похоже, он не пользуется в своей компании авторитетом. Но неужели здесь никто о нем ничего не знает? Это плохо. Тогда поиски могут затянуться на годы. Представь себе, что Томилин подался на заработки в Аргентину, например… Как ни крути, а остается один вариант, хотя именно он мне не очень нравится. Вернее, совсем не нравится. Придется добывать информацию из грязных рук.
Он еще раз посмотрел на фотографию, которую вручила ему Марина.
– Что ж, если гора не идет к Магомеду… Попробую разобраться с этой машиной. «Ауди». Мне всегда нравился «Ауди». Есть у меня знакомый в дорожной инспекции. Между прочим, мы вместе в юридическом учились. Давно не виделись, но неплохой, по сути, был парень. Сейчас, правда, люди портятся быстро, но, надеюсь, такую мелочь, как номер, он мне пробьет через республиканскую базу. Нельзя же гоняться за призраками. Это вредно отражается на психике.
По лицу Марины было видно, что она удовлетворена разговором. Встав с кресла, женщина легко шагнула к сейфу, вмурованному в стену, отперла его и достала оттуда конверт. Дроздов невольно залюбовался ее фигурой и ухоженными волосами, тяжелой волной спадающими на плечи. Он догадался, что сегодня она сменила обычную деловую прическу на вечернюю ради него – Дроздов любил, когда у женщины длинные волосы.
«Она чертовски прагматична, – подумал он с грустью. – Каждый ее шаг выверен. Если бы вдруг она вернулась, я был бы вынужден жить с роботом, с красивым, на совесть сделанным роботом… Но это меня почему-то не утешает».
– Это тебе на ближайшие расходы, – сказала Марина, протягивая конверт. – Если будут возникать проблемы – обращайся незамедлительно. И вообще старайся держать меня в курсе событий. У тебя ведь есть мой номер телефона?
– Естественно, он у меня есть, – сказал Дроздов. – Если ты вдруг его не сменила.
– Нет, не сменила. Зачем? Я тоже буду держать тебя в курсе дел, – пообещала Марина. – Как только появится какая-нибудь новость, ты узнаешь о ней первым. Только… Я очень тебя прошу по возможности не распространяться о нашем соглашении. Я ведь уже говорила, что почти никому не доверяю в этом городе? Томилин тоже был такой. Он говорил, что здесь настоящее гнездо мошенников.
– Ну да, конечно, – пробормотал Дроздов, ощупывая в кармане хрустящий конверт. – Сам-то он был агнец…
– Нет, ангелом его назвать, конечно, трудно, – ответила Марина и убежденно добавила: – Но по-своему он был порядочным человеком.
– По-своему мы все порядочные люди, – сказал Дроздов. – А все вместе – мошенники. Ну, я пошел?
– Удачи тебе! – улыбнулась Марина. – И не забывай держать меня в курсе дел.
Дроздов обещал держать, однако новости появились у него так быстро, что он мигом позабыл про обещание. Уже через полчаса на одной из центральных улиц недалеко от многоэтажного дома, где они с Бобровым арендовали помещение под контору, Дроздов неожиданно наткнулся на черный «Ауди» с московским номером, и номер был тот самый, с фотографии! «На ловца и зверь бежит!» – подумал с замиранием сердца сыщик.
Он принялся лихорадочно соображать, как устроить, чтобы так удачно подвернувшийся «зверь» не ускользнул из-под носа. Но пока он вертел головой в поисках такси или подходящего «бомбилы», из ближайшего магазина вразвалочку вышел высокий широкоплечий молодец в черных очках и, подбрасывая на ладони нераспечатанную, видно, только что купленную пачку сигарет, направился в сторону «Ауди». Как назло, никакого транспорта поблизости не было, и Дроздов едва не застонал от досады. Своих колес у него не было – машину он в порыве благородства уступил при разводе жене, и вот теперь этот поступок аукнулся весьма странным образом и на жене тоже. Молодец в очках явно намеревался уехать, и не вприпрыжку же было за ним пускаться!
