Ручка с щелчком открепилась от толстой обложки блокнота.
Никто не шевельнулся. Стоят, замерев, как вечность.
Перекинула первые две страницы. Писать в начале тетради плохая примета, начнем с середины.
Чернила в ручке оказались черными. Я размашисто написала «Удачи!» и внизу приписала букву «М». Перевернула листок. От волнения рука дрожала. Подпись. Еще одна. Росчерк на всю страницу. «М» похожа на завалившуюся избушку Бабы-яги. Швырнула блокнот обратно через стол.
– Можете разобрать на сувениры.
Сергей вдруг стал клониться вниз. Я увидела, как у него одеревенело лицо, как медленно на нижнюю губу стали наползать клыки.
– Всем стоять! – крикнул Макс, белой тенью проносясь через зал.
– Только попробуй предать нас, – хрипло, с одышкой выплюнул из себя Сергей.
Ручка упала на пол. Я впервые видела такую страшную трансформацию. Сергей изменился совершенно. Нижняя челюсть у него вытянулась, глаза потемнели, волосы встопорщились.
Я присела, подтягивая к себе полотнище. Сначала оно пошло легко, но потом застряло.
– Во дворе Смотрители. – Грегор наступил на флаг и теперь смотрел на меня тяжелым, ничего хорошего не обещающим взглядом.
– При чем тут я? – по-детски выкрикнула, чувствуя подкатывающие к горлу слезы. Как же мне все это надоело! Мы же поехали отдыхать.
Глаза всех вампиров были устремлены на меня.
Видимо, они были другого мнения.
– Строй защиту! – бросился ко мне Грегор. У него к Смотрителям была отдельная неприязнь. Однажды он провел у них в гостях больше месяца. Вряд ли барабанщик группы из Медлинга хотел повторить этот визит.
– Какую защиту? Я понятия не имею, кто это! – стала я отпихиваться от него. Но толкать вампира все равно, что пытаться сдвинуть с места Джомолунгму, – только руки отобьешь.
Сергей резко опрокинулся на спину. Серая тень мелькнула по полу.
– Останови его! – крикнула я застывшему Грегору. – Скажи, чтобы не двигался с места!
Вампир вдруг легко поддался под моей рукой. Сделал шаг в сторону, размытым отражением скользнул следом за Сергеем. Я попыталась отследить взглядом за его перемещением и уперлась глазами в арку выхода.
Тут не все новодел! Перекрытия, крыша. Но пол остался таким, как и раньше. Оконные проемы на тех же местах, на каких были в 1135 году. Я подбежала к стене между двумя окнами, положила на нее ладони. Рукам стало жарко. «Я никого сюда не пущу», – пообещала, мысленно опуская вдоль стен замка железный занавес защиты.
В дверь медленно вошел Сергей, мимо него проскочил Грегор. Во взгляде читалось: «Не опоздал?» Я отвернулась от него.
«Запираю границу на семь запоров, на семь ключей. И как вечно шумит Море Окиян, так вечно будут держать те запоры…» – запел в моей голове голос. Жаль, нет под рукой трех подсвечников, красной шторы и зеркала, чтобы сделать простенький аркан на неудачу. Простое – самое надежное. Я не была уверена, что колдовской заговор здесь подойдет.
Сквозь мой голос стала пробиваться пронзительная нота. Словно одинокая птица пела в небесах: «Тень, тень, тень». Или так звенела струна. Выстроенная мной защита заколебалась, готовая вот-вот рухнуть. Кажется, против моей силы нашелся более весомый аргумент? Однако! Отвыкла я от таких серьезных соперников.
Я выглянула в окно. На замковой площадке стояло человек семь. Парень забрался на высокий парапет, пристроил на колени гитару. «Брень!» – назойливо звучала струна. От этого звука, от вибрации струны мелкими осколками осыпалось мое непрочное заклятье.
На секунду мне показалось, что мы и правда вернулись в двенадцатый век. Ко двору герцога пришли бродяги-менестрели и просят разрешение повеселить хозяина. Вот только герцог сейчас страдает желудочной болезнью и не готов принимать гостей. Пускай недельку посидят в темнице. А там видно будет.
Я глубоко вздохнула, пытаясь почувствовать силу этих людей. Но они были закрыты для меня. Не чувствую я Смотрителей. Совсем.
