– Ну что, сынок? Глаза разбежались? Да, это звезды! Люди особенные. Но ничего. Не тушуйся.
И он слегка подтолкнул меня в спину. «Сейчас начнется!» – с тоской подумал я, заприметив знакомую девушку. Ее родители были в особняке моих предков частыми гостями. Нас «сговорили» еще в юности. Я тогда учился в МГИМО и был на сто процентов благонадежен. Это и был вариант под названием «слияние капиталов». Я невольно поежился: мою шею сдавил воображаемый галстук.
– Я и не тушуюсь.
– Врешь! Не по себе, да? Этих красоток не так-то просто уложить в постель. Они себе цену знают. Они – звезды!
Как и все простые смертные, Сгорбыш считал, что звезды – это люди особой породы. Добиться их внимания – большая честь. Заговорить с ними – значило услышать глас небесный. Я же прекрасно знал, что это не так, потому и разозлился:
– Подумаешь! Эка невидаль!
– Не скажи. Тут твои шансы равны нулю. Ни одна из них и головы не повернет в твою сторону, даже несмотря на твою смазливую физиономию. Они же звезды! – повторил Сгорбыш.
Этого я уже стерпеть не мог.
– На что спорим?
– Что-о? – Он даже распрямился. Вытянулся в струнку.
– Я укладываю в постель ту, на которую укажешь, а ты весь вечер не пьешь. Нет, мало: ты не уходишь в очередной запой в день получки.
Это было нечестно, но выбора у меня не оставалось. Скоро зарплата. Я должен его подстраховать.
– Сыно-ок! – насмешливо протянул Сгорбыш. – Да у тебя силенок не хватит!
Он еще сомневался в моей квалификации! Я разозлился всерьез:
– Это у тебя не хватит силы воли. Удержаться перед накрытым столом.
Я попал в точку: ему очень хотелось выпить. Он все время облизывал губы, а глаза его бегали. Он жадно провожал взглядом каждого официанта с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Все его мысли были о выпивке. Наступал момент, когда за бутылку алкоголя он будет способен продать и маму родную.
Поэтому Сгорбыш указал на звезду сериала, рейтинги которого зашкаливали:
– Видишь эту классную девочку?
– Ну. Вижу.
– Маленькая проблема: у нее есть парень. И он тоже звезда!
Ее парнем был актер из того же сериала. Таблоиды пестрели отчетами об их бурном романе, щедро поливая сие острое блюдо соусом «ах, какая любовь!». Сгорбыш-то был не промах! Но у него начинался алкогольный психоз. В таком состоянии люди проявляют чудеса изобретательности, лишь бы добраться до вожделенной бутылки.
– Парень, и что? – пожал плечами я. – Хоть муж! Главное, чтобы она не была беременна.
– Тебе не нравятся беременные женщины, сынок? – насмешливо прищурился Сгорбыш. – А как же пятеро детей, которых ты хочешь иметь?
– Вот потому, что я люблю детей, я не хочу разбивать сердце матери хотя бы одного ребенка, – отрезал я.
– Ох, какого мы о себе высокого мнения!
– Что? Пари?
– А доказательства?
– Чего ты хочешь?
– Если ты ее охмуришь, пусть завтра она приедет к нам в студию. Или звонит туда не переставая. Пусть она тебя добивается.
– Такая мелочь? А как насчет ее фотографий в обнаженном виде?
– Это нереально, – усмехнулся Сгорбыш.
– Как же ты в таком случае узнаешь, что я с ней переспал?
Он задумался. Потом уверенно сказал:
– Она не даст сфотографировать себя топлес. У нее рейтинги. И парень.
– Мне не даст?
– Ну, ты и наглец! – не выдержал Сгорбыш. – Если ты это устроишь, я вообще брошу пить!
Это – то, что нужно. Выиграв липовое пари, я сразу попадал в дамки. Ради этого я готов был собрать в охапку всех присутствующих здесь звезд, и… В общем, я готов был попробовать.
– Пока она не отходит от тебя, я не подхожу к накрытому столу, – пообещал Сгорбыш.
– Ты забыл о шампанском, – напомнил я.
– Что шампанское, – отмахнулся Сгорбыш. – Слону – дробина.
– Главное начать. Большое количество дроби способно завалить и слона. Давай-ка по честному, папаша.
– Идет, – с тяжелым вздохом согласился Сгорбыш. – Но учти: ее парень здесь.
– Тогда одно условие.
– Какое? – насторожился Сгорбыш.
