Или – умирали? Медленно и мучительно?..
Смерть самого Альваро оказалась мгновенной, и в ней не было ничего сверхъестественного или потустороннего.
– За последние несколько часов… Я имею в виду временной промежуток от шести до восьми… Вы никуда не отлучались с ресепшена?
– Нет. – Голос Аингеру звучит не слишком убедительно. – Я… все время находился здесь. Не считая пары-тройки минут… Естественные надобности, так сказать…
– Никто из посторонних в гостинице не появлялся?
– Насколько я знаю, нет.
– Никто не уезжал, не расплачивался по счету?
– Нет. Правда, где-то в районе восьми часов прибыли двое туристов из Норвегии. Пожилая супружеская пара…
Визит в «Королеву ночи» полуторагодичной давности тоже прошел под знаком старых пней из Скандинавии, уж не тех ли самых? Вероятность такого совпадения ничтожна, но она почему-то занимает Субисаррету больше, чем произошедшее с Альваро.
Так и есть.
Он не хочет думать об Альваро, потому что, думая о нем, упираешься в красную пижаму. В раскроенный затылок с застрявшим там электронным чипом. Он даже отдаленно не напоминает мотылька.
– В какой номер заселились скандинавы?
– В двадцать второй. Вы считаете, что они каким-то образом причастны?..
Икер пропускает вопрос администратора мимо ушей, чертовы скандинавы (пожилая супружеская пара) вырастают в его сознании до размеров гигантского цветочного пса у музея Гугенхайма в Бильбао. С той лишь разницей, что пса Субисаррета помнит в мельчайших подробностях, в то время как лица скандинавов постоянно ускользают, прячутся за пологом волос певицы Жюльетт Греко. Жюльетт всплыла в его памяти из-за старых скандинавских пней, что он подумал тогда? Не о певичке – о скандинавах?
Они вполне могли оказаться свидетелями преступления.
Нет, не то.
Случайные свидетели автоматически переводят преступление в разряд неизящных, а следовательно, легко раскрываемых.
Мысль абсурдная, если учесть, что никаким преступлением в «Королеве ночи» и не пахло. Что же касается «Пунта Монпас»… К убийству, произошедшему здесь, скандинавы явно опоздали. Придется искать других свидетелей, если они вообще есть. Наверняка есть! Стоит копнуть поглубже, рано или поздно обнаружится человек, который что-то видел (но не придал значения увиденному), что-то слышал (но истолковал услышанное неверно), что-то запомнил (но не смог подыскать нужную ассоциацию). В этом и состоит задача Икера: выйти на такого человека. Распознать его в толпе похожих, но совершенно никчемных, не представляющих никакого интереса для следствия людей. В отличие от «Королевы ночи», этот отельчик густонаселен, и далеко не все спят мертвецким сном в шесть утра: сказывается близость к пляжу и увеселительным заведениям, которых в Сан-Себастьяне в избытке. А есть еще и персонал, бодрствующий по долгу службы, и вряд ли он ограничивается одним лишь трусоватым администратором Аингеру.
– Вы заступили на смену в…
– В восемь утра.
– Кто дежурил до этого?
– Виктор. Ночной портье.
– Где я могу его найти?
– Он уже должен был появиться. Странно, что его нет.
– Странно?
– Обычно он не опаздывает.
– Мне нужен его адрес и телефон. А также запись с видеокамер.
– Обеих?
– Обеих, да. Меня интересуют последние сутки. И подготовьте мне список тех, кто проживает в отеле…
– Вообще-то это конфиденциальная информация…
– Вообще-то в вашем отеле произошло убийство. Нет?
Одно лишь упоминание об убийстве делает щеки не в меру впечатлительного Аингеру пергаментными, а глаза – тусклыми и безжизненными. С чего бы ему так близко принимать к сердцу происшедшее?.. Аингеру – патриот отеля, и его репутация для администратора не пустой звук? Не похоже, ведь до сих пор Аингеру производил впечатление легкомысленного парня, который (подобно всем парням его возраста) спит и видит, как бы скинуть постылую гостиничную униформу и облачиться в пляжные шорты. Пинать балду (желательно в обществе симпатичных девушек) и есть основное занятие таких парней. Во всяком случае, именно к этому они всеми правдами и неправдами стремятся. Они, а вовсе не сан-себастьянские полицейские, как ошибочно думают в Бильбао. Или Аингеру знает что-то, что не должен знать, и это знание опасно? Или ему кажется, что оно опасно?