– Ты границу аркана отследи, а мы их сделаем, – зашептал у меня над ухом Грегор.
– Вы им не нужны, – покачала я головой. – Это мой бенефис. – Толкнула створку окна. – Будешь по мне скучать, смотри на календарик. Я и правда неплохо получилась на снимке.
На треск оконной рамы Смотрители обернулись. Я узнала своего вчерашнего знакомца. Стиг улыбался. Казалось, вчерашняя ухмылка приклеилась к его лицу и теперь он не может ее снять, не повредив внешности.
Из-под арки появилась темная вихрастая голова Макса. В глазах у меня потемнело. Макс медленно пересек замковую площадь и остановился.
Грегор что-то успел мне крикнуть, но я уже бежала к лестнице. Кудрявая блондинка с ямочками на щечках прижалась к стене. Запястья ломило от боли, в кончиках пальцев играли иголочки. Я успела мысленно дотянуться до леса. Сосны нехотя просыпались, недовольные, что их потревожили. Но вот мне удалось нащупать пару берез. Ну держитесь, крысы, сейчас я до вас доберусь!
Винтовая лестница показалась бесконечной. Шершавые стены били в ладони. Меня посетило ощущение, что это уже когда-то было, что я уже однажды бежала, молясь только об одном – успеть!
Гравий под ногой мерзко хрустнул.
Макс стоял ко мне спиной. Я попыталась его обойти, но он сграбастал меня, не пуская вперед. Парень с гитарой опустил руку на гриф. Звякнула струна. Я же хотела только понять – жив? не тронули? где больно?
– Привет, Маша!
Я с удивлением обернулась на русскую речь. Никак не могу свыкнуться, что по-русски здесь может говорить каждый пень. Как я теперь поняла, к лингвистическим талантам это не имеет отношения. Просто мой родной язык в нашей тусовке становится международным.
Хозяин гитары приветственно махнул рукой. Он был чересчур подвижный. Все его тело беспрестанно совершало разные действия, суставы словно на шарниры насажены. Он не просто поворачивал голову, а словно плыл в бесконечном, никогда не прерывающемся танце.
– Я вас не знаю, – отрезала, потеряв драгоценный момент, и Макс задвинул-таки меня к себе за спину.
– Вы нарушили нашу прогулку, – пел родной голос. – У нас гости.
– И вообще – какого черта? – полезла я вперед.
– Мы хотели засвидетельствовать свое почтение, – четко, ни разу не споткнувшись, выговорил парень с гитарой. Словно каждый день произносил такие патетические речи. – Стиг не успел тебя вчера предупредить, что мы придем.
Стиг снова заулыбался. Ему не хватало бутылки пива, тогда бы его образ выглядел завершенным.
– А не пошли бы вы! – Мне неудобно было говорить, потому что Макс упорно не давал обойти его.
– Нежити здесь шестеро, но мы никого не тронем, – выдвинул свой аргумент гитарист.
Это я их сейчас трону! Нет, ну что за наглость?
И тут я перестала дергаться. Я им не верила. Ни одному слову. Я скорее поверю вампиру, чем Смотрителям. Но они остановили мой заговор, и все мои подпрыгивания сейчас ни к чему бы не привели.
Я громко выдохнула, упрямо сложив руки на груди. Хорошо, послушаем, что нам скажут, но не надейтесь, что чьи-либо слова будут иметь для меня хоть какое-то значение.
– Тебя тяжело застать одну, Маша. – Парень перехватил гитару, осторожно поставив ее на гравий площадки. – А когда ты с друзьями, наш визит неминуемо вызывает конфликт. Мы приносим свои извинения за испорченное утро. Мы можем с тобой поговорить?
– Макс, скажи всем, чтобы не волновались, – попросила я.
Любимый растянул губы в слишком широкой улыбке. Я видела, он сдерживается, чтобы не закинуть меня за спину и не броситься прочь отсюда. Хотя о чем я говорю? Какие волнения! У вампиров нет эмоций.
– Я сейчас приду, – попыталась я подогнать Макса словом.
Он не шевелился.
– Я люблю тебя. – Пришлось привстать на цыпочки, чтобы прошептать ему это в ухо.
