– Вы давно из Москвы? О, простите, мы же не познакомились. Я – Петр Сергеевич Бобринский, эксперт, ну и все прочее.
– А я – Иванов Иван Иванович.
Это был самый примитивный псевдоним. Он был шит белыми нитками, но Бобринский даже глазом не моргнул. Если человек не хочет раскрываться, то это его право. Франция – свободная страна!
– Итак, Иван Иванович, что вы хотите нам предложить? Вы намекнули, что у вас что-то ценное.
– Да, очень ценное. Я спрашивал в Москве, консультировался у специалиста, это уникальная вещь!
– И что же это такое? Вы меня заинтриговали. Показывайте скорей!
– Показать могу только фотографии, смотрите, Петр Сергеевич! Это чистый Фаберже.
Фотографии были отличного качества. Они передавали все детали шедевра, и Бобринский почти не сомневался, что это тот самый пудель из легендарной псарни Степана Собакина. Крупным планом фотограф взял клейма фирмы придворного ювелира Карла Фаберже. Петр Сергеевич присмотрелся. Он наизусть знал эти печати со всеми их дефектами и накладками.
– Да, похоже, что это подлинник! Хотя, надо держать в руках саму вещь. Сейчас и фальшивки делают изумительно.
– Это, Петр Сергеевич, подлинник. Уверяю вас! Это получено из первых рук.
– Верю! Как только получу от вас шедевр, то сразу готов оформлять договор на аукцион.
– А по какой стартовой цене?
– Думаю, что где-то около миллиона долларов, но я помню, что по слухам собак было десять. Если выставлять всю коллекцию, то я бы начал с двадцати миллионов.
– И это стартовая цена?
– Естественно! А при торгах сумма может возрасти в два или в три раза. Вот так, дорогой мой, Иван Иванович.
* * *
Бобринский волновался не меньше посетителя. Он сам, и его отец родились во Франции. Они считали себя французами, но лишь по паспорту. Как добропорядочные граждане они честно служили и были приписаны к комиссариату на улице Анжу.
Но их душа навсегда прописалась в другом месте. В том, где Пушкин, Глинка, Гоголь, Репин, Блок.
Еще во время Олимпиады 1980 года молодой Пьер Бобринский приехал в Москву, как корреспондент вечерней французской газеты. На третий день он направился на площадь Дзержинского, обогнул «Детский Мир», вышел к красивому дому, где когда-то располагалась московская фирма «Фаберже», повернул направо и через тридцать метров вошел в неприметный домик с вывеской «Приемная КГБ СССР». Он протянул прапорщику свой французский паспорт и попросил:
– Уважаемый, проведите меня к Андропову.
– Зачем это?
– Я хочу помогать России.
* * *
Это было очень давно. Его работа в Лувре, а потом на аукционах Кристи не была связана с секретами, но у него было множество контактов в высших сферах. А что еще нужно для разведчика?
* * *
Бобринскому дали кличку «Фюнес», обучили основам конспирации и определили способы связи. Встречи в Париже проводились, но редко. Обычно он выезжал в Зальцбург, где в австрийских Альпах его ждал сотрудник нашего посольства.
Эти беседы с симпатичными и умными людьми из России поддерживали в Бобринском приятное чувство, что он нужен любимой родине его предков.
За эти годы «Фюнес» составил множество отчетов о кулуарной жизни французских политиков, предотвратил несколько случаев вывоза русских икон и подвел под вербовку генерала из Генерального штаба.
Последним случаем Бобринский гордился особо! Все проходило, как в крутом боевике, но по-русски.
* * *
Задержать Ивана Ивановича Иванова он не мог. Да и зачем? Пока тот не допустил никаких криминальных действий.
Но Петр Сергеевич понимал, что драгоценности все еще находятся в России. Он не мог допустить, чтоб этот хлыщ вывез национальное достояние за рубежи Родины.
Не будет этого!
Бобринский долго прощался, соблазняя гостя огромными суммами и простотой операции по продаже.
– Но самое сложное, Иван Иванович, вывезти собак из России. На границе сейчас такие аппараты стоят, что чуют золото за версту. Многие провалились именно на этом этапе. И не просто многие, а большинство! Понятно, что об этом в газетах не пишут.