К счастью, в кармане верзилы запел мобильник. Приостановившись, он неторопливо полез в карман и поднес трубку к уху.
– Слушаю! Ага, понял. Ага. На Урале, значит? Ну, нормально. А то я тут все облазил – никаких следов. Этого кекса никто, похоже, не помнит. Я сначала думал, он, как наскипидаренный, за наследством рванет… Но он одно из двух, или ничего не знает пока, или… Чего? Прямо сейчас на Урал? А больше некому, что ли? Макар каторжный, что ли? Макар туда, Макар сюда, а другие будут груши околачивать…
На лице с грубоватыми чертами появилось выражение обиды. Подавить ее стоило верзиле немалого труда, но он все-таки справился и уже совсем покорно пробурчал в трубку:
– Ладно, не теряю ни минуты… Как скажете. Подъемных-то хоть подкинете? Ага, на карточку, понял… А дальше-то, когда я его найду – чего делать?
Похоже, собеседник верзилы вышел из себя – его голос в трубке зазвенел так, что вибрация донеслась даже до ушей Дроздова, хотя он стоял довольно далеко. Слов он, конечно, разобрать не мог, но и без этого было ясно, что судьба посылает ему невероятный шанс кое-что узнать о порученном Мариной деле. Безо всякого сомнения, речь шла все о том же Владимире Томилине, которого слишком многие хотели видеть.
Даже местопребывание этого человека обозначилось сейчас в чужом разговоре. Это был Урал. Координаты не бог весть какие – Урал большой, но это уже было кое-что. Главное было сейчас не упустить эту ниточку. Если Дроздов хотел угодить жене, а он это хотел, он должен был прицепиться к москвичу на манер рыбы-прилипалы и вместе с ним прибыть в ту точку, где беззаботный Томилин прохлаждался, ничего не ведая о своем счастье.
Однако как это сделать? Еще минута, и верзила уедет. Если Дроздов даст ему сейчас ускользнуть, то потом отыскать его будет непросто. А без него шансы найти на Урале Томилина равны нулю.
Человека в черных очках нужно было непременно задержать, но как это сделать, Дроздов пока не придумал. Неожиданно ему на помощь пришел сам верзила.
Сильно раздосадованный, он как раз спрятал в карман мобильник и с мрачным видом озирался по сторонам, собираясь с мыслями. Заметив пристальный взгляд Дроздова, он заметно возбудился и с вызовом рявкнул:
– Чего пялишься?
Ему явно требовалась разрядка, и он готов был потратить ради этого свои драгоценные минуты. Он нарывался на драку, и тут Дроздова осенило.
Он был килограммов на десять легче, но решил не обращать пока на это внимания. В конце концов, игра на своем поле должна давать преимущество.
– Что-то не так, уважаемый? – презрительным тоном осведомился он, быстро надвигаясь на своего потенциального противника и демонстративно играя мышцами.
Человек в очках слегка опешил. Про себя он сразу решил, что будет доминировать в этом конфликте, и неожиданная активность Дроздова здорово сбила его с толку. Может быть, он сообразил, что по-хорошему ему не следовало бы отвлекаться от насущных проблем. Но было уже поздно.
Танцующей походкой Дроздов подскочил к незнакомцу и с ходу врезал ему в челюсть. Очки слетели с толстого носа и, подпрыгивая на асфальте, откатились далеко в сторону. Дроздов увидел глаза противника – уже не столько изу-мленные, сколько горящие ненавистью, и слегка испугался. Но ему тоже было поздно что-то менять.
Дроздов успел блокировать мощный ответный удар в скулу, но следующий, выверенный и точный, пришелся ему в печень. У Дроздова перехватило дыхание. Чувствуя, что дело плохо, он как клещ вцепился в рубашку своего врага, заплел ему ноги, и они оба грузно повалились на тротуар, оглашая окрестности злобным рычанием и хриплыми выкриками.