– Вау! – хлопнул в ладоши Стиг. – Браво! Парень, мы ее заберем на секунду и вернем в целости и сохранности.
Жалко, что я не умею убивать взглядом. Мне очень хотелось, чтобы Стиг сейчас бился в конвульсиях башкой о камешки у моих ног. Но он стоял. И улыбался. Эта улыбка меня особенно бесила.
– Я останусь. – Макс посмотрел на Смотрителя, чуть склонив голову. Этот взгляд заставил Стига нервно хихикнуть. На фоне всеобщего серьезного молчания со своими ужимками и смешками выглядел он пошло.
Макс прошел мимо застывшей компании, взял в руки гитару.
– Ты позволишь? – глянул он на хозяина инструмента. И не дожидаясь ответа, присел около парапета. Коротко провел левой рукой по стене, обламывая ногти. В последнее время они у него здорово отросли.
– Мы остановились на почтении, – напомнила я, желая поскорее завершить эту неприятную встречу.
– А, ну да! – Стиг потер щеки, но улыбку не убрал. – Мы хотели заручиться твоей поддержкой. Ну что ты против своих же братьев-Смотрителей ничего не будешь предпринимать. И если что, то мы будем вместе.
– Если – что?
Дипломат из Стига был плохой. С первых же слов захотелось послать его куда подальше. Как будто он не знает: «если что», то я его убью.
– Можно мне? – вышел вперед гитарист.
Макс резко оборвал аккорд, но на это никто не обратил внимание. Парень между тем продолжал:
– Олег не успел приехать. Ему бы ты скорее поверила. Он будет здесь через пару дней.
Решили подтянуть тяжелую артиллерию, московских Смотрителей? Конечно, с Олегом мне разговаривать было бы гораздо сложнее, чем с этой компанией. Но с другой стороны, таких глупых условий, как Стиг, он бы не ставил. Олег умен. И он хорошо меня знает. Он знает, что «если что», то я буду не за тех или этих, а за Макса. И только за него.
– Мы думали дождаться его, – на одной ноте вещал гитарист, – но эти упыри нас опередили, и пришлось поторопиться. Нам надо знать, защищаешь ли ты вампиров или мы можем рассчитывать на твою лояльность?
Макс наигрывал что-то знакомое. Кажется, я это уже слышала. В критические моменты в нем открывается масса талантов, о которых я раньше не подозревала. В девятнадцатом веке в Германии была популярна гитара?
– Что ты нам скажешь? – напомнил о себе хозяин инструмента.
Я оглядела собравшихся. Со мной говорили двое, видимо, только они знали русский. Остальные молчали, но смотрели на меня так, словно и без перевода все понимают. Они были на удивление разные. За время общения с вампирами я привыкла к их болезненной красоте, к их мертвенной бледности. Люди же передо мной были высокие и низкие, худые и полные, с живыми заинтересованными лицами. Вздернутые в оживленном ожидании брови, прищуренные в напряжении глаза. Парнишка щиплет чуть пробивающуюся бородку. У девушки на скуле зреет прыщик.
– Я не думаю, что приму участие в каких бы то ни было играх, – сухо ответила я.
– Пока эти игры не касаются тебя, возможно. Но в конце концов войны добираются до каждого дома.
– Войны больше не будет. – Я чувствовала слабость своей позиции. Если бы от меня хоть что-то зависело!
Парень покосился на Макса, но все же сделал шаг вперед. Мог не утруждать себя, вампир бы его услышал, даже если бы гитарист шептал мне на ухо.
– В последних событиях пострадало много нежити, и хотя виноваты больше они, чем мы, вампиры собираются восстановить статус-кво, подправить пошатнувшуюся репутацию.
– Я не дам им ничего сделать. Войны не будет, – повторила я. Как будто от меня тут что-нибудь зависело! Я была вечным участником чужой игры.
– Ситуация сложнее, чем может показаться. – Вкрадчивый голос, темные внимательные глаза. Смотритель обладал определенным обаянием. А главное – он знал, что умеет очаровывать, и в открытую этим пользовался. В ответ я только упрямо поджала губы. Если бы взаимоотношения людей основывались на обаянии, мир был бы сказочным. – Из Нордкина вернулся Антон. Он собирается мстить.
– Кому? – История с Антоном и Ириной мне казалась завершенной. Врет он все!