– Ты прав: на репортеришку она не клюнет. Могу я замаскироваться под одного из гостей?
– А у тебя получится, сынок? – засомневался Сгорбыш.
Все складывалось как нельзя лучше. Он дал мне слово, что не будет пить, пока от меня не отойдет актриска. Следовательно, миссия, возложенная на меня моим другом шеф-редактором, выполнена. Сгорбыш будет трезв, как стекло, и выполнит свою задачу. Фотоотчет будет представлен завтра утром в лучшем виде. И Горб не догадается, кто я на самом деле. Я его переиграл.
– Через пять минут я буду здесь своим, – заверил я своего начальника и уверенно шагнул в зал.
Меня сразу заметили. Улыбки, кивки в мою сторону, перешептывания. Блудный сын вернулся в родные пенаты. Надо сказать, я долго не появлялся в свете. А указанная актриса приехала в Москву недавно. Гораздо позже, чем я залег на диван. Минут десять она оставалась в неведении. Но потом ей шепнули на ушко:
– А ты знаешь, кто это? Это же…
И она узнала. Я поймал брошенный на меня взгляд. Этот взгляд дорогого стоил. Она уже была моя. Вот что значит репутация! Ей наверняка сказали, сколько звезд сделали от меня аборты. Ложные аборты, но обросшие настоящими слухами. Ее парень тоже был ничего: плечистый накачанный брюнет. Но у него не было папы-миллионера. Особняка на Рублевке. Дачи на Лазурном берегу. Не стоило даже оглашать весь список, чтобы девица поняла, кто я и кто он. Каковы мои перспективы и каковы его. Я немного поиграл мускулами: поцеловал в щечку ту самую девушку, с которой меня сговорили еще в юности, дочку богача с Рублевки. Небрежно сказал «привет» поп-диве, которая вот уже лет десять царила на эстраде. С бокалом шампанского в руке постоял в группе чиновников и банкиров, которые прекрасно знали моего отца. С умным видом сказал несколько слов, и они благосклонно кивнули.
– Ну, ты артист! – шепнул, проходя мимо, Сгорбыш.
Похоже, здесь только он оставался в неведении. А сказать ему о том, кто я такой, было некому. Ведь он – мелкая сошка, репортеришка. С ним никто не общался. Репортеры из толстых журналов важничали и отворачивались, у них тоже иерархия. Все делали вид, что Сгорбыша не существует, хотя приглашенные на всякий случай поворачивались к камере лицом, чтобы снимки вышли правильные и четкие.
Наконец я подрулил к предмету нашего пари. Все что я помню: она была брюнеткой. Но глаза светлые. То ли серые, то ли голубые. Фигура, кажется, хорошая.
– Привет! – небрежно сказал я.
Момент был подходящий: ее парень куда-то отлучился. Она скучала в одиночестве: олигархи не баловали ее своим вниманием. В первые три секунды она не нашла что ответить. Я стоял пред ней – живой, заманчиво блестящий, самый настоящий, с бокалом шампанского в руке и с багажом испорченной репутации за плечами. И улыбался своей знаменитой улыбкой. Она не верила своему счастью. Но через пару минут уже начала строить матримониальные планы.
– Как тебя зовут? – небрежно спросил я и отхлебнул шампанское.
Она ответила: Саша. А может, Маша.
– Ты здесь одна?
– С партнером по сериалу.
Он уже был просто «партнером по сериалу». Я «кинул» Сгорбыша. Разумеется, я мерзавец. Человек нечестный. А где вы здесь найдете честных? Мимикрия. Я мигом приспособился под окружающую среду.
– А я один. Зашел на огонек. Мама попросила.
Моя мать была светской львицей, одной из первых красавиц Москвы, несмотря на то, что скоро должна была отмечать полувековой юбилей. Она считалась эталоном вкуса, вот почему у актриски жадно заблестели глаза.
– Она покупает модели этого кутюрье? – с интересом спросила Саша, а может, Маша.
– Она ездит за модной одеждой в Париж. Или в Милан. В крайней случае в Лондон, – ответил я. – Но с этим господином дружит, – я небрежно кивнул в сторону кутюрье, презентующего сегодня свою новую коллекцию. Моя мать никогда не носила одежду этой марки, но какое это имеет значение? Мы с юной актрисой вели светскую беседу. Точнее, я вел, а она стояла, открыв рот. В ее глазах мерцали бриллианты. Она жадно ловила отсвет огромного богатства.