– А что же делать?
– Есть выход! У меня построен свой канал вывоза вещей из России.
– Через пограничников?
– Нет, Иван Иванович, через наше посольство в Москве. Дипломатическая почта без досмотра и всякое такое.
– Я готов, Петр Сергеевич! Сколько?
– Вы о моем гонораре? Даже и не думайте! Нет, потом, когда вещи будут проданы, я готов принять скромную сумму. Но, как благодарность, а не как оплату.
– Договорились, Петр. Я не обижу! Так что мне делать?
Бобринский жестом попросил минутку и начал копаться в своей записной книжке. Он не придумал ничего лучше, чем дать этому типу с благородной фамилией Иванов московский телефон Варвары Галактионовой.
Они встречались несколько раз – в Париже и в Москве. Это было давно, когда был жив ее муж. Во Францию они тогда приехали по липовым документам на имя супругов Дюваль.
– Вот, Иван Иванович – нашел! Смотрите сюда. И запишите себе: Дюваль Варвара и московский номер телефона. У нее, возможно, другая фамилия, но я с ней общаюсь только так. Скажите ей, что от меня, и она все сделает. А вы в каком отеле остановились?
– А я так! Я даже не в отеле, а вообще. Я достану всю коллекцию и сразу позвоню госпоже Дюваль. Через недельку или две. Спасибо вам! И не думайте – я умею помнить добро.
Посетитель активно пятился к двери, а потом выбежал из офиса аукционного дома «Кристи» и почему-то бросился в католический костел на другой стороне улицы.
* * *
Оказалось, что копаться в архивах – очень увлекательное занятие. Особенно для молодых мужчин.
Савенков поручил Олегу Крылову изучить историю семьи купцов Собакиных, живших когда-то в доме на Мясницкой улице, которая потом стала улицей Кирова, а затем снова Мясницкой. И Олег копался в архивах!
Приятным было то, что во всех архивах работали молоденькие и вполне привлекательные девушки. Охрана исторических бумаг и прочих духовных ценностей считалась почетной службой.
Многие высокие чиновники пристраивали сюда своих дочек после провалов на экзаменах в МГУ или Иняз. Пусть годик потрудятся! Это лучше, чем болтаться по клубам!
Только на третий день Олег получил кучу заказанных им дел. Тут были и отчеты Департамента полиции за 1908 год, и вырезки из газет за это время, и подборки по московскому отделению фирмы «Фаберже».
Крылов раскрыл первое дело, начал читать и вдруг на пятой странице ощутил аромат истории. Нет, конечно, и сами архивные дела имели специфический запах. Но это просто бумажная пыль, чернила царских времен и настоящие сургучные печати. А Олег почувствовал, что он окунается в ту эпоху.
Это было странное время, когда трамваи и автомобили только начинались, а сотовых телефонов и соевых сосисок не было вовсе.
Крылов получил указание найти потомков Степана Собакина. Но где их тут найдешь? Потомки появились потом! А сейчас, в 1908 году купец только начал обольщать свою любовь – Фаину Ганскую, благородную девицу из семьи адвоката. Но Олег хорошо знал странный закон сыскного дела – информация прячется в самых неожиданных местах. Она попадается там, где ее не ждешь.
А вот, где надо, то там ее никогда нет!
* * *
И Крылов искал, перекладывая дела и листая страницы. После семи вечера в огромном читальном зале кроме него осталась лишь архивная девушка и три упорных историка пенсионного возраста.
Олег знал, что дежурную девушку зовут Ирина. Они познакомились три дня назад. А вчера они сидели на лавочке во внутреннем дворике архива и курили. Беседа была очень душевной. Крылов никак не ожидал от молоденькой девицы такой откровенности. Они долго говорили про жизнь и всякое такое.
Вчера и позавчера Ирина кругами ходила вокруг Олега, привлекая к себе внимание. Они несколько раз выходили на крыльцо покурить. Они весело трепались, но ничего больше.
А сегодня читальный зал работал до десяти, и она дежурила! В половине восьмого Ирина подошла и предложила покурить. Олег, естественно согласился.