– …Мне понадобится некоторое время, чтобы распечатать список.
– Сколько?
– Минут двадцать. Наш принтер не работает.
– Надеетесь наладить его за двадцать минут?
– Нет. Просто сбегаю в соседний офис. Я в приятельских отношениях с тамошними клерками, и они мне не откажут.
– Вот как? Вы легко налаживаете приятельские связи?
– А что в этом предосудительного? – настораживается Аингеру.
– Ничего. А с постояльцами отеля вы тоже на короткой ноге?
Щеки администратора, еще секунду назад напоминавшие пергамент, неожиданно начинают пылать:
– С чего вы взяли?
– Просто спрашиваю.
– У нас принято соблюдать субординацию…
Ну да, принято соблюдать, но можно и отступить от правил: ответ звучит слишком обтекаемо и потому не засчитывается. Что все-таки скрывает этот идиот? И написанное на пергаменте просматривалось не слишком хорошо, а теперь, когда он залит красным…
– Общение с убитым ограничилось лишь его регистрацией в отеле?
– Ну… Один раз он попросил меня поговорить с соседями. Ему мешал шум из номера на противоположной стороне коридора.
– Какого рода шум?
– Вернее сказать, это был не совсем шум. Музыка.
– Музыка?
– Видите ли, номер напротив занимает парень-саксофонист…
– Пассажи в неурочное время?
– Что-то вроде того.
– А этот парень… Саксофонист… Он что, плохо играет?
– Почему? Очень даже хорошо.
Альваро, как человек далекий от джаза, мог быть недоволен соседством с музыкантом. И саксофон, даже очень хороший, ничего, кроме раздражения, у него не вызывал – такое тоже возможно. Но куда в этом случае заткнуть билеты на «Джаззальдию», найденные в чемодане? В нагрудный карман пижамы Кристиана Платта, вот куда!.. Как бы Икер ни старался смириться с очевидным, он все еще не верит, что его пропавший друг и свежеиспеченный труп из гостиничного номера – один и тот же человек.
– И что?
– В каком смысле «что»? – недоумевает Аингеру.
– Вы поговорили с саксофонистом?
– В общем, да… Только не совсем с ним.
– С кем же?
– С его… м-м… спутницей.
Лицо администратора снова становится пунцовым. На этот раз не потому, что он пытается что-то скрыть, а потому, что само упоминание какой-то женщины, спутницы неведомого Икеру саксофониста, вызывает в нем бурю эмоций. И справиться с ними Аингер не в состоянии. Да и само слово «спутница» звучит как-то странно. И статуса женщины никак не объясняет. Кто она – возлюбленная, жена, импресарио? Просто девушка – из тех экзальтированных особ, что гроздьями виснут на музыкантах, сопровождают в поездках и бескорыстно предоставляют свое тело для одноразового использования? Все они, по мнению Икера, – дуры кромешные. Хотя и могли бы заинтересовать администратора Аингеру, будь он в пляжных шортах. Аингеру, облаченный в гостиничную форму, отнесся бы к ним в лучшем случае нейтрально.
Но Аингеру вовсе не нейтрален.
«Спутница» саксофониста занимает его намного больше, чем сам саксофонист. Чем труп, у которого случились трения с саксофонистом, еще когда он был вполне себе живым и здоровым Кристианом Платтом, гражданином Великобритании. Отсюда и легкий румянец на щеках парня, и выражение лица, которое можно назвать дурацким. А можно – мечтательным.
– Спутницей, вот как? Значит, саксофонист прибыл сюда со спутницей?
– Они живут в разных номерах, хотя и приехали вместе…
– После того как вы поговорили с ней, инцидент был исчерпан?
– Да.
– Ее, конечно же, сейчас нет в отеле?
– Не знаю. Электронные ключи гости обычно забирают с собой, правилами это не возбраняется. Но я могу подняться к ней в номер… Позвать ее, если она на месте. И если вам так уж необходимо, переговорить с ней.