Вернулся ее парень. Но это уже не имело никакого значения. Она не отходила от меня ни на шаг. Все, что от меня требовалось – позволить на себя охотиться. Изображать добычу. Я улыбался, а Сгорбыш хмурился. Девчонка уже была уверена: курсы «как выйти замуж за миллионера» посещала не зря. И торопилась выдать все, чему ее учили. Не говорила со мной о деньгах, делала вид, что они ее не интересуют, расспрашивала о моих увлечениях, пристрастиях. Умненько молчала, время от времени говоря: «О! Как это интересно!»
Если бы это было со мной впервые… Ох, если бы впервые! Я знал, что их учат не форсировать события. Не отдаваться в первый же вечер. Вот потому, что я все это знал, я ее и переиграл. Причем легко. Ведь я был не только богат, но и красив. И провести со мной ночь было так лестно. В конце концов, она подумала: «Я сделаю так, что он меня никогда не забудет». Все они так думают. Стоит подарить мужчине незабываемую ночь, и он твой навеки. Ко мне это не относится. Все мои незабываемые ночи остались в прошлом.
С вечеринки мы уезжали вместе. Сгорбыш провожал нас мрачным взглядом. Я походя напомнил:
– Не забудь: ты мне обещал! Ни капли!
Он мрачно кивнул, пробормотав:
– Как тебе это удалось?
Я мельком подумал: что будет, если он раскроет мою тайну? Когда-нибудь это случится. Рано или поздно. Но не сегодня. Сегодня я праздную победу: он трезв как стекло. Он так расстроился проигранному пари, что даже алкогольный психоз прошел. Правильно говорят: клин клином вышибают.
По дороге я вкратце объяснил девушке, почему у меня такая машина и почему мы едем на съемную квартиру, а не в наш особняк на Рублевке. Врал, разумеется. А что врал, не помню.
Что же касается ночи… Мне трудно назвать ее незабываемой. Девушку я тоже почти не помню. Хотя Саша (а может, Маша) очень старалась. Мне же нужны были только ее фотоснимки ню. Это я должен был сделать так, чтобы у нее отшибло мозги. Сегодня Сгорбыш трезв, но мне нужен залог его безалкогольного будущего. Он пообещал, что не будет пить никогда. Ради такого случая я мог позволить себе единожды быть мерзавцем. Где-то к полуночи я ее раскрутил.
– Милая, у тебя прекрасная грудь, – сказал я в тот момент, когда она лежала, опустошенная очередным оргазмом, и тупо смотрела в потолок. – Никогда не видел ничего прекраснее!
И я взял в руки фотоаппарат. Она улыбалась, все так же бессмысленно глядя в потолок. Я беспрепятственно сделал несколько снимков. Она потянулась, как сытая кошка, выгнула спину, раздвинула ноги. Она сама этого хотела.
– Я хочу оставить на память твое прекрасное тело, – продолжал я говорить пошлости.
Снимков уже было достаточно, но она все никак не унималась.
– Кем ты работала до того, как стала актрисой? – подозрительно спросил я.
– О! Кем я только не работала… – И тут она спохватилась: – Я совсем не то хотела сказать…
Я поспешил ее утешить:
– Кошечка, мне ничего не стоит навести справки. Такие люди, как я, не женятся на ком попало.
– Что ты сказал? – она вся сжалась.
– За тобой что-то есть? Ты позировала для мужских журналов? Снималась в порнофильмах?
– Нет, но…
Я понял, что попал в точку. Она приехала в Москву из глубокой провинции. И сделала карьеру в постелях продюсеров. Я уже не чувствовал себя мерзавцем. Мне не нужен товар далеко не первой свежести.
– А если я забеременею?
Я рассмеялся:
– Солнышко. Не делай из меня идиота. Я прекрасно знаю, откуда берутся дети. Это не наш случай.
– Но в другой раз…
– Вот в другой раз и поговорим об этом.
Я дал ей надежду. Сгорбыш сказал: пусть она придет в студию. Пусть она тебя добивается. Правила игры были ясные. Я вдруг поймал себя на мысли, что этот странный человек мне дороже, чем все актрисы вместе взятые. Его здоровье, его талант. В отличие от этой девчонки, у Сгорбыша он был! Я сделал ставку на истинное, презрев ложное.
– Я останусь на ночь, – сказала Саша, а может, Маша.
– Хорошо, я вызову такси.
– Ты что, не слышал?
– Прекрасно слышал.
– Со мной так не разговаривают!
– Это со мной так не разговаривают, – жестко сказал я. – Если ты хочешь проблем, ты их получишь.