Они не остановились на крыльце. Девушка пошла в заросший кустами внутренний дворик. Она углубилась в самую дальнюю часть садика – между глухим забором и стеной старого здания. Отсюда не было видно окон соседних домов и входа в читальный зал, а удобная лавочка здесь была!
Ирина села на край, оставляя место Крылову.
Он тоже сел, а что оставалось делать?
Первую минуту курили молча. Потом Ирина начала разговор дрожащим голосом. Было ясно, что она хочет сказать что-то очень важное.
– Олег, у меня к вам два вопроса.
– Говори, Ирочка! Какие проблемы? Отвечу, как на духу. Только не надо ко мне на «ВЫ». Мы же вчера еще договорились.
– Да, договорились. Олег. У меня к тебе два вопроса. Один личный, а второй деловой.
– Начинай с личного. Деловые вопросы, Ирина, будем решать в другой обстановке.
– Хорошо! Мне никогда в жизни не везло. Меня все считают уродкой, и никто не обращает внимания, вот и сейчас у меня полный провал!
– А что такое?
– А то, Олег, что я уже три дня, как в тебя влюбилась. Я кручусь перед тобой, а ты ноль внимания. Это почему так? А потому, что никто на меня не обращает внимания. И правильно! Я недостойна! Мне уже восемнадцать, а я выгляжу, как простушка из захолустья.
Крылову показалось, что Ирина собирается плакать. Она, конечно, глупышка! Но какая она простушка?
Просто у них молодых паника в душе и комплексы. Просто у них гормоны играют, а мелодии там громкие и невнятные.
Переходный возраст!
* * *
Олег подвинулся поближе, собираясь утешить. Он подбирал простые ласковые слова.
– Какая же ты простушка? Ты очень привлекательная. Ты очень симпатичная. Нет, ты – красавица!
Ирина тоже подвинулась поближе и положила голову ему на плечо, рука Крылова лежала на бортике скамейки. Ему ничего не оставалось, как обнять ее за плечо и продолжить успокоительную беседу.
– У тебя все еще впереди. Ты, Иринушка, достойна внимания и любви, через год-два появится твой принц, и будет у вас, как в сказке!
– Возможно, что ты и прав, но это так долго ждать! А сейчас я только тебя люблю.
Ирина второй рукой взяла Крылова за плечо и развернула к себе. Одновременно с этим она откинула голову, зажмурилась и чуть приоткрыла губы. Она явно ждала от него каких-то действий, и ему пришлось подчиниться.
У него просто не было другого выхода!
* * *
Только через час, когда они вернулись в читальный зал, Олег узнал о втором вопросе Ирины. Это действительно был деловой вопрос, но он касался Крылова, поскольку затрагивал семью купца Собакина.
Добрая Ирина, узнав три дня назад о поисках Олега, решила ему помочь. Через внутренние картотеки в хранилищах она вышла на любопытную бумажку из фонда «Общества друзей воздушного флота». Это был протокол общего собрания подмосковной ячейки.
* * *
Дело было в 1933 году.
В Мытищах проходили выборы секретаря местной организации этого самого ОДВФ. На высокую должность народ предложил Степана Собакина. Собравшиеся были «за», но областной чекист раскрыл людям глаза. Оказалось, что Собакин не имеет пролетарского происхождения он – бывший купец! Далее – в двадцатом году этого недобитого буржуя посадили на два года за укрывательство каких-то ценностей. И еще – он друг иностранного агента Карла Фаберже!
Понятно, что Собакина не выбрали секретарем ячейки Общества друзей флота, но в этом протоколе Крылов нашел две любопытных детали.
Прежде всего, кто-то сказал, что у бывшего купца есть жена по имени Фаина и трехлетний сын. Но самое главное – в документе был адрес дома Собакиных в Мытищах.
Уже в своей квартире, засыпая, Олег представил крепкий кирпичный особняк купца, лестницу на чердак и сундук, в котором мирно лежат собачки – все десять штук!
* * *
На всякий случай, Бобринский петлял по Парижу, оглядываясь и проверяясь. Слежки он не заметил. И не потому, что смотрел не очень внимательно. Хвоста и на самом деле не было.