Дроздов не знал, сколько бы он продержался в этой схватке – противник оказался силен, – но тут случилось то, на что Дроздов от души надеялся. Рядом, визжа тормозами, остановилась машина, захлопали дверцы, и грубый голос произнес:
– Вы чего тут устроили? А ну, встать! Оглохли? Давыдов, пакуем обоих! В отделе воспитывать будем. У нас город образцовой культуры, а они вон чего вытворяют среди бела дня…
Уже совсем выбившись из сил, Дроздов дал растащить себя и разъярившегося тяжеловеса, а там и с удовлетворением проследил, как полицейские защелкнули на нем наручники. С Дроздовым проделали то же самое, но его это нисколько не расстроило.
– Я не тороплюсь. А в какой отдел поедем? – поинтересовался он у ментов.
– Там увидишь! – зловеще пообещали ему.
4
Жмыхов любил свой родной город. Пускай тот был не слишком велик и знаменит, но в нем прошла молодость Андрея, там у него случилась первая любовь, там он постигал азы оперативного мастерства, завел семью и схоронил родителей. Много друзей там осталось, из родственников кое-кто, не говоря уже о сослуживцах. Конечно, служба в Зеленодольске была более перспективна, да и привык к новому месту Жмыхов быстро, однако теплое чувство к родному Перекопску, воспоминания о лучших годах грели его сердце. На родину Андрей не выбирался уже года четыре, соскучился, конечно, но ехал теперь туда с тяжелым сердцем. Слишком необычны были обстоятельства и причины этого путешествия. Ввязался майор в дело не слишком красивое и опасное, обещавшее немалую прибыль, но вот только никаких гарантий на этот счет никто ему не давал. Слова Орешина не в счет. Этот человек привык на своей должности обещать. Слова слетают с его языка так же легко, как пушинки с одуванчика.
Жмыхов в глубине души уже пожалел, что согласился на эту аферу с наследством. А как было не согласиться? В тех обстоятельствах это означало записать Орешина в свои личные враги со всеми вытекающими. Остаться у разбитого корыта вообще безо всякой вины? Это уж совсем глупо. Жаль только жене пришлось врать. Андрей не любил врать. А она, узнав, что на работе ему вдруг дали отпуск, обрадовалась и сгоряча предложила:
– Если уж ты выбрался в кои веки в отпуск, то почему бы нам не съездить на море? Я уж забыла, какого оно цвета, море…
– Синего, – буркнул он тогда в ответ. – Только море отменяется, Мариша. Прокопенко мне дал неделю с тем условием, что я попутно одно дельце проверну. В Перекопске. Как говорится, приятное с полезным. Нужно с тамошними коллегами договориться о совместной операции. Артист один объявился на горизонте, вроде видели его несколько раз в Перекопске. А мы его два года пасли, понимаешь…
Мариша сделала вид, что понимает, и Андрей был ей за это благодарен. Если бы она вдруг начала копаться, да ловить его на нестыковках… Ему и без того хватало проблем. Если уж взялся за гуж, то тащи, не шарахайся. Будешь шарахаться – в самый раз окажешься в канаве. Да, все нужно было делать как можно быстрее и так, чтобы комар носа не подточил. Даже плохое дело нужно делать хорошо – так учил когда-то молодого Жмыхова его начальник – веселый майор Левитин. Где-то он сейчас? Вряд ли живой. Много лет прошло. А вот совет его врезался в память.
На последней встрече с Орешиным выработали план-минимум: Андрей представляет кандидата на роль Томилина, Орешин по своим каналам готовит на него документы, удостоверяющие личность, затем они предъявляют «новоиспеченного» Томилина нотариусу и уже вплотную занимаются наследством. Во вторую очередь организуют поиски настоящего Томилина, чтобы, как выразился Орешин, «исключить любую возможность сбоя программы».
