Девушке двадцать один год, звали ее Кэролайн Рэдик. Имя удалось установить после того, как лаборатория пропустила ее отпечатки через автоматическую систему идентификации отпечатков пальцев, более известную как АСИОП. Постоянно расширяющаяся база данных включала всех, кто когда-либо обращался за заграничным паспортом, а именно это Кэролайн и сделала год назад, отправляясь в Париж. Пока не выяснили зачем.
Спокойная аккуратная Ким работала, надев на лицо маску. В сорок три года мало что может смутить. Она проникала в огнестрельную рану с такой же уверенностью, с какой, если нужно, точно поставленным вопросом снимала слой за слоем кожу с общественного организма. Она коротко стригла свои светлые волосы – так легче не бросаться в глаза. Ее поведение забавно, но, странным образом, естественно контрастировало с ее общеизвестной скандинавской любовью к «шведскому столу» и мужчинам.
Ники обратила внимание на труп. Кожа белая, прозрачная, с проступающими голубыми венами. Девушка лежала на столе плашмя, напоминая манекен закройщика. Безупречная грудь, плоский живот, хорошо сформировавшиеся бедра… Правда, на вкус Ники, она немного костлява. На стене плоть облегала кости и придавала жертве не такой уж истощенный вид, но лежа на спине она выглядела совершенно изможденной.
При ярком свете галогенных ламп косметика проступала куда более отчетливо, чем при осмотре трупа в сарае. Тушь и тени наложены очень аккуратно, что свидетельствует об уверенной, опытной руке. Может, убийца – косметолог? Или актер, специализирующийся на ролях героев противоположного пола? Ники бросились в глаза вертикальные полоски, сбегающие вниз от уголков глаз и уничтожающие безупречную поверхность кожи: казалось, Кэролайн плакала перед тем, как нанести последний слой краски.
Ники вспомнилось, как отец держал ее, двенадцатилетнюю, за плечи. Он опустился на колени и смахнул слезинку с правой щеки, на которой выступила родинка величиной с монету в десять центов.
– Ты у нас красавица, Ники, – говорил он, – а родинка делает тебя еще очаровательнее. И не нужно скрывать ее. А если мальчишки не видят этого, они просто дураки, куклы на сцене, входящие в возраст половой зрелости. – Он поцеловал ее в щеку.
От воспоминаний у нее першило в горле. Может, оттого, что благородные идеи отца не пережили его. Она избавилась от родинки хирургическим путем, когда ей стукнуло восемнадцать.
Интересно, повторись все снова, поступила бы она так сегодня?
– …в организме следы барбитуратов, – говорила Ким. – Бензодиазепин, тот же психосоматический препарат, который он использовал во всех четырех случаях. В количестве, более чем достаточном, чтобы сделать ее вполне податливой.
– Следы половых сношений? – осведомился Брэд.
– Отсутствуют.
– Из чего не следует, что их не было вовсе, – вставила Ники, поймав острый взгляд Брэда.
Он слегка кивнул в знак согласия. Вот и все – простой жест, свидетельствующий о том, что ее вклад отмечен и должным образом оценен. Удивительно, как ему удается поднять ей настроение, совершенно о том не догадываясь. Другие женщины – служащие конторы, утверждали, что он точная копия блондина Джорджа Клуни, только, может, на десять лет моложе.
Да, сходство улавливается. Карие, постоянно согретые улыбкой, проницательные, словно проникающие глубоко в душу, глаза. Коротко стриженные волосы, мягкое, слегка удлиненное мальчишеское лицо. Внешность стопроцентного джентльмена, подчеркиваемая поведением – чаще всего чутким и вежливым.
Но тесные рабочие контакты приучили Ники к тому, что, несмотря на этот «мармеладный» набор внешней привлекательности, Брэд вовсе не мягкий и уступчивый. Чуть что, и углы становятся куда острее, чем поначалу казались. Безупречный вид и модный костюм не мешают ему уделять самое пристальное внимание деталям и уверенно высказывать свое мнение даже вразрез высказываниям окружающих.