Аингеру готов сорваться с места, бросив на произвол судьбы стойку с компьютером, и это вовсе не любезность. Юнец и пальцем бы не пошевелил, чтобы угодить полицейскому инспектору, но готов использовать малейший предлог, чтобы увидеться с таинственной спутницей саксофониста.
Щенок!..
– Вы собирались распечатывать списки, не так ли? – с видимым удовольствием осаживает щенка Субисаррета.
– Да, но…
– А навестить дамочку я в состоянии и сам. В каком номере она остановилась?
Уже знакомое Икеру «пропади ты пропадом» снова искажает физиономию администратора, и он нехотя выдавливает из себя:
– Двадцать седьмой.
– А саксофонист?
– Рядом, в двадцать девятом.
– Что ж, пойду побеседую с нарушителями спокойствия… Хотелось бы также взглянуть на волшебный офис, который никогда не спит… Тот самый, где стоит принтер. Не находите, что десять вечера – не самое подходящее время для визита, а?
– Вот черт. – На Аингеру жалко смотреть. – Я и не подумал, что сейчас слишком поздно. Они наверняка закрыты…
– Наверняка. Но если бы вам вдруг пришлось отлучиться…
– Обычно я нахожусь на месте. И Виктор… Он всегда может подменить меня. Теоретически…
– Теоретически?
– В том смысле, что срываться с работы по какой-либо надобности мне еще не приходилось. Но в случае чего… Виктор – славный малый, добросердечный, он никому не отказывает в помощи. Случись что-то срочное или непредвиденное, он может приехать в течение получаса.
– Но сегодня все не так?
– Похоже…
– Этот самый добросердечный Виктор должен был сменить вас в восемь?
– Да.
– А он до сих пор не явился.
– Я уже говорил, что это странно.
– Может, имеет смысл позвонить… этому самому Виктору?
– Я звонил. Пока вы… э-э… были наверху.
– И?
– Он не отвечает.
– Хорошо, – после секундного молчания изрекает Субисаррета, хотя ничего хорошего в отсутствии ночного портье (одного из потенциальных свидетелей) нет. – Оставайтесь здесь.
– А списки?
– Напишите их от руки. Думаю, что много времени это не займет.
Глава вторая:
отель «Пунта Монпас», 23 июля, 22 ч. 35 мин. по среднеевропейскому времени
…Подняться на второй этаж «Пунта Монпас» – дело не минуты даже, двух десятков секунд, но за это время Икер успевает подумать об Аингеру: с чего бы это ему вздумалось морочить инспектору голову с распечатыванием списков? Действительно ли он забыл, что все офисы заканчивают свою работу не в десять часов – много раньше, и нет ли в этой забывчивости двойного дна?.. О ночном портье Викторе, не вышедшем на работу в положенное время, а еще о Лауре (едва ли не точной копии владелицы пансионата «Королева ночи», и почему мысль о почти фотографическом сходстве двух никогда не знавших друг друга женщин пришла только сейчас?). Лаура была мила, она искренне хотела помочь, но что-то в ее поведении не понравилось Субисаррете. Какая-то мелочь, сводящая на нет все ее прекраснодушные порывы. Она была излишне говорлива, она старалась отвлечь Субисаррету от главного, забрасывая это главное сухим хворостом слов. Первыми попавшимися под руку сучьями и ветками. Сук поразвесистее – история ее приштинского деверя Арбена. Трагическая история младшей дочери Арбена Флори – маленькая ветка с одиноким, так и не распустившимся листком. А еще эта нелепая игра в вопросы и ответы об Азии, кошках, денежных знаках далекой Камбоджи – и все для того, чтобы инспектор Субисаррета не задал какого-нибудь вопроса, отвечать на который Лауре было бы неудобно. Вот оно! – горничная вела себя как человек, который боится быть пойманным за руку. В другое время Икер ни за что бы не выпустил эту скользкую руку, но сейчас он слишком занят мыслями об Альваро. О случившемся с Альваро.
Только об этом.
Дверь в номер, где произошло убийство, уже крест-накрест перетянута желтыми лентами, но почему-то приоткрыта. Щель небольшая, человеку в нее не протиснуться, а узкое окно в номере, если память Субисаррете не изменяет, было закрыто наглухо: так что порыв ветра, который мог бы сыграть такую шутку с дверью, исключается. Или это Иерай вернулся?..