Он сел в куцее парижское метро и поехал на север, на конечную станцию подальше от центра.
Бобринский долго искал телефон-автомат в укромном уголке, где нет свидетелей. Он набрал особый номер посольства России.
Петр Сергеевич попытался изменить голос, изображая старичка из уральской деревни:
– Послушай, дорогой, там нет Марка Семеновича? Нет? Так ты передай, что это звонил Фома.
Псевдоним Бобринского был «Фюнес», но в таких случаях, когда телефон наверняка прослушивала французская контрразведка, он придумывал себе другие клички, но все имена начинались на «Ф» – Федор, Фаддей, Фока, Филипп. И вот сегодня – Фома.
– Запомнил, милок? Я с Урала. Мы вчера из Амстердаму приехали. Я – Фома Петрович. Ты передай, что джинсы для его друзей я купил. Как буду в Москве, так передам! Ты запиши размеры, пусть он проверит. Пиши: 34, 65, 98, 78, 39…
Бобринский около минуты передавал свою шифровку. Потом поспешно вышел на бульвар и поймал такси.
* * *
Марк Семенович, которого на самом деле звали Максим, не любил эту игру с шифровками по телефону. Он давно предлагал агенту «Фюнесу» современную технику, когда информация выстреливает в одно мгновенье и невозможно засечь даже сам факт передачи. Но Бобринский был романтиком и консерватором.
Одно слово – антиквар!
Расшифровка не заняла много времени. «Фюнес» требовал срочной встречи. Завтра в шесть вечера на второй точке. Это значит – в универмаге «Галереи Лафайет», в отделе верхней одежды.
Максим приготовился к сложному разговору с Бобринским. Агентурная встреча – это не прогулка с женой. Тут для прикрытия придется задействовать пять-шесть сотрудников и их жен.
Впрочем, всем будет весело! Завтра наружное наблюдение около посольства встанет на уши. Мы им устроим карнавал в Версале!
* * *
Уже второй день синий «Рено» Крылова стоял на приколе. Приятель из автосервиса обещал быстро поставить машину на колеса. «Вылечу ее быстро, как от насморка». А это значит, что неделю автомобиль будет чихать и кашлять. На таком можно доехать до булочной. А в Малаховку на нем не поедешь.
Но хорошо, когда работаешь не один, а в здоровом коллективе, где дружба и взаимопомощь. Любой поможет!
Для Крылова первым встречным оказалась Варвара.
– Послушай, Галактионова. Кто заварил кашу с купцом Собакиным? Я или ты?
– Я, но…
– Хорошо, что созналась, теперь второй вопрос: почему всех собак на меня спустили? И все шишки – на меня!
– Какие шишки?
– Объясняю. Я уже почти нашел псарню Фаберже. Но надо ехать в Подмосковье, а мой конь захромал. Не на электричке же мне пилить за сокровищами. Помоги, Варвара!
– В Малаховку поедем?
– А ты откуда знаешь?
– Так за эти три дня, Олег, я не только баклуши била. Я кое-что узнала. Но только в Малаховке драгоценностей нет. В двадцатом году в доме Собакиных три обыска прошло. Один до ареста и два потом.
– Ясно, Варя, а я губки раскатал! Но ехать надо все равно! Там мог кто-нибудь из родственников остаться. Я точно знаю, что в тридцать третьем году у Степана был малолетний сын. Вдруг он еще жив?
* * *
Они два часа добирались до Малаховки. По дороге каждый успел сообщить всю полученную информацию. Потом пытались построить версии. Но обрывки сведений не складывались в стройную картинку.
Да, в Малаховке чекисты провели три обыска!
Но это не значит, что коллекции там нет. Она может быть в сарае на чердаке, или замурована в кирпичную кладку дома, или закопана на клумбе, в огороде, в саду под яблоней.
* * *
Ясно, что в Малаховке дом купца был. И об этом все знали!
В поисках нужной улицы Варвара притормозила на перекрестке. Там на углу стояли три девушки, которые по одежде и манерам были похожи на местных жителей.
Олег выскочил из красного «Лексуса» и направился к подружкам. На его голос девушки сразу развернулись, приняли выгодные позы и засветились игривыми улыбками.