Его магнетическая способность привлекать женщин своей мальчишеской внешностью и силой убеждения умерялась только сильным нежеланием связывать себя какими-либо обязательствами, что превращало этого человека в сплошную загадку.
На взгляд Ники, в нем четко проявлялись особенности человека с прошлым настолько тяжелым, что это вынуждало его возводить вокруг себя защитную стену. Именно это заставляло ее так долго сдерживать свое влечение к нему. И даже если она ему небезразлична, а похоже, так оно и есть, Ники не была уверена, что ей небезразличен мужчина, которого она не может толком понять. Она психолог, и это ее работа – проникать в потаенные глубины души. И тот факт, что с Брэдом это не получается, порождал постоянное беспокойство.
Взгляд у него мягкий и добрый, но что таится за ним? Неизвестность. Однажды она уже ошиблась в мужчине, и промахнуться еще раз ей не улыбалось. Занятия наукой о человеческом поведении не сделали ее более доверчивой.
– Он бы не стал торопиться, – задумчиво произнесла Ники. – Напротив, смаковал бы каждый миг общения.
– Именно так. – Ким приподняла голову, затем перевернула жертву на другой бок и театральным движением провела указательным пальцем по стопе, прикасаясь к каждому пальцу.
«Ох уж эта ее склонность к театральности», – подумала с восхищением Ники.
– За ногами она следила. Лак на ногтях свежий, от силы суточной давности. И вообще ногами, да и всем телом, она уже долгое время занималась.
– Ему тоже нравится заниматься косметикой и педикюром, – вставила Ники.
На пятке зияла черная дыра глубиной в сантиметр. Крови на ней уже не было.
– Он действовал такой же монеткой диаметром в сантиметр, возможно, той же самой, что и раньше. Разрезал кожу, дошел до пяточной кости, отделил длинную малоберцовую мышцу, затем перерезал переднюю большеберцовую артерию. Все как в первых трех случаях, за исключением вот этого. – Ким ткнула пальцем в правую пятку жертвы. – Тут нечто новое. – Она подняла небольшой, дюйма в два, свернутый листок бумаги и зажала его между указательным и большим пальцами. – Вот что он оставил в ране на правой пятке.
– Там что-то написано? – Брэд шагнул вперед.
– Похоже на то. Впрочем, я еще не разворачивала. Подумала, ты захочешь сам посмотреть, прежде чем я отправлю это в лабораторию.
«Это уже интересно. – Брэд чуть заметно улыбнулся. – Убийца оставил послание».
Начальник управления ФБР, специальный агент Джеймс Темпл, присел на край стола, установленного в северном углу зала заседаний и, подперев ладонями подбородок, пристально оглядел собравшихся своими карими блестящими глазами. Ники стояла, скрестив руки, прислонившись к стене и не сводя глаз с выведенного на экран увеличенного изображения записки Коллекционера Невест. Агенты, Мигель Руфино и Барт Крамер, сидели, откинувшись на спинки стульев и поглядывали то на записку, то на шефа, то на Ники, то на расхаживающего по кабинету Брэда.
«Похоже, эти двое будут в деле хороши, но не более того, – подумал Брэд. – Нет в них самозабвенности, которая нужна для полной сосредоточенности на решении той или другой задачи».
– Итак, что мы имеем? – Темпл повернулся к Брэду. – А имеем мы дипломированного психа. Ненормального из чудного деревенского амбара, который проделывает дыры в женских пятках, чтобы сыграть с нами в прятки. – Он обвел присутствующих удивленным взглядом. – Извините за каламбур.
Руфино и Крамер загоготали, а Ники бросила на шефа уничтожающий взгляд:
– Я бы не стала…
– Только не надо кормить меня всякими психоштучками. Если это не дипломированный псих, то кто же?
Темпл, будучи рослым, отличался змеиной гибкостью. Он брил наголо голову и гордился своим телом, которое регулярно изнурял тренировками в спортзале.
«В Денвере этот человек явно не ко двору, – подумал Брэд. – Юго-восток, откуда его перевели, – дело другое, там его манеры не так бросаются в глаза. Но здесь на записных стрелков смотрят искоса, а Джеймс Темпл определенно из этого племени – горячий, скорый на выводы, холерик до мозга костей».