Судмедэксперта в номере нет.
На первый взгляд в нем нет вообще никого, да и спрятаться здесь особо негде, но инспектора не покидает ощущение, что кто-то внимательно следит за ним. Наблюдает из укрытия.
– Эй? – произносит Субисаррета неожиданно севшим голосом. – Есть здесь кто-нибудь?..
– Эй? – передразнивает его тихий шелест, идущий неизвестно откуда. – Эй?
– Кто здесь?..
Маленькая девочка лет восьми – вот кто. Она возникает перед Икером так неожиданно, что инспектор вздрагивает. Ничего пугающего в ребенке нет, это самая обычная девчонка, с ясным и чистым личиком, которые принято называть ангельскими. А ангел не может испугать взрослого человека, тем более полицейского инспектора, просто сработал фактор внезапности, вот у Икера и засосало под ложечкой. И еще… он никогда не сталкивался с ангелами лицом к лицу и потому не знает, спускаются ли они с неба (в случае с номером в «Пунта Монпас» – с потолка) и за их плавным приземлением можно проследить или материализуются из воздуха – и проследить за ними невозможно.
Икер склоняется к последнему, хотя для внезапно материализовавшегося ангела девчонка выглядит вполне буднично. Вместо традиционных крыльев за спиной и струящихся одежд – джинсы и футболка с каким-то мультяшным персонажем: то ли вислоухой собакой, то ли каким-то насекомым.
Слава богу, это не ночной мотылек.
– Ты что здесь делаешь? – спрашивает Субисаррета у псевдоангела.
– А ты? – отзывается ангел.
Где же она все-таки пряталась прежде, чем произнести свое насмешливое «эй»?
– Я первый спросил. – Субисаррета вдруг снова чувствует себя десятилетним мальчиком, но обычное для десятилетних мальчиков чувство превосходства над девчонкой почему-то не возникает.
– Я ищу свою кошку. Теперь ты.
– Я тоже кое-кого ищу.
– Но это не кошка? – уточняет ангел.
– Нет. Человек.
Кажется, Лаура упоминала о ком-то из гостей, приехавших сюда с кошками, хотя правилами отеля содержание домашних животных в номерах не предусмотрено. И упоминала с явной симпатией, а дочь хозяйки кошек и вовсе удостоилась эпитета «ангелочек». Ангел стоит сейчас перед ним, бесцеремонно разглядывая инспектора. Да, пожалуй, взгляд темно-синих (редкий цвет!) глаз можно назвать именно бесцеремонным. Оценивающим. Так, возможно, оценивала бы Субисаррету взрослая женщина, решая про себя пококетничать ли с ним или, быстренько свернув разговор, отправиться по своим делам. Искать кошку в гордом одиночестве.
– Тебе нельзя здесь находиться, – замечает Икер.
– А кошке?
– Кошке тоже… нежелательно.
– А тебе?
– Мне – можно.
– Почему?
– Видишь ли… – Икер трет подбородок, стараясь подыскать нужную формулировку. – Я здесь в некотором роде по долгу службы. Слежу за тем, чтобы с маленькими девочками вроде тебя не случилось какой-нибудь неприятности.
– А что с ними может случиться? – Ангел делает ударение на «с ними», непроизвольно отделяя себя от всех на свете маленьких девочек. Девочки – сами по себе, а он – сам по себе.
– Всякое. Если они оказываются в неподходящее время в неподходящем месте.
– Я всегда там оказываюсь, но до сих пор ничего страшного не произошло. А ты, наверное, полицейский, да?
В этом отеле любой, кого ни возьми, способен проявить чудеса проницательности. Сначала горничная Лаура, теперь вот маленький ангел в футболке с насекомым.
– С чего это ты взяла, что я полицейский?
– Желтые ленты, – охотно поясняет девчонка. – Они всегда там, где находится неподходящее место. И куда запрещен вход всем, кроме полицейских. Разве не так?
– Вот именно. И тебе не следовало сюда входить.
– Я ищу свою кошку.
– Я не вижу здесь никакой кошки.
– Конечно. Если бы она была на виду – я бы не искала.
Сказав это, ангел присаживается на корточки и начинает тихонько постукивать кончиками пальцев по полу.