– Вурдалакам, – легко произнес музыкант. Присутствие Макса его не смущало. Я бы за «вурдалака» врезала. Его никто не обзывает припадочным – вон как моргает. Наверняка это реакция на вампиров. – Если его не удержат в Москве, то он превратится в Черного Смотрителя, будет работать сам на себя.
– Если что-то и произойдет, то вы здесь будете ни при чем.
Я впервые слышала о таком понятии, как Черный Смотритель. Что-то родственное черному копателю? Видимо, во все времена появлялись люди, не желающие подчиняться правилам, использующие свою силу без ограничений и норм.
– Когда польется кровь, станет неважно, кто вынул из ножен меч первым. Нам надо знать, за кого ты тогда станешь.
За Макса! Какие еще могли быть вопросы? Никакие мировые войны и политические переделы вселенной меня не волнуют.
Аккорд снова прервался. На меня смотрело бездонное черное небо со звездочкой-зрачком по центру. Неужели Макс ждал моего ответа? Разве это не очевидно?
– Мы бы хотели заручиться твоей поддержкой.
Кажется, гитарист не сомневается в том, что я сейчас кинусь ему на шею с криками, что всю жизнь только об этом и мечтала. Пришло время щелкнуть его по носу.
Я повернулась в сторону открытого на втором этаже окна.
– Грегор, – крикнула я в пустоту оконного проема, – подкинь пачку сувениров.
Из-за подоконника выпал небольшой прямоугольный предмет. Как мило. Грегор перетянул подарок резинкой, чтобы он не разлетелся на составляющие. Гитара не успела звякнуть, а Макс уже проскользнул мимо меня, подхватывая стопку календариков. Смотрители с опозданием шарахнулись в сторону. Макс вложил в руку застывшему музыканту картинки.
– Я не знаю, как убедить вас жить в мире. – Мне тоже хотелось бы придать своему голосу вкрадчивый напор. На фоне хозяина гитары я все же проигрывала. – У каждого своя обида. Но пусть это станет моим оберегом для вас. Тот, у кого есть этот календарик, будет под моей защитой. И неважно, у кого он в руке. Дальше мы будем разбираться по ситуации. Но я в войнах не участвую.
Музыкант с любопытством повертел в руке картонку. Он здорово держался. Вокруг ходили вампиры, а он даже не шелохнулся. Только моргать стал еще сильнее. Думаю, у них была здесь подготовлена своя защита. Вряд ли она была направлена на кого-то конкретно. Как бомба. Если уж взрывается, то накрывает всех. Ничего, я им тоже зла не желаю.
– Вампирские штучки, – произнес музыкант. – Молодцы, подсуетились. Ладно, – он сунул календарики в карман. – Считай, что клуб почитателей твоего таланта увеличился. Но за мирными фанатами в конце концов приходят фанатики. Тебе не удастся отсидеться в стороне. Можно? – он склонился к Максу, отбирая гитару. Перекинул ремешок через плечо, устраивая инструмент у себя на спине. – Находиться рядом с тобой сейчас выгодно, – многозначительно добавил он, удаляясь.
– Все надеются, что ты вновь станешь Смотрителем, – произнес девичий голос, я не стала поднимать голову, чтобы посмотреть, кто говорит. – И гармония в мире восстановится.
Не буду отвечать. Для меня гармония выглядела несколько иначе. Но в этом мире она была невозможна. Видимо, мы теперь были обречены, каждый раз выходя из дома, встречать очередного гостя. А ведь есть еще Макс. Он тоже захочет меня куда-нибудь перетянуть. Как сказал этот гитарист? «Находиться рядом с тобой сейчас выгодно!»
С парковочной площадки, где мы оставили мотоциклы, долетело тарахтение моторов. Все рассаживались по своим авто и убирались кто куда.
Макс сидел мрачный. Скулы запали, взгляд напряженный. Правой рукой с длинными ногтями он меланхолично собирал в горсть камешки и ронял их обратно на землю. Смотрел перед собой. Губы жал. О чем думает? Вот так глядишь на человека, кажется, теорему Ферма сейчас докажет, а он на самом деле «Чижика-пыжика» про себя проговаривает или какую-нибудь другую прилипчивую песенку твердит.