– Обычно, – заговорила Ники, – серийные убийцы – люди уравновешенные. Они хорошо образованны, обеспечены материально, нередко внешне привлекательны, на вид дружелюбны. В отличие от головорезов, чьи мании питают веру в свое превосходство, серийные убийцы действуют либо из мести, либо преследуя личные интересы. Они рассчитывают каждый шаг. Словом, на психов тянут.
– Почитай. – Темпл нахмурился и дернул своим заостренным, с ямочкой, подбородком в сторону экрана. – Любой кретин согласится, что этот маньяк нюни пускает. Или ты что-то другое можешь в этом вычитать?
Ники побагровела, но воздержалась указывать на то, что Темпл фактически сам назвал себя кретином. Она перевела взгляд на экран.
Записка была написана отличной шариковой ручкой, черными чернилами. Лист бумаги был аккуратно вырезан из тетради, сложен в несколько раз, затем свернут и засунут в отверстие на пятке Каролины. Текст написан по меньшей мере несколько дней назад.
Брэд перечитал чудовищное стихотворное послание:
– Что-то с правописанием у него нелады.
– Извини, Джеймс, – внимательно посмотрел на шефа Брэд, – но на слабоумного он не похож.
Тот сдвинул брови и подтащил к себе стул. В подобных случаях репутация Брэда срабатывала безотказно. К тому же, прежде чем заблистать в Четырех Углах, он работал в Майами, а это превращало его, по крайней мере в глазах Темпла, в родственную душу. И он дважды подумал бы, прежде чем отмахнуться от слов Брэда.
– Думаешь? Ну что ж… – Темпл сделал приглашающий жест. – Просвети нас в таком случае.
Пытаясь скрыть замешательство, Ники отвернулась к затемненному окну.
– По-моему, Ники права, – кивнул Брэд. – Мы имеем дело с очень умным человеком, который отлично знает, что делает, – в границах собственного мира.
– Из того, что он умеет проделывать дырки в пятках и зачищать за собой, еще не следует, что это не безумец.
– Верно, – вмешалась Ники. – Но даже если он страдает психическим расстройством, неправильно считать его животным.
– Мне ясны мотивы и ясны намерения. – Брэд указал на светящиеся на экране слова. – И было бы серьезной ошибкой думать, будто автор не знал точно, что он пишет и почему.
– Хочешь сказать, он объявляет о своем следующем шаге? – Темпл перевел взгляд на экран. – Нельзя ли поподробнее?
– Представь, что это написано ученым или поэтом с хемингуэевским, скажем, интеллектуальным уровнем. И написано именно для нас. А пара грамматических ошибок сделана специально, чтобы выглядеть не очень умным.
– Грамматика не так уж связана с интеллектом, – заметила Ники.
– Это я понимаю. Но ты следи за ходом мысли. О чем в действительности он пишет?
– О том, что красота рая утрачена, – прочитала Ники. – О грехопадении.
Темпл на секунду зажмурился, демонстрируя таким образом свое нетерпение.
Брэд кивнул Ники. Она кивнула в ответ и снова повернулась к экрану.
– Он говорит, что место, где некогда обитали красота и невинность, то есть рай, дарованный человечеству, утрачен. И виноват в этом змей. Или дьявол, или зло – можно назвать как угодно. Насчет третьей строки не уверена: «Пришел я и она змеиную главу снесла», – это непонятно. – Она посмотрела на Брэда.
– Мотив, – пояснил Брэд. – Змей уничтожил красоту, но и сам пострадал при этом. Он в смятении. Ну, дальше.
– Дальше ясно, – кивнула Ники. – В последних трех строчках все прямо сказано. Он ищет замену павшей, и если найдет, его жизнь продолжится.
– Он ищет жену, – проговорил Брэд. – Новую Еву.
– И что нам это дает? – подал голос Барт Крамер.
Шеф пропустил его слова мимо ушей и снова поднялся со стула.
– Ладно, пока ясно. Что еще?
Брэд обогнул стол, не спуская глаз с экрана, где красовались слова, начертанные рукой убийцы.
Перед его глазами возникла картина… Письменный стол. Все на своих местах. Полный порядок. Перо, покоящееся на бумаге, пока слова, которые преступник повторял тысячу раз, проносятся в голове, обретают хоровое звучание, а хор складывается в симфонию. Реквием, сотрясающий землю и требующий внимания слушателей.
И эта истина воплощается в словах на простом листе белой бумаги, предназначенном для его злейших врагов. Это словно раздеться догола, когда чувствуешь одновременно и страх, и возбуждение. Убийца явлен миру. Вся его жизнь здесь, на этом листе бумаги.
Брэд откашлялся.
– Он совершает ритуальные убийства, убийства, которые возвращают его к жизни. При этом не испытывает ни малейшего гнева – ни на одном из мест преступления мы не нашли следов ярости.
Местные полицейские обнаружили первую жертву три недели назад в заброшенном амбаре к югу от большой железнодорожной станции, в безводной Большой долине, почти на границе штатов Юта и Колорадо. Серене Баркер было двадцать три года, и полиция сочла ее жертвой ритуального убийства, совершенного сектой сатанистов. К тому времени как ее нашли, девушка была мертва три дня, и койоты успели добраться до ее левой ступни.
После того как в шестидесяти милях к северу от Денвера, в доме, расположенном невдалеке от городка скотоводов Грили, был найден еще один труп, к делу подключилось ФБР. Девушку звали Карен Нили, возраст – двадцать четыре года. И вновь тело бережно сохранено, находилось в почти безупречном состоянии. Расследование убийства поручили Брэду, который первым делом затребовал все материалы по первому делу.
Брэден Холл, как детектив весьма пунктуальный, тщательно задокументировал все детали. Речь почти наверняка идет о серийном убийце.
Третью женщину Коллекционер Невест убил через неделю, в парке к югу от Денвера. Джулии Пакстон было двадцать, и нашли ее через восемь часов после смерти – призрак искалеченной красоты, распятый на стене собственного дома.
Всем женщинам меньше двадцати пяти. Все исключительно красивы. Пока гласности было предано только одно убийство – Джулии Пакстон, известной модели. Если не считать одинакового способа убийства, между жертвами не просматривалось никакой связи.
Что касается убийцы, следы, обнаруженные на месте первых двух преступлений, заставляли предполагать, что это мужчина весом от восьмидесяти до девяноста килограммов, – об этом свидетельствовали отпечатки ботинок. Никаких образцов ДНК, которые можно было бы прогнать через общую базу данных (КОДИС): ни волосков, ни слюны, ни крови, ни семенной жидкости, – никаких скрытых следов, способных привести к убийце.
Одним словом, призрак.
– Его мотив, – продолжал Брэд, – поиски жизни, а не желание умертвить. Он верит, что прокладывает женщинам путь к жизни.
– Вот это, – уставился на него Темпл, – и есть звоночек о том, что появился псих. Извини, конечно, но когда людей мучают и забивают «для жизни», для меня это чистое безумие.
– Психопатия? Возможно, – кивнула Ники. – Умственное расстройство? Вероятно. Но не слабоумие. Он, может, не глупее всех нас. В некоторых случаях прослеживается прямая связь между психозом и интеллектом. И нам лучше исходить из того, что Коллекционер Невест умнее любого из присутствующих в этой комнате. Иначе рискуем серьезно недооценить его.
– Такой, стало быть, портрет? Тот тип, что нам нужен, – гений?
– Да, – произнесла Ники, помолчав.
Темпл скрестил руки на груди и оперся спиной о стол.
– Что ж, давайте исходить из этого, возражать не буду.
– Больше того, – снова заговорил Брэд. – Он хочет, чтобы мы знали, что он преследует красивых женщин. Это из его слов явствует вполне. Я бы сказал также, что он знает, что мы разгадаем его уловку выглядеть человеком не шибко грамотным. Он хочет, чтобы мы разыскивали высокого интеллектуала со склонностью к убийству красивых женщин, потому что в молодости какая-то из них обманула его. Но на деле все не так. Что скажешь, Ники?