– А как же мое прекрасное тело?
– Вот и побереги его.
Она уехала в два часа ночи. После того как все точки над i были расставлены, я сделал ей одолжение. Ее прекрасному телу. Ей не на что было жаловаться.
Когда Сгорбыш увидел снимки, он обалдел.
– Это же… сынок… Это же…
И поспешно их спрятал. Потом растерянно сказал:
– Но как так? Она ведь звезда!
– Вот так, – пожал я плечами.
Он выглядел жалко.
– Никогда больше не буду с тобой спорить, сынок. Все дело в твоей дьявольской улыбке. От нее женщины теряют остатки разума.
Они теряли остатки разума при мысли о деньгах моего папы. Улыбка здесь ни при чем. Но Сгорбышу необязательно об этом знать.
Ему до смерти хотелось выпить, но я был безжалостен. Я тоже решил сделать из него человека. Если Сгорбыш не будет пить, все изменится. Он непременно прославится. Наивный! Я забыл, что ему уже пятьдесят пять! В таком возрасте трудно менять привычки. Чтобы умереть гением, надо в зрелые годы прослыть талантом. Именно в зрелом возрасте, не в юности. Молодым легко раздают авансы: будущий гений, огромный потенциал, талант мирового масштаба. Кончается все это плохо. Те, на чью юность и приходится пик формы, мучаются потом непониманием. А где же обещанное? Где мировая слава? И это всё? Похоже, что Сгорбыш из таких. Его будущее уже в далеком прошлом. Но локальная победа была мною одержана. Он временно «завязал». Вот почему я с такой уверенностью сказал девушке, выдавшей мне в психиатрической лечебнице заветный конверт: «Он же не пил!»
Хотя я сам был свидетелем срыва. Но об этом после. Сначала я завершу эпизод и поясню, почему отнес его к разряду криминальных.
Когда я отдал Сгорбышу снимки, он сказал:
– Отдай-ка мне на всякий случай и негативы, сынок.
– Зачем? – удивился я.
– На всякий случай.
– Я снимал на цифру.
– Тогда отдай карту памяти. Или ты очень дорожишь этими снимками?
– Ничуть. – И я отдал ему карту.
Дело было три месяца назад. А через месяц снимки появились в Сети. К этому времени рейтинги сериала, в котором снималась то ли Саша, то ли Маша, еще подросли. И все уже говорили о ее скорой свадьбе с главным героем. И на экране и в жизни.
Что же касается наших с ней отношений, то они не сложились. Она звонила в нашу студию, поскольку я внес ее номер в черный список, и даже приезжала. И даже не один раз. Она дала интервью нашему журналу, хотя из-за возросшей популярности у девушки на это почти не было времени. Журналисты добивались ее изо всех сил. Она осчастливила лишь наш заштатный журнал по вполне понятным причинам. Я сказал, что являюсь владельцем издания, а в студии присутствую потому, что хочу контролировать процесс. В этом было немного лжи. Если бы я захотел стать владельцем журнала, папа мне бы его с радостью купил. Не мне вам объяснять, что прибыли в строительном бизнесе растут день ото дня. Законы, которые должны были сделать жилье доступным, были приняты вовремя. Мелкие фирмы разорились и ушли с рынка, а фирма моего отца, которая к таковым не относилась, стала процветать. То-то Саша (а может, Маша) так старалась!
Кстати, ее снимки и интервью принесли нашему изданию неплохую прибыль. Тираж возрос, и в редакции праздновали победу шампанским. А что касается тех фотографий… Сначала появилась статья. «Желтое» издание с многомиллионным тиражом опубликовало одну из них, благоразумно прикрыв-таки натуру фиговым листком. Тут же было краткое сообщение, что свадьба с актером расстроилась. И опровержение героини скандала. Это, мол, фотомонтаж.
Кому как не мне было знать, что снимки подлинные? Я залез в Интернет и увидел их все. Сайт оказался одним из самых посещаемых. Туда теперь было паломничество. Выходит, я всем приношу прибыль? Все, к чему я прикасаюсь, обращается в золото! А где мой процент? Я разозлился было на Сгорбыша, но потом остыл. Тот был не в ладах с компьютером. Обнародовать снимки посредством Интернета? Это для Сгорбыша слишком. Но каким-то образом они туда попали. Неужели он их продал? Деньги ему нужны. Что ж, я ведь хотел ему помочь. И помог. Саша или Маша может заказывать сколь угодно опровержений, но есть первоисточник. Доказать, что снимки подлинные – раз плюнуть.