И вот эта последняя часть плана была главной головной болью Жмыхова, потому что ответственность за нее Орешин не мудрствуя лукаво возложил именно на него. «Ты с разным контингентом работаешь, – пояснил он. – Опыт у тебя, психологию ты знаешь. Наверняка есть такие личности, которыми ты на манер кукол управлять можешь. За ниточки, за ниточки их!.. Ну и, конечно, смотри по обстоятельствам. Никаких проколов, никаких следов! Любой ценой. Будет форс-мажор – поможем. Главное, не упустить темп. Нам важно, чтобы на свете остался один Томилин. Наш. В этом плане мы задействовали все каналы. Например, могу тебя обрадовать – все материалы по тому старому делу из архива исчезли. Куда исчезли, каким таким образом – никому не известно. Несчастный, можно сказать, случай. Да и кто будет интересоваться этим хламом? Если все сделаем чисто, никто никаких претензий не предъявит. А там по мере возможности осторожненько перераспределим все наследство. В соответствии со вкладом каждого».
Жмыхов, конечно, приветствовал пропажу архивных материалов, наверняка не случайную. В конце концов, это было всегда: и улики пропадали, и свидетели чудесным образом растворялись в пространстве, и даже целые дела летели в топку. Ничего необычного в этом не было. А уж старое дело, осужденные по которому люди давно вышли из любой земной игры, действительно вряд ли кого заинтересует. Все так, но имелось одно маленькое «но»… А, пожалуй, и не такое уж маленькое, потому что на решение этого вопроса Орешин бросил одного своего родственничка, тоже служившего в полиции, Виталия Лоскутова, сержанта из вневедомственной охраны, которому Прокопенко лично, как и Жмыхову, выписал отпуск.
К Лоскутову Андрей испытывал ярко выраженную неприязнь. Да и не он один. Был Лоскутов заносчив не по чину, груб и нахален. Особыми талантами не обладал, но бывал настырен и, как рассказывали, весьма отважен и жесток в рукопашной. Авторитет для него был один – Орешин, и только его Лоскутов слушался по-настоящему. Прочим он как бы оказывал снисхождение. Орешин же откровенно опекал своего родственника и редко когда давал в обиду. Наверняка Лоскутов оказывал Орешину какие-то услуги в щекотливых обстоятельствах. Вот и теперь он должен был выполнить не самое простое поручение. Юрист покойного Томилина Маевский, который теперь тоже вился вокруг Орешина (Жмыхов подозревал, что план распила наследства первоначально зародился именно в его голове), сообщил, что в контору нотариуса Самойловой заходил ее бывший муж Дроздов.
– Они долго беседовали, – объяснил Маевский. – А потом он у себя в конторе взял отпуск. Чует мое сердце, что подрядился Дроздов доставить в город Томилина. Наняла его бывшая благоверная, черт бы ее побрал! Опередить его надо, а то все наши старания коту под хвост.
Орешин отнесся к этому предположению серьезно и сразу отправил по следам Дроздова своего родственника. Полномочия он ему дал, похоже, самые широкие. Что это означает – майор не хотел даже думать. У него хватало своих дел.
Родной город встретил его жарой, порывистым ветром и грозовыми раскатами. Дождя не было, но он мог грянуть в любую минуту. Назревающая буря показалась Андрею плохим предзнаменованием, но отступать ему было некуда. С вокзала он сразу поехал в тот район, где жил человек, на которого Жмыхов возлагал большие надежды.
В старом районе мало что изменилось. Неблагоустроенный двор был пуст. Жаркий ветер гонял по асфальту пыль и мелкий мусор. Андрей нашел нужную пятиэтажку. Возле подъезда стояла покосившаяся скамейка, на которой, свесив хмельную голову на грудь, спал какой-то гражданин.
Домофона в подъезде не было. Жмыхов беспрепятственно поднялся по грязной вонючей лестнице на верхний пятый этаж и позвонил в квартиру номер пятнадцать. Через минуту щелкнул дверной замок, и на пороге возник хозяин квартиры – хмурый поджарый мужчина в замасленном фартуке, повязанном поверх одежды. Коротко стриженные волосы его были тронуты сединой, закатанные рукава рубашки обнажали мускулистые руки. В квартире пахло подгоревшим маслом.
– Здравствуй, Гриша! – негромко сказал Андрей.
Хозяин всмотрелся в его лицо, сначала с недоверием, а потом со все нарастающей растерянностью.