– Надо выяснить, – откликнулся Уокер. – Вы думаете, эти медальоны оттуда?
– Возможно. Но мы сначала должны узнать, живы ли эти люди, кто они и почему их имена связаны с жертвами.
– Я склонен думать, что убийца не из наших, – заявил Уокер.
Пирс шумно выдохнул.
– Мне все равно, кто он. Я хочу это прекратить. И найти убийцу, чтобы он получил по заслугам.
– Но почему вы не хотели привлекать полицию Гастингса? – спросил его Ратлидж.
– А, это. Как-то случилось перекинуться парой слов с инспектором Норманом. Разумеется, не в связи с таким делом, как убийство. Просто мой младший сын, Дэнни, был в юности шалопаем, и инспектор Норман хотел его засадить в тюрьму, потом пришлось признать, что инспектор придирался к нему зря. Тогда я не позволил ему давить на меня и моего сына. А позже Дэнни получил медаль за отвагу, его наградил сам король в Букингемском дворце. Его дерзость, как называл это инспектор Норман, помогла ему спасти жизнь десятку товарищей. Дэнни один сумел нейтрализовать пулеметное гнездо противника, он проник туда и держал пулеметный расчет неприятеля под прицелом, пока не пришло подкрепление. Германцев взяли в плен. Если бы он не сделал этого, они положили бы множество людей.
– А где сейчас Дэниел? – спросил Ратлидж.
Пирс покраснел:
– Не знаю. Он вернулся с войны, провел в Истфилде две недели и исчез как-то ночью. И с тех пор мы ничего о нем не слышали. И в этом я виню инспектора Нормана. На третий день после того, как Дэнни вернулся с фронта, он явился к нам на порог и стал интересоваться, не был ли Дэнни среди той группы бандитов, которые ограбили владельцев небольшой гостиницы и ее постояльцев. Он клялся, что, по описанию свидетеля, Дэнни идеально соответствует портрету одного грабителя.
– У вашего сына было алиби?
Пирс побагровел:
– Разве не достаточно было его честного слова?
– Вы же понимаете, что человек, однажды доставивший хлопоты полиции, всегда будет первым подозреваемым в нарушении правопорядка.
Уокер беспокойно задвигался в кресле, видимо, вспомнил потасовку между Пирсом и полицией Гастингса.
Оставив на время тему Дэниела, Ратлидж спросил, кто нашел тела двух других жертв.
Ответил Уокер.
– В случае с Роупером это была женщина, которая помогала по хозяйству на ферме. Она сначала думала, что Джимми так долго не появляется, потому что не хочет оставлять больную корову. Потом все-таки вышла взглянуть и обнаружила его тело прямо в стойле. А молодого Пирса нашел мастер цеха, который пришел на работу на следующее утро. Он подумал, что убийца все еще может находиться в пивоварне, и послал людей обыскать помещения. Они вооружились чем могли, но никого не обнаружили. Сам мастер остался рядом с убитым, а одного из своих помощников послал за мной.
– Значит, не было никаких следов нападения и проникновения?
– Нет, сэр. Кем бы ни был убийца, он в дома не вламывался.
– Кто остался у жертв из родных?
– Миссис Джефферс, жена. И отец Роупера – он старик и болен.
Ратлидж повернулся к Пирсу:
– Ваш сын Энтони был женат?
– Молодая женщина, на которой он должен был жениться после войны, умерла от испанки в 1918-м. Позже Энтони подружился с миссис Фаррелл-Смит. Она – директор школы сестер Тейт. Это очень приличное учебное заведение, многие, даже издалека, отдают в эту школу детей, например из Гастингса, Бэттла и даже из Рэя. Энтони тоже туда ходил до двенадцати лет. Тогда еще обе сестры Тейт были живы.
– Не появлялись незнакомые люди в Истфилде? Может быть, кто-нибудь интересовался убитыми?
– Я опрашивал многих на улицах, в пабе, в гостинице, в магазинах и в ресторанах, – Уокер покачал головой, – но никто не встречал незнакомых людей. И что меня беспокоит больше всего. Я всегда считал гарроту французским орудием. Но единственный француз в Истфилде лежит на церковном кладбище уже более тридцати лет.
Через десять минут после того, как они ушли от Пирса, Ратлидж, отойдя на достаточное расстояние, чтобы их не мог услышать никто из рабочих, спросил:
– Как вы думаете, что случилось с Дэниелом Пирсом?
– Дэниелом? – переспросил Уокер и отвел взгляд. – Не знаю, он просто исчез как-то ночью. Если вы хотите знать мое мнение, он не хотел быть обузой для своего отца. У Пирсов сложилась прекрасная репутация. Старший, Энтони, был хорошим парнем и лучше подходил на роль преемника, никогда ни ссор, ни гулянок, никогда не являлся домой пьяным поздно ночью, не распевал неприличных песен на улице.
– Но Пирс, кажется, верит, что сын изменился.
– На то он и отец, верно? Я поинтересовался о нем неофициально в тех местах, где у меня есть знакомые в полиции. Никто о нем не слышал. Может, изменился, осел и живет тихо где-нибудь, где нарушая закон.
– А почему вы его искали? – спросил Ратлидж заинтересованно.
Уокер покраснел, кажется, вопрос застал его врасплох. Немного помешкав, он ответил:
– Мне всегда нравился молодой Дэниел, сэр. Можно сказать, я питал к нему слабость, потому что и сам никогда не был любимчиком своего отца.
Но у Ратлиджа сложилось обратное мнение. Именно Дэниел, а не Энтони как раз и был любимчиком отца. Дрогнувший голос и смятение выдали старшего Пирса.
– Но вопрос в том, испытывал ли ревность младший к старшему, что могло привести в конце концов к убийству двоих невинных людей, чтобы прикрыть истинный мотив преступления?
Уокер вздохнул:
– Не думаю, что Дэниел хотел заниматься производством пива до конца жизни. Не удивлюсь, если он захотел сделать карьеру в армии. Помню, как еще перед войной он радовался, когда Шеклтон отправился в Антарктику и король, несмотря на объявление войны, все-таки позволил ему завершить планы. – Он вдруг, поменяв тему, указал на четырехэтажное здание впереди: – Это гостиница «Приют рыбака». Немного странное название, но там вполне комфортабельно. Они приготовили для вас комнату. Я взял на себя смелость просить их об этом, когда мне сказали, что из Ярда посылают к нам человека.
Ратлидж поблагодарил его.
– Пойду представлюсь. А затем хотелось бы взглянуть на те показания, что вы собрали, и поговорить с доктором Гудингом.
– Доктора легче всего поймать после ланча. В час дня вас устроит?
– Да, я зайду к вам в это время.
Они подошли к машине инспектора, и Уокер помог завести ее.
Ратлидж подъехал к гостинице и нашел местечко для своего автомобиля на небольшой площадке перед входом. Когда он вошел, сидевшая за стойкой женщина подняла голову и, услышав его имя, улыбнулась.
– Мы ожидали вас, мистер Ратлидж, – сказала она, как будто инспектор был важным гостем, а не полицейским среднего ранга.
Наверное, за него похлопотал не констебль, а сам мистер Пирс, чье имя обеспечило ему удобный номер. Пока он поднимался на второй этаж, включился Хэмиш: «Понятно, что мистер Пирс не хотел привлекать полицию Гастингса, чтобы они не стали искать его младшего сына».
Вполне вероятно, согласился Ратлидж. Зато Скотленд-Ярд не имеет предубеждений.
Окна номера выходили на улицу. Комната была просторной и вполне удобной. Ратлидж поставил в шкаф чемодан и подошел к кувшину с холодной водой, стоявшему на столике между окнами. Вымыл руки, взял полотенце, чтобы их вытереть, и услышал громкие возбужденные голоса на улице. Он выглянул из окна, чтобы узнать, в чем дело.
Внизу констебль Уокер разговаривал со скрюченным артритом стариком, тяжело опиравшимся на палку. Вид у старика был расстроенный и сердитый.
Старик почти кричал:
– Я хочу его похоронить, ясно? Как положено, рядом с его матерью, где он должен лежать. Я не желаю слушать, что хочет полиция, я требую моего сына.
Уокер уговаривал старика, но тот не слушал его.
Хэмиш сказал: «Отец Роупера».
Да, похож. Уокер так и описывал его – старый и немощный.
Ратлидж поспешил вниз. Когда он вышел из гостиницы, Уокер все еще убеждал отца Роупера вернуться на ферму.
Ратлидж подошел, представился:
– Я инспектор Скотленд-Ярда. Приехал сегодня утром. Через три дня я распоряжусь, чтобы вам выдали тело сына. Я должен сначала удостовериться, что сделал все возможное, чтобы отыскать убийцу вашего сына. Вы даете мне три дня?
Роупер смотрел на него. В глазах стояли слезы.
– Три дня, говорите?
– Три дня, – подтвердил Ратлидж.
– Что ж, резонно. – Старик повернулся уходить, кажется удовлетворившись ответом инспектора Скотленд-Ярда.
Ратлидж остановил его:
– У вашего сына были враги, не знаете? Кто-то ревновал его, может, затаил злобу или ссорился с ним постоянно?
Роупер засмеялся скрипучим смехом, задыхаясь:
– У Джимми было столько работы на ферме, да еще он заботился обо мне. Не было у него времени ни для ссор, ни для ревности. Кто бы это ни был, ему надо было убить меня – я уже давно стал бесполезен. Но он взял жизнь Джимми. Даже германцы его оставили в живых, только искалечили ногу. Когда он пришел с войны, был так подавлен, что неделями хандрил из-за ноги. Но я ему говорил, что они забрали его ногу, но зато оставили руки и мозги, что и требовалось для управления фермой. И надо отдать ему должное – он скоро пришел в себя, и через год наша ферма снова стала бы приносить доход, если бы его не убили! Это была заслуга Джимми, и я посылаю отцовское проклятие на голову того, кто лишил его жизни! Надеюсь, что он будет страдать, как сейчас страдаю я, и будет гореть адским пламенем, когда попадет в преисподнюю. – Он сжал палку с такой силой, как будто хотел размозжить ею голову убийцы. Но эта вспышка окончательно лишила его сил.
– Как вы добрались сюда? – спросил Ратлидж, видя, что старик обессилен.
– Притащился пешком. Никто не пришел ко мне и не объяснил, что происходит.
Уокер взглянул на Ратлиджа поверх головы старика:
– Это немалое расстояние.
– Мой автомобиль здесь, во дворе гостиницы. Отвезите его домой.
– Хорошо, сэр. Спасибо вам. – Констебль дотронулся до руки Роупера. – Пойдемте со мной, сэр.
Было видно, что старик разрывается между желанием сохранить независимость и усталостью. Но его кости приняли решение за него.
– Я принимаю ваше предложение как любезность, – наконец сказал он, и Уокер повел его к машине инспектора.
Ратлидж смотрел Роуперу вслед. Для него очередное убийство – не самое трудное. Тяжело встречаться с родственниками, потому что начинаешь видеть жертву их глазами. Это всегда решающий момент. Как сейчас. Он уже встретил отца Пирса, а теперь и Роупера.
Это позволило увидеть, насколько жертвы были разными по социальному статусу – два простых фермера и Энтони Пирс, сын владельца пивного завода, человека с положением и с большими деньгами. И еще – один был женат, двое – нет. Так что у них общего? Война? Двое служили вместе. Или что они остались в живых? Но Уокер говорил, есть и другие. Например, его племянник.
Так какая связь между ними?
Хэмиш тут же подсказал: «Опознавательные медальоны во рту».
Глава 6
Ратлидж уже поел и заканчивал пить чай, когда за ним зашел Уокер, чтобы проводить на встречу с доктором Гудингом.
Приемная доктора находилась недалеко, в доме, одна половина которого предназначалась для его практики, вторая была жилой.
Три женщины вышли оттуда, когда инспектор и констебль входили в калитку. Они конечно же сразу обратили внимание на Ратлиджа, и он мог даже слышать их догадки по поводу его персоны, когда они проходили мимо по выложенной плиткой дорожке, с обеих сторон окаймленной цветочными клумбами.
– Та, которая повыше, – пояснил Уокер, – была замужем за одним из тех солдат, кто пошел на войну из Истфилда сражаться с кайзером. Миссис Уотсон. Ее муж был убит на третью неделю сражений. – Он открыл двери, пропуская вперед Ратлиджа.
– У Роупера была искалечена нога?
– Прошило пулеметной очередью. Парень с трудом мог ходить, когда вернулся домой, но позднее это не было очень заметно. Осталась лишь легкая хромота. Пирс потерял ногу из-за гангрены после ранения. Он долго не мог носить протез, потому что культя плохо заживала. Только в прошлом году наконец надел и все не мог привыкнуть. Джефферс был ранен тяжело в грудь, но выжил.
В маленькой приемной было пусто. Доктор Гудинг вышел из своего кабинета им навстречу:
– Добрый день, констебль. Только собирался закончить ланч, сегодня он получился позже обычного.
Доктор был худощавый, начинающий лысеть человек, на лице его выделялась сильная квадратная челюсть.
– Это инспектор Ратлидж, сэр, – представил Ратлиджа Уокер, – он из Скотленд-Ярда. Хочет с вами поговорить.
Гудинг бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке.
– Разумеется.
Он провел их в кабинет и указал на стулья напротив стола. Усевшись, он подвинул инспектору стопку листов, лежавших рядом с журналом посетителей.
– Мои доклады по осмотру тел. У констебля Уокера есть копии.
Ратлидж просмотрел бумаги.
– Все трое были гарротированы? И у всех во рту находились опознавательные медальоны?
– Да, верно. Говоря по правде, я еще ни разу не встречал убийство посредством гарроты, но мне не составило труда сразу определить, что произошло, когда я осматривал труп Джефферса. Мое мнение – в качестве гарроты могло быть использовано что-то вроде струны для фортепьяно, прочности которой достаточно, чтобы прорезать кожу. Отсюда кровь на шее. И убийца умел с ней обращаться. Хотя Джефферс был пьян, с ним нелегко было справиться, то же касается и Роупера, несмотря на его ногу. Женщина не могла бы удержать гарроту, надо обладать немалой силой, чтобы сломить сопротивление сильных мужчин. Все подверглись неожиданному нападению глухой темной ночью. И все находились в таком месте, где не могло быть свидетелей. Джефферс – на пустынной дороге за городом, Роупер – в сенном сарае, Пирс – совершенно один в цехе.
– К ним подкрались, как вы думаете?
Гудинг кивнул:
– Конечно, они не ожидали. Проволока была перекинута сзади через голову. Если бы они знали, что им грозит опасность, то могли вовремя подставить руку, чтобы защитить горло, хотя это бы не изменило результат. Просто жертва могла лишиться пальца или рука сильно была бы поранена. Но так не случилось.
Доклад был кратким. Доктора можно было понять – его ждал прерванный ланч.
– Вы не видите связи между убийствами именно этих трех жертв? – спросил Ратлидж. – Может быть, кому-то они сильно досадили?
– Я бы сказал, что Роупер и Джефферс были ближе знакомы друг с другом, чем с Пирсом. Все трое когда-то ходили в местную школу, но, когда братьев Пирс послали в частную школу, они потеряли связь с остальными. Что касается всяких инцидентов, на это лучше ответит Уокер. А эти трое в детстве приходили ко мне, но ничего серьезного – ссадины, ушибы от лазанья по деревьям или от игры в футбол.
– А после войны не было недоразумений, ссор между теми, кто вернулся? Может быть, что-то случилось во Франции и вражда продолжалась здесь?
– Если и были, меня это не касалось, поэтому не могу подтвердить. – Доктор поколебался, потом добавил: – Дэниел Пирс – вот кто мог стать исключением. За два дня до того, как он исчез, я встретил его на улице, на левой щеке у него был кровоподтек. Он не высказался по этому поводу, я тоже. Ничего серьезного, думаю.
– Я слышал, что он был возмутителем спокойствия в юности. – Ратлиджу хотелось услышать об этом мнение доктора.
– Возмутитель спокойствия? Громко сказано. Кто вам сообщил? – Гудинг нахмурился. – Вы ведь не подозреваете его в этих убийствах?
– Как близко он был знаком с Джефферсом и Роупером?
– Наверно, не больше, чем Энтони. Я всегда считал, что его выходки имели целью всего лишь привлечь внимание брата и поразить воображение окружающих. Младший всегда пытается доказать всем, что он не хуже.
– Какого рода выходки? – гнул свое Ратлидж. Он видел, что Уокер занервничал, но не обращал на него внимания.