Надо спешить!
Ефим Нилов всегда хвастался, что после часа знакомства может уговорить любую медсестру.
* * *
Смена в больнице заканчивалась в шесть вечера, и Ефим устроил засаду в десяти метрах от выхода.
Знакомясь с девушкой, обычно спрашивают о погоде, о времени или о дороге в библиотеку.
Но Нилов искал медсестру точно по месту работы. Он прямо так и спрашивал:
– Девушка, вы не из второй хирургии?
С большим сожалением Ефиму пришлось пропустить симпатичных сестричек из кардиологии, неврологии и урологии.
Только четвертая оказалась из нужного отделения. Именно из того, где в реанимации лежал охранник Кочергин.
Девушка была незамужняя, скромная, не очень красивая и уже критического возраста – где-то в районе двадцати семи лет. Это резко облегчало задачу Нилова.
И действительно, Катя Лопахина почти уже поставила на себе крест. Все подружки по медицинскому училищу не просто вышли замуж, а родили детей. У одной появился даже второй ребенок, а трое успели развестись и найти нового мужа.
А Катя еще ни разу не целовалась! Она скрывала этот позор, но отсутствие семьи скрыть было невозможно. Поэтому она ждала и очень ценила редкое внимание молодых мужчин…
* * *
Времени на прелюдию не было, и Ефим сразу пошел в атаку. Он знал, что скромные девушки любят решительных мужчин.
– Подождите, сестричка! Меня зовут Ефим. Вы не злитесь на меня. Про хирургию я глупо спросил.
– Я так и поняла.
– Просто я давно мечтал познакомиться с такой вот красавицей. Вас как зовут?
– Меня зовут Катя. А про красавицу вы, конечно, пошутили.
– Ни в коем случае! Любовь, Катя, она не разбирает черты лица. Она слепа.
– Это я знаю.
– Любят за душу, а не за внешность. И у каждого свой вкус. Кому нравится поп, а кому попадья!
– Это правда.
– У меня, Катя, душа поэта. Вы помните стихи: «Я встретил вас, и все!»
– Помню. Мы это в школе проходили.
– Вот и у меня, как в этих стихах. Теперь я ваш на всю жизнь.
– Правда, Ефим?
– Обижаете, Катя. В этих делах я никогда девушек не обманывал. Можете проверить!
– Как?
– Давайте поближе пообщаемся. Поговорим о нашей будущей жизни, потанцуем и вообще. Вы где живете?
– Мы с подругой снимаем квартирку на Беляево. Но у Марины отпуск, и она уехала в деревню.
– Ясно, Катюша! Значит, что хата свободна и можно ехать. Ради такого дела возьмем такси. Очень хочется, чтоб побыстрее все было…
Ефим взял девушку за руку и повел поближе к оживленной дороге.
Катя Лопахина впервые ощутила такое волнение. Нет, до нее и раньше дотрагивались мужчины. А уж она сама, как медсестра, видела их во всех видах. И делала им уколы во все части тела.
Но это было совсем другое дело! Там были начальники, приятели или больные. А тут ее взял парень, который обещал быть с ней на всю жизнь!
Катя отключилась, как под гипнозом. Она так долго мечтала о встрече со своим любимым, что теперь верила всему. И она готова была на все.
В машине, которая пробиралась через пробки на Профсоюзной улице Ефим обнял девушку и крепко прижал к себе. Это было очень приятно. И Катюша Лопахина уже считала его своим женихом.
А когда в лифте, когда «жених» обхватил ее и поцеловал в губы, она решила, что теперь она уже замужем. И пусть они с Ефимом пока не расписаны и пусть познакомились всего час назад! Это ничего! Так бывает.
Обычное дело – любовь с первого взгляда.
Катя подумала, что после поцелуя они уже близкие люди и должны жить, как муж с женой…
* * *
Однокомнатная квартира в панельной коробке была чистенькой и уютной. На столе белела скатерть. А на ней стояла ваза с яблоками.
Ефим часто бывал в женских общежитиях. И почти всегда девушки при нем наводили порядок, собирая со стола грязную посуду, застилая мятую постель и пряча кружевное белье под подушку.
А здесь было совсем другое дело! На полу коврики, на стенах ковры, на тумбочках салфеточки, на подоконниках цветочки.
Нилов даже посмотрел на Катю с шальной мыслью: может и на самом деле жениться на ней…
* * *
Они заснули под утро.
Ефим совсем не ожидал, что у неопытной медсестры будет столько страсти.
А в перерывах они говорили о любви, о подругах Екатерины, о врачах и больнице.
Нилов узнал, что днем девушка не пойдет на работу. Но вечером у нее начинается ночное дежурство.
– Катя, а ночью в отделении ты будешь одна?
– Да, милый. Только я и больные.
– А дежурный врач?
– Он из урологии и сам никогда не приходит.
– Подумай, Катя, как потихоньку к тебе пройти?
– Я уже думала. Через охрану нельзя. Но в заборе есть проход со стороны детского сада. А в корпусе есть черный ход. Я открою дверь в одиннадцать вечера…
* * *
Днем Ефим начал расспрашивать Катерину про больных: кто, где, как и почему? Особенно его заинтересовало ограбление антикварного салона и пострадавший там охранник.
Катя даже позвонила на пост отделения и узнала, что Василий Кочергин действительно вышел из комы и начал осмысленно говорить. Сегодня утром его перевели в нормальную палату, а потом вдруг направили в элитный одноместный люкс под номером восемь. Непонятно почему, но сам главный врач распорядился именно так.
А завтра утром к Кочергину придет следователь. Сестры сказали, что про ограбление охранник все вспомнил. И прямо в палате будут составлять фоторобот…
* * *
Дунаевы и Лифановы, прежде всего, распределили роли. Они решили искать бандитов по разным направлениям.
У них был список похищенного и даже фото некоторых вещей. Поэтому Света Дунаева должна была сесть за компьютер и рассылать письма всем антикварам и ювелирам. Она сообщала, что ее отца Якова Шатилова подставили и посадили в СИЗО. Дальше шла просьба о помощи.
О ситуации с салоном «Сезам» знали многие. Шансов было мало, но цеховая солидарность должна была сработать. Никто не дает своих в обиду. Даже ювелиры.
Журналистка Валерия Лифанова планировала написать серию статей и поднять всю прогрессивную общественность на защиту антиквара Якова Шатилова.
Миша Лифанов искал девушку, которая сдала на продажу перстень с вишневым рубином. Тут сразу наметились два направления.
Первое – покопаться в окружении Лизы Вронской, по документам которой та школьница сдавала дорогой камень. Конечно, Елизавета сейчас в Лондоне, и ее не спросишь. Она могла просто потерять российский паспорт, который ей сейчас не очень нужен. Но возможно, что новая англичанка оставила документ дома или отдала подружке. Надо искать!
А второе направление еще интересней. Сотрудница «Сезама» заметила, что хозяйка рубина сразу из магазина пошла на автобусную остановку. И там к ней начал клеиться одноклассник этой продавщицы некий Герман Шмаков. Они вместе сели в автобус и куда-то поехали. Надо искать!
* * *
А Вадик Дунаев, как управляющий салона «Сезам» решил навестить своего сотрудника Василия Ильича Кочергина.
В больнице Стеклова была нормальная деловая обстановка. Встречая посетителей, все медики ждали подарков и взяток.
Получив конверт с пачкой долларов, лечащий врач сразу понял, что больной с травмой головы не простой охранник, а элитный человек. Раз за него платят, то тут нужен специальный уход.
Доктор намекнул Вадиму, что пациент поправляется семимильными шагами. Он уже сам ходит и сам говорит. Кочергина недавно положили в шестиместную палату. Но это ошибка! Через десять минут его переведут в одиночку с телевизором, холодильником и собственным туалетом.
* * *
Отдельная палата номер восемь действительно была хороша. Она была похожа на гостиничный номер отеля на четыре звезды.
Как бывший офицер, танкист Кочергин чувствовал себя виноватым. Это все из-за него! Если бы он задержал бандитов, то не было бы кражи, не посадили бы Якова Романовича, не суетился бы Вадим Дунаев.
– Я их найду, Вадим Львович! Я их рожи хорошо запомнил. Завтра придет следователь, и я потребую, чтоб немедленно делали фоторобот.
– А особые приметы у этих людей были?
– Были, Вадим Львович. Один из них был в форме охранника. Я пять лет этим делом занимаюсь и сразу определяю фирму.
– Откуда он?
– Из охранной конторы «Гарднер». Но это я вам говорю, Вадим Львович. А следователю не скажу.
– Почему?
– Мой друг сидит в руководстве «Гарднера». Зачем им лишние заморочки?
– Да, Василий Ильич. Я сам это проверю, но аккуратно.
– Или мы вместе проверим, когда я выйду отсюда.
– Я только вот чего боюсь, Василий Ильич. Вы кому-то говорили, что запомнили бандитов в лицо? И про другие улики?
– Конечно, говорил! И врачам, и сестрам, и ребятам в палате.
– Это плохо! Вдруг эти отморозки проникнут сюда ночью. Они не любят оставлять свидетелей.
– Пусть попробуют! Я им врежу. Скручу обоих, как бобиков.
– Пока не надо, Василий Ильич. Давайте так, я попрошу главного врача, чтоб он дал ключи от своего кабинета. Пойдете туда ночевать. Но только без шума. Пусть все думают, что вы здесь спите…
* * *
Найти Германа Шмакова было не таким простым делом. По домашнему телефону подошла мать Геры и сказала, что уже месяц, как рассорилась с сыном. Он ушел, сменил номер телефона. По ее словам, «он живет у очередной шалавы».
Пришлось Лифанову ехать в институт, где периодически появлялся студент Шмаков. Но сегодня для Германа был неприсутственный день.
В шумный перерыв между лекциями Миша Лифанов поодиночке ловил в коридоре однокурсников свободного студента. Один из них за десять баксов согласился дать новый телефон Геры. Этот же парень сообщил, что последние дни Шмаков стал нервный, хмурый и недоверчивый.
Стало ясно, что Герман не пойдет на контакт с неизвестным человеком. Пришлось Михаилу возвращаться в «Сезам» и обращаться к продавщице, которая была его одноклассницей.
Девушка быстро все поняла. Она позвонила Шмакову, на ходу сочиняя таинственную и интригующую историю, где вскользь упоминались школьные подружки Геры. В конце продавщица пригласила парня в антикварный салон.
– Завидую я тебе, Гера. Ты – счастливчик! Но это не телефонный разговор. О деталях скажу при встрече…
* * *
Герман был осторожный, но и любопытный.
Он пришел в «Сезам» через час. Одноклассница была в дальнем конце магазина. Она помахала ему рукой, но Шмаков не успел до нее дойти. Кто-то обнял его сзади, сгреб в охапку и потащил в кабинет директора.
Решительными действиями Михаил ошеломил противника. Гера даже подумал, что его взял в оборот полицейский следователь. Парень спросил об этом. Но Лифанов ничего не ответил. А молчание – знак согласия!
Достав лист чистой бумаги, Миша приготовился писать «протокол».
– Вы наверняка знаете, гражданин Шмаков, что в этом салоне произошла кража и нанесение тяжких телесных повреждений охраннику? Это почти убийство!
– Знаю, товарищ следователь. Но не наверняка знаю, а знаю случайно, живу я здесь рядом.
– Это мы знаем. А еще мы знаем, что за день до грабежа вы были около салона и встречались с кем-то на автобусной остановке.
– С кем я встречался? Вы на что намекаете? Если вы про Марианну, то зря! Я ее просто проводить хотел. А она меня сама к себе домой затащила. Но у нас с ней почти ничего не было. Мы только начали чуть-чуть, и я быстро слинял. Ей на вид и шестнадцати нет. Зачем мне под статью лезть?
– Вы уже под нее залезли. Но я попытаюсь вас не привлекать, если вы поможете.
– Как?
– Расскажите все про Марианну. Где и с кем живет? В какой школе учится? Есть ли у нее друзья в уголовной среде?
– Я ни про какую среду не знаю! И про школу ее не знаю! Она вообще мало говорила. Это я всю дорогу трепался. Про ее фигурку, про любовь и всякое такое…
– Об этом, Шмаков, потом поговорим. Что вам известно о Марианне?
– Значит о ней, товарищ следователь?
– Да, о ней!
– Понятно! Марианна живет на Проспекте Мира. Дом, который перед Рижской эстакадой. Напротив булочной. Квартира номер четырнадцать.
– С кем она живет?
– Отца у нее, кажется, нет. Нет, и никогда не было. А про мать она сказала, что та приходит с работы в семь.
– Дальше говорите, Шмаков. Опишите всю обстановку в квартире.
– Обстановка шикарная. Как в музее, или как у олигархов! Но я в квартире мало что видел. Мы, как вошли, так сразу стали целоваться. И она сама тянула меня в спальню. Мне тогда сразу стало ясно, что она хочет! Но я не дурак! Я вырвался и убежал.
– Не верю тебе, Шмаков! Такая девушка тащила в постель, а ты убежал? Твердый ты человек. Кремень!
– Нет, я нормальный человек! Но я трус. Зачем мне с малолеткой под уголовную статью лезть?
* * *
В одиннадцать вечера было уже темно. Харченко оставил свою синюю «Ниву» в переулке, и сто метров они прошли пешком. Влюбленная Катя Лопахина точно описала Ефиму дорогу.
Прохожих в этом месте вообще не было. И перелезть через забор детского сада было пустяковой задачей. Нилов легко перемахнул преграду, а вот Харченко задержался и даже порвал куртку.
Потом в углу, где детские грибочки, они обнаружили дыру в заборе – проход на территорию больницы Стеклова.
Теперь оставалось осторожно добраться до хирургического корпуса и найти нужную дверь. Счастливая Катя Лопахина должна была открыть черный ход заранее.
* * *
Когда до двери оставалось двадцать метров, Паша Харченко притормозил и затаился. Влюбленная Катя могла встречать своего «жениха», а в этом деле нужна конспирация. Их не должны видеть вместе.
* * *
Ефим один пошел вперед. По их плану Харченко должен был сидеть в кустах двадцать минут. Надо подождать, пока Нилов встретит свою «невесту», пока он обнимет ее, пока поцелует. И когда Катя забудет обо всем на свете, то можно начинать действовать…
* * *
Поднимаясь на третий этаж, Нилов вспоминал последние сутки. Екатерина, конечно, была не только хороша, но и слишком активна. Должно быть, она к двадцати семи годам изголодалась по мужской ласке и пыталась получить все и сразу.
Такая ненасытность в первые часы их общения нравилась Ефиму. Но потом он утомился! Любовь – хорошее дело, но всему же есть граница…
Подходя к кабинету медсестер, усталый Нилов с удовольствием вспомнил, что идет на последнее свидание с Екатериной. Если протянуть время и начать встречу с легких поцелуев и чашечки кофе, то можно ничего не успеть.
А через двадцать минут Харченко разнесет в щепки палату номер восемь! И тут уже будет не до любви.
Но Ефим просчитался! Счастливая медсестра набросилась на него с порога. Он что-то мямлил про чашечку кофе, но Катя и слушать ничего не хотела. Она тащила его к кушетке. И парень сдался. Мужская гордость заставила его подчиниться.
Пусть без охоты, пусть через силу, но он начал исполнять свой долг!
* * *
В последний час медсестра Лопахина ждала любимого. Она была, вроде глухаря на токовище. Девушка ничего не слышала и думала только об одном моменте.
Конечно, она не заметила, как элитный больной Кочергин покинул палату номер восемь и перешел в кабинет главного врача.
И тем более об этом не мог знать Павел Харченко, который поднимался на третий этаж, сжимая в руке осколочную гранату РГД-5.
По коридору он шел, точно зная, где комната дежурной медсестры, а где палата номер восемь.
Открыв дверь этого одноместного люкса, Паша не стал даже зажигать верхний свет. При тусклой лампочке ночника была видна шикарная мебель, деревянная кровать в дальнем углу и что-то лежащее на ней.
Харченко взялся за кольцо, вырвал чеку, наклонился и резким броском покатил гранату по полу…
* * *
У него было всего четыре секунды! За это время Павел успел добежать до лестничного пролета и начать спускаться.
Он не знал, что граната закатилась точно под пустую кровать, которую при взрыве приподняло и отбросило в центр комнаты.
Взрывная волна застряла в коридорах третьего этажа, а Харченко был уже внизу. За секунды он пролетел все ступени и повороты. Паша заранее оставил открытой дверь черного хода. Выбежав на улицу, он рванулся к забору, ведущему в детский сад. Там в кустах он будет ждать